— Но будет ли после войны — мир? — спросил Сакал.

— А после зимы — будет весна? — ответил я таким же вопросом.

— Счастлив был твой отец, иметь такого разумного сына, — вздохнул караванщик. — Шесть сыновей было у меня. И перевал забрал всех.

— Перевал? — удивился я.

— Он не принял моих сыновей, — пояснил Сакал. — Они оказались недостойными. А недостойные — сгорают в огне.

— Что значит — оказались недостойными? — нахмурился я.

Вот же чёртов перевал!

— Душа их была слабее моей, — пояснил Сакал. — Они хотели найти за перевалом дорогое оружие, украшения, ткани и пряности, а не алкали духовных богатств. Они пошли с караваном, и огонь… — караванщик тяжело вздохнул. — Страшный белый огонь, белый как снег, холодный как снег — он поглотил их.

«Белый? — подумал я. — Тот, что уже спасал мне жизнь, вспыхивая на руках?»

И промолчал.

Я мог бы спросить Сакала про белый огонь на своих руках. Но что если бы он оказался тем самым, что сжёг на перевале его сыновей?

Выходило, что вот он я — беленький, чистенький… А шестеро его детей… Шестеро!

Да, они шли через перевал за тряпками и побрякушками, а не за познанием, но всё-таки…

Сакал заплакал. Он понял. Прозрел мои мысли.

Я сидел, не зная, какими словами можно утешить старика, потерявшего шестерых детей.

Чиен тоже не мог мне помочь. Он смотрел в огонь, вспоминая своего погибшего сына.

Глава 22

Нишай

Трудно быть гордым, когда руки у тебя крепко связаны, да ещё и магической верёвкой, которую не ослабить и не развязать.

Нишай ёрзал-ёрзал, но пришлось-таки обратиться к Шасти, увлечённо читающей книгу по магии. Его личную книгу, будь проклят этот Кай!

— Может, ты всё-таки развяжешь мне руки? — подал голос колдун.

Шасти подняла недоверчивый взгляд на парня с внешностью охотника и хитрой душой мастера чёрного слова. Она ему не верила ни на волос.

Нишай засмотрелся в большие глаза девушки. Они были как два маленьких озера в подземном мире — чёрные и загадочные.

— На все твои тайные желания у меня есть горшки нужных размеров! — рассмеялась Шасти, сообразив, чего так хочется пленнику.

Нишай тяжело вздохнул:

— Ну, куда я убегу из сортира? В дерьмо, что ли закопаюсь, как жук?

Но Шасти только смеялась в ответ.

«Вот же несносная девчонка! Как же к ней подступиться?» — Нишай почесал нос о плечо кожаной рубахи — не шёлк, зато чесаться удобно.

— Неужели ты не можешь ослушаться своего Кая?.. — начал он осторожно.

— Это ты не можешь ослушаться, — фыркнула Шасти. — А я — не хочу!

— Глупая! — рассердился Нишай. — Кого я не могу ослушаться? Я тут один! И слушаю сам себя!

«И воду внутри себя, — подумал он. — Хоть совсем ничего не пей».

— Вот-вот, — Шасти откровенно веселилась над пленником. — Кай говорит, что весь мир человека — у него в голове. Сначала человек придумывает, как ему надо жить. А потом становится рабом своих придумок. Живёт в придуманном мире, как в клетке. И лучше умрёт, чем сделает шаг наружу.

— Я не придумывал мир! — огрызнулся Нишай. — Я изучал, как живут другие! И понял, как надо жить правильно!

— Других очень много! — легко парировала Шасти. — Дикари живут своим уставом, караванщики — своим. А ты?

— Ты же сама сказала — они дикари! — поморщился Нишай.

— Ну да, — легко согласилась Шасти. — Но кто придумал, что это плохо? Кто решил, что именно дикари живут неправильно, а? Уж не ты ли?

— У них нет городов!

— А что в них хорошего? В городе я бы сидела взаперти, и нос высунуть не смела. Магичка — это же ведьма, да? Ну, вот и лежи тут, связанный магичкой!

Шасти обидно захихикала.

Нишай хотел ответить что-нибудь резкое, но терпеть больше не мог.

Он был рабом того мира, который придумала ему Шасти, крепко связав руки. Или он попросит горшок, или придётся лежать на мокром.

— Позови Незура? — попытался он в последний раз. — Пусть он отведёт меня? Он-то со мной точно справится!

— Его нет в лагере, — пожала плечами Шасти.

Нишай насторожился. Он знал, что Незур — из тех, кто охраняет лагерь и на охоту не ходит.

— Хорошо, — сдался он. — Давай свой горшок. А где Незур?

— Ушёл вместе с Каем в город. — Шасти достала и принесла отбитый с краю, но чистый горшок. Поставила рядом с лежащим парнем. — Они хотят найти охотника и вернуть ему тело.

— А я? — Стеснение вдруг потеряло для Нишая всякую актуальность, но он всё равно буркнул, кое-как развязав штаны кончиками пальцев: — Отвернись!

— А тебе наконец-то отрежут голову! — рассмеялась Шасти, но отвернулась и честно ждала, пока все звуки стихнут.

Вот только девушка не молчала, и потому непослушные завязки штанов путались в пальцах.

— Давно пора отрезать тебе голову! — дразнилась она. — Все этого хотят! Вот только без татуировки — какая ценность в твоей голове? Даже на шест её не насадишь — никто не поймёт, чья!

Когда Нишай закончил свои дела, девушка забрала горшок. Встала, чтобы отнести его к выгребной яме и выплеснуть содержимое.

Однако заметила неподдельное отчаяние на лице парня, сжалилась и остановилась у входа:

— Да пошутила я! — сказала она совсем другим тоном. — Кай — не такой как все. Он пощадил дикого крылатого волка. Меня спас, а я — нечаянно сожгла военный лагерь его рода. Он никого не станет убивать зря, не разобравшись.

— Так меня-то не зря, — пожал плечами Нишай.

Он чувствовал облегчение. Всё-таки как мало надо человеку для счастья.

Может, и смерть станет таким же облегчением? Ведь мучить — точно не будут. Чирк по горлу — и всё…

Нишай вздохнул: он не любил крови. Одно дело тихо и мирно скормить пленника демонам, другое дело — грязь, брызги…

Как хорошо, что он не увидит себя в луже крови. Ведь так обязательно будет.

Юный колдун понимал, что его не убили из-за охотника, чьё тело он надел, как штаны и рубашку. Если Кай сумеет забрать у него тело — то и убивать будет не надо. Его душа, лишённая клетки из костей и мяса, сама свалится прямиком в озеро Эрлика.

Колдун поёжился — из приоткрытой двери дуло.

Шасти вернулась и жалобно глядела на него, стоя у очага.

На улице заверещала голодная драконица. Но кормить её ночью никто, разумеется, не собирался.

— А ты знаешь, что сегодня — девятая ночь луны? — спросил Нишай. — Гадание может ответить сегодня на самые важные вопросы.

— Знаю, — кивнула Шасти. — Но луна так и не показалась на небе. Я не справлюсь с таким трудным гаданием без луны.

— Так я тебе помогу, — улыбнулся Нишай.

— А зачем? — настороженно спросила девушка.

Она испуганно замерла, словно маленький суслик-имуранг. И колдун понял — Шасти очень боится сидеть с ним вдвоём в юрте. Знает, что он хитёр и силён даже без магии.

Девушка отчаянно трусит, как утка, оберегающая утят. Защищает своего Кая, показывает всем, что сильная и храбрая.

Маленькая озёрная уточка…

— В книге есть глава «Тёмные гадания», — подсказал он. — Открой, если хочешь.

Шасти заколебалась. Ей очень хотелось попробовать новое гадание.

Нишай молчал. Он понимал: начнёшь уговаривать, и девушка решит, что он задумал какую-то гадость. А погадать ему тоже очень хотелось.

Маленький росток нового мира — Шасти тоже дала ему горшок — потихоньку раскрывал свою, ещё неясную, суть. И очень хотелось знать, каким он будет?

Шасти помаялась-помялась и открыла книгу. Углубилась в чтение.

Постепенно её личико светлело. Способ завязать лунную энергию на воду — легко давался именно женщинам, не мужчинам.

Женщины — дочки воды. Они податливые и слабые, но этим и подчиняют сильных мужчин. Истачивают их волю, как вода точит камни.

Шасти дочитала главу. Она вскочила, схватила миску. Принесла бурдюк и налила в миску воды. Зашептала над ней. Наклонилась, вглядываясь в воду.