– Вы сделали это для меня?!

– Вы понимаете, о чем я говорю. – Он сбросил свою веселость, став усталым и жестким.

– Как вы тут очутились, Петр Петрович?

– Вы не даете мне договорить, дружище. Я весь день сегодня слежу за Мариной. Как с самолета сошел, так и слежу. Вот только когда она села в свою «девятку», я ее потерял. Я ж без колес, понимаете... Как нашел – отдельная история. Капитолина Андреевна оказалась свидетелем убийства Грибанова. Она видела, как Марина выстрелила в спину ученика, слышала выстрел. Это, действительно, случилось во время паники, поэтому никто ничего не услышал. Она побежала к завучу, Доре Гордеевне, и все рассказала ей. Но та запугала бабку, приказала молчать, дала много денег и попросила уехать из города.

– Так это Дора Гордеевна открыла дверь тира! – вдруг осенило меня. – Кроме меня и Троцкого, только она знает код замка!

– Да, завуч почему-то очень хотела бросить на вас тень! Тир – это ваша затея, а тут убийство возле склада оружия! Бабы не очень хорошо понимают, что пневматика – это просто игрушки. О, вот и опергруппа приехала! Я как увидел у больницы полный наборчик машин – вашу «ауди», и «девятку» Марины, понял, что без перестрелки не обойдется. Вызвал ребят! Вставайте, душенька, правосудие хочет вас видеть в своих объятиях!

Марина застонала в унисон с сиреной милицейской машины.

– Эх, я так сегодня и не пообедал! – вздохнул Питров.

Как будто мне было дело до того, обедал он или нет!

– Я бы с вашего позволения, того... свалил... – без всякой надежды на успех прогундосил я.

– Но я с вами не прощаюсь, – снова начал излучать свет дружелюбия Питров.

– Об этом я и не мечтаю, – буркнул я и внезапно повторил Элкины слова:

– Будем считать это хэппи-эндом!

Я искал Элку, а нашел Ильича. В стороне от толпы, он сидел на пеньке, завернутый с головой в одеяло и выдавал зубами такую дробь, что с нижних ветвей соседней елки слетал снег.

– Глеб! – окликнул меня Троцкий. – Меня все равно убьют! – Он застучал зубами сильнее.

– Марину забрали.

– Да какая разница! Не будет Марины, будет кто-нибудь другой!

– Ты сам виноват.

– Глеб, придумай что-нибудь!

– Что?! Продай свой нулевой цикл, верни деньги.

– Продай! Это же не готовый дом, его трудно продать! И потом, они деньги возьмут, а меня все равно грохнут! Чтобы другим неповадно было. Они... принципиальные ребята.

– Тогда не знаю, – пожал я плечами. – Ты не видел Элку?

– Петька, спаси!

– Я устал тебя спасать!

– Глеб!

Мне стало жалко его. В своем одеяле он походил на древнюю старушку, которую трясло от немощи.

– Что я могу сделать?

– Поговори с этими парнями из «Эталона».

– Нет!

– Ты умеешь говорить с такими людьми!

– Нет!

Я развернулся и пошел к машине.

– Глеб!

– Нет!

Если он останется жив, то вряд ли снова захочет затеять какую-нибудь авантюру.

Элка стояла у моей «аудюхи». В руках она держала мою куртку и свою дубленку. Непостижимым образом она успела избавиться от униформы медсестры, и была в своих джинсах и свитере.

– Ты сбежала, – усмехнулся я.

– Я?! Мне просто стало противно смотреть, как ты прижимаешься к этой... Марине. Я пошла в гардероб и забрала нашу одежду.

Усевшись за руль, я спросил для приличия:

– Поедешь со мной?

– Я на машине. – Она развернулась и пошла, на ходу надевая дубленку.

От досады я кулаками долбанул по рулю.

Не мир, не война.

Будем считать это хэппи-эндом.

Мы встретились с Бедой у дверей ее квартиры. Я заехал за Роном, но все равно почему-то успел к тому моменту, когда она ковырялась ключами в замке. Посмотрев на меня, Беда победно усмехнулась, и, наверное, записала очко в свою пользу. Я не стал объяснять ей, что имею право видеть Сазона, раз уж он приехал и поселился у нее в доме.

Мы вместе шагнули в темный коридор.

– Это не дом, – вздохнула Элка. – Это терем-теремок какой-то! Эй, кто в тереме живет?!

– Я, мышка-норушка, – тихо сказал Сазон и вышел из комнаты на четвереньках.

– Дед, ты надел слуховой аппарат! – удивился я.

– Ага. Я тут подумал, хер с ней, с потенцией! Мне все равно никто не... Я лучше волосы себе на темечке наращу. Шансов больше будет.

– Больше, – засмеялась Элка. – А почему ты на карачках?

– Выпили мы. Вроде голова светлая, а стены трещат, пол качается! Да мы все тут на четырех ходим, так удобнее.

– Это землетряс, дед! – пояснил я.

– Да?! В Сибири? – Сазон попытался встать на ноги, но не удержался и снова рухнул на четвереньки.

Из кухни вышел Возлюбленный.

– У кого землетряс, а у кого «Иммуномодулятор»! Крепкое лекарство, все в лежку, даже дамы. Я меньше всех выпил – за тобой побежал.

– Ты как тут раньше нас очутился? – удивился я.

– Так тачку поймал, за скорость доплатил. Мне с тем веселым дядькой прокурорского вида неохота было встречаться!

Всю ночь мы с Элкой проговорили на кухне. Я научился топить камин, и признал, что штука это отличная, даже если находится на шести метрах пространства, а не в просторной гостиной. Беда пила кофе, курила, снова пила кофе и снова курила.

– Что ты собираешься делать с кейсом? – пытала она меня, щурясь в сизой завесе дыма.

Я молчал, пожимал плечами и подкладывал в камин дрова. Она злилась, ломала в пепельнице сигарету, закуривала новую, и снова пытала:

– Скажи, что ты будешь с ним делать?

– Если тебе нужны скандальные разоблачения, – не выдержал я, – поищи другой материал. Бороться с «откатами» со страниц криминальной газеты – глупо. Тебя раздавят, как муху. Я этого не хочу.

– Когда сведения будут опубликованы, да еще с конкретными примерами и доказательствами, – начала она, но я перебил:

– Не будь дурой. Тебя раздавят просто так, чтобы другим неповадно было. Они... принципиальные ребята!

– Из-за таких трусов как ты, в нашей стране никогда не будет честного бизнеса.

Я промолчал. Мне вдруг в голову пришла неплохая идея.

– Ты хочешь искать правду, – сказал я Беде, – а я хочу спасти человека.

– В смысле? – Она помахала рукой перед своим носом, разгоняя сигаретный дым.

– Я отдам содержимое чемодана страховой компании «Эталон». За это они оставят в покое Троцкого.

– Ты думаешь, Ильич это заслужил? – задумчиво спросила Беда.

– Конечно, нет. Но он же человек все-таки! Маленький, жалкий, хитрый человечек. Который всегда хочет больше, чем может.

– Скажи еще, что он добрый, – усмехнулась Беда.

– Не злой, – не стал я ее разочаровывать.

– А что ты будешь делать, когда Гон очухается и потребует у тебя чемодан?

– Вот когда очухается и потребует, тогда и буду решать.

– Ладно, черт с тобой. Спасай Ильича. А я забабахаю статейку о некой секретной группе ликвидаторов. Нет, каково название, а?!! – она потрясла над головой худым кулаком.

Я так удивился ее сговорчивости, что помешал дрова в камине рукой.

Любая история заслуживает эпилога.

Ильич вдруг действительно заболел и попал в отделение кардиологии в предынфарктном состоянии. Это укрепило мою решимость поговорить с принципиальными ребятами из фирмы «Эталон». Я связался со службой безопасности «Эталона» и без проблем объяснил, кто я и чего хочу. Принципиальные ребята сильно возбудились от моего предложения, и мы заключили джентльменское соглашение: они забывают, кто такой Троцкий, а я называю им номер ячейки камеры хранения на вокзале, где будет храниться кейс с компроматом на крупнейшие страховые компании города. И пусть они делают с ним, что хотят.

Марина находится под следствием. Ее вина доказана по всем эпизодам и, как водится в таких случаях, она отсидит за все и за всех, потому что не знает ни имени заказчика, ни имени своего Куратора.

Конечно, я намекнул Питрову на допросах, что службы безопасности некоторых фирм сильно смахивают на организованные преступные группировки, но ... все это недоказуемо.