– Если по пути не возникнет задержек, то прибудем не раньше полуночи, фрау-офицер. Прошу меня простить, но мне нужно идти, – дав ответ на вопрос, служащий поезда закрыл дверь, оставив девушку вновь наедине со своими мыслями, переживаниями и тревогами.

А поразмыслить было над чем. Например, о городе, в который она сейчас направлялась.

«Браттенфельд… Старинный и красивый город на востоке, – поддалась очередным размышлениям А’Ллайс. – Если мне не изменяет память, там должны проживать множество хороших друзей отца и…»

Отец… Братья…

Несмотря на то, что от всех мужчин семьи фон Берх уже давно не приходило писем, А’Ллайс по-прежнему убеждала себя, что с ними всё в порядке – мнимая, но хоть какая-то вера, которая не давала окончательно сойти с ума на фоне участившихся переживаний. Однако даже эта вера была не вечна, и с каждым днём она неотвратимо угасала, из-за чего мысли вновь забивались тревогой.

И все эти размышления А’Ллайс о войне, плохо подготовленных солдатах, покинутых деревнях и тяжести предстоящего быта были лишь поводом, чтобы отвлечься от мыслей о семье. Но, к сожалению – или к счастью, – близких невозможно забыть даже на время. И она по-прежнему думала о родном доме и его обитателях, не давая себе сосредоточиться на других, более важных в данный момент вещах.

Не помогла отвлечься даже дрянная «жёлтая» газетёнка, что печаталась силами и средствами подпольных объединений недовольных граждан, которых утомила шедшая уже не первый год «быстрая война ради конца всех войн»…

* * *

Поезд начал останавливаться. Почувствовать лёгкий толчок, который прошёлся по всем вагонам, А’Ллайс приоткрыла сонливые глаза и тихо выдохнула. Лениво повернув голову в сторону окна, девушка увидела станционный перрон, отчего заметно оживилась и почувствовала, будто всю её усталость словно рукой сняло.

А’Ллайс поднялась с места, разгладила складки на кителе, натянула на макушку светлых волос офицерскую фуражку, взяла в руки чемодан и, погасив свет, покинула купе.

В проходе она тут же наткнулась на толпу солдат, так что оперативно покинуть поезд не получилось.

Следуя за медленно продвигающейся очередью, А’Ллайс краем уха слушала многочисленные разговоры, из которых поняла, что не все довольны своим призывом на фронт. И ведь эти слова звучали в присутствии офицера, который в таком случае должен немедленно доложить в вышестоящую инстанцию о неблагонадёжных солдатах. Однако солдаты офицера и в упор не замечали, хотя, казалось бы, вот она стоит прямо среди них, поблёскивая на свету чёрным козырьком фуражки. Но нет, ноль внимания, ноль реакции.

Впрочем, и сама А’Ллайс решила, что на первый раз, так и быть, пропустит все эти слова мимо ушей и не станет докладывать о «неблагонадёжных» солдатах: замечанием и доносом она лишь ослабит и без того некрепкий моральный дух новобранцев, чего делать категорически не стоило. В конце концов, не всем же быть такими, как она, – идейными личностями, что с самого детства мечтала служить своей стране.

И вот, спустившись на перрон, девушка оказалась посреди оживлённой толпы солдат. По её лицу сразу пробежались прохладные дуновения ночного ветра, и после душного вагона дышать теперь было намного легче и приятнее. Над перроном раздался протяжный свист, следом за которым последовала короткая команда: «Зольдаты, стройся!». Не успевшие вдоволь затянуться сизым табачным дымом и как следует размять спины после длительной поездки солдаты поспешили выстроиться в одну длинную шеренгу.

А’Ллайс последовала примеру других и, не заметив среди всех солдат более старших по званию офицеров, возглавила строй.

Когда с построением было покончено, стоящий напротив солдат, пожилой мужчина с погонами гауптмана {?}[капитан] на плечах изрядно выцветшего кителя, внимательно посмотрел одним единственным глазом на строй из тридцати «разношёрстных» человек в военной форме.

– Что ж, справились быстро. Молодцы, – сказал он старческим, но глубоким голосом. – А теперь, офицеры, два шага вперёд!

На всеобщее удивление, из строя вышла лишь одна А’Ллайс. Несмотря на это, девушка не растерялась, а, наоборот, взяла инициативу – поставила чемодан справа от себя, выпрямилась и прижала руки по швам, всем своим видом демонстрируя лишь уверенность.

– Надо же… – пребывая в лёгком удивлении, задумчиво выговорил седоусый гауптман, глядя на девушку. – Впервые в своей жизни вижу фрау в офицерском чине. Или ты… – он осёкся и не договорил, что-то обдумал, а после этого добавил: – А, хотя, представься сама.

– Фельдфебель А’Ллайс фон Берх! – отчеканила девушка по уставу, смотря немигающими глазами на гауптмана и его свиту в виде двух усталых солдат в шинелях и с закинутыми за спины винтовками.

Услышав прозвучавшее имя, многие из присутствующих на перроне невольно переглянулись. А вот гауптман даже бровью не повёл: он догадался о том, кто стоит в паре метров от него, ещё когда только увидел эту девушку. И сейчас его домыслы подтвердились.

– Хм-м, вот как… – сказал он, на мгновение задумавшись. – Наслышан о тебе, А’Ллайс, наслышан… Только вот услышать – это одно, а какая ты на самом деле – это ещё предстоит узнать. Надеюсь, ты не подведёшь ожидания командиров.

– Сделаю всё, что в моих силах, герр-гауптман! – последовал ответ А’Ллайс.

– Вольно. Перейдём ближе к делу, – сказал тот, продолжая смотреть на девушку. – Скажи, ты имеешь хоть какую-нибудь информацию о прибывших вместе с тобой зольдатах?

– Никак нет, герр гауптман, – честно ответила А’Ллайс.

На четвёртый год войны в Рэйланде как никогда остро стоял вопрос о подготовке офицерского состава, которого в армии катастрофически не хватало: никто из командующего состава даже не предполагал, что война будет длиться дольше планируемого полугода, и потому не позаботились о должном запасе кадровых офицеров.

Организованные по всей стране школы ускоренной подготовки новых командиров не давали должного результата: обученные там офицеры не имели всех должных навыков и глубоких познаний в командовании солдатами, отчего на передовых зачастую гибли целые взводы вместе с подобными командующими.

Кроме того, помимо нехватки офицеров, скоро не останется и тех, кем эти самые офицеры должны командовать. По этой причине генеральный штаб отдал приказ: в экстренном порядке и с повышенной скоростью отправлять на восток абсолютно всех, кто способен держать оружие.

И теперь не до конца укомплектованные эшелоны свозили поближе к восточной границе толпы разновозрастных людей, которые, пройдя недельный курс военной подготовки и надев на себя серо-зелёные кители, считались высшим командованием настоящими «солдатами».

Естественно, после подготовки новобранцев их сгоняли в поезда без какой-либо нормальной организации. «На месте разберутся и распределятся». И поэтому редко встречающиеся в таких поездах с пополнением офицеры зачастую незнакомы с теми, с кем они преодолевали весь путь из тыла до передовой.