-Пусть сначала она попросит у меня прощение! И, вообще, дай мне уйти! Не желаю находиться с ней в одной комнате!

-Марина, куда ты? Подожди! – начал уговаривать меня дядька.

-Или я, или она, выбирай! – последовал мой безжалостный ответ.

Тогда Таня, которая, несмотря на слёзы, как видно, прислушивалась к нашему разговору, снова громко всхлипнула.

-Марина, прошу тебя, помирись с ней! – покосившись на невесту, умоляюще зашептал Женька. – Не обижайся на неё: она – хороший человек, только очень ранимый!

-На дураков не обижаюсь! – запальчиво перебила его я.

Таня опять захлюпала. Растерянно посмотрев на неё, дядька затем повернулся ко мне и с отчаянием в голосе произнёс:

-Марина, хочешь, я перед тобой на колени встану?

Его последняя фраза подействовала на меня отрезвляюще: мне вдруг стало жаль Женьку, который очутился между двух огней.

-Ну, ладно только в память о нашей прежней дружбе!

Повернувшись к хныкающей Тане, я сказала:

-Мне очень жаль, что так вышло!

Затем я достала из шифоньера семейный альбом и, усевшись рядом с Женькиной невестой, стала рассказывать ей о нашей семье и показывать дядькины фотографии, сделанные в детские годы, в отрочестве и во время службы в армии. Вскоре Таня засобиралась домой и я простилась с ней вполне мирно. После её ухода мы сели с Женькой ужинать. Задумчиво хлебая суп, я не заметила, как с моих губ сорвалось:

-К тому же ещё и косая!

-Она меня любит! – тут же отреагировал на мою фразу дядька.

Вздохнув, я ответила:

-Конечно, это твоё личное дело.

И, немного подумав, добавила:

-Мне бы очень хотелось, чтобы я оказалась неправа!

(Эх, Женька, Женька… Пройдёт не так уж много времени и ты сам признаешь, что твоя несовершеннолетняя племянница оказалась прозорливее тебя. Но тогда будет уже слишком поздно!)

После ужина, вымыв посуду, я решила вернуться в Святошино.

-Ты куда, Марина? Разве ты не останешься здесь ночевать? – спросил у меня дядька.

-Нет, пойду, а то бабушка будет волноваться.

Побираясь кустами мимо скамейки, я услышала, как деревенские договаривались о том, чтобы зайти за мной и всем вместе отправиться на день рождения к Чижевскому. Бабушка уже ждала меня с ужином, но я сообщила ей, что поела у Женьки. После чего выразила желание отдохнуть в горнице и предупредила её, что если придут святошинские, пусть скажет им, что я больна, дабы они не застали меня в «неприглядном виде». Теперь я могла не сомневаться, что баба Тоня исполнит моё поручение в точности.

Запершись в горнице, я тщательно всё обдумала и только тогда начала собираться. Хотя для осуществления моих планов больше подходили брюки, я, в конце концов, всё же остановилась на платье, украсив его Любиным кованым пояском. Потом включила магнитофон и, оставив его на кровати, выбралась в сени через лаз. Теперь нужно было добраться незамеченной до Чижово. В связи с чем я двинулась через околицу, а потом – лесом и огородами.

Прячась за большим кустом сирени, я проникла к Чижевскому в палисадник и, взобравшись на выступ фундамента, заглянула поверх ставни в открытое окно. Посредине комнаты стоял уже почти накрытый стол. Возле него, расставляя бутылки, суетился Юрка, одетый в белую рубашку и подпоясанный фартуком. Ему помогали пять или шесть девчонок. Тем временем к воротам подошли первые гости. Сквозь просветы между листьями было видно, как Чижевский выскочил им навстречу и проводил гостей в дом. Вскоре появились святошинские. После того, как Алёнка вручила ему подарок (какую-то книгу), виновник торжества окинул всех быстрым взглядом и с неудовольствием поинтересовался:

-А где Марина?

Деревенские объяснили, что я неожиданно заболела и поэтому не смогла прийти.

-А вы её видели? – с подозрением в голосе продолжал расспрашивать Юрка.

В ответ мой сосед сообщил, что моя бабушка не позволила им взглянуть на «больную».

-Ну, тогда это ещё ничего не значит…, - пробормотал как бы про себя Чижевский.

Разглядывая прибывающих гостей, я пыталась угадать, кого из них хозяин предназначил на роль «утешеньица» для меня. Однако все парни были мне более или менее знакомы. Часам к восьми всё общество, вроде, было в сборе, но за стол ещё не приглашали.

-Кого мы ждём? – не выдержал первым Димка.

-Ещё должен кое-кто подойти…, - уклончиво ответил Юрка.

-Ага, это, наверно, они! – воскликнул он минуту спустя.

Трое парней, барабанивших в ворота, были мне незнакомы, но пока Чижевский провожал их в дом, я успела заметить, что один из них отличался неординарной внешностью. Потом до меня донёсся шум придвигаемых стульев и звон бокалов. Спустя некоторое время я снова приникла к ставне: все уже успели выпить по бокалу шампанского, а некоторые – и по рюмке водки. Димка же опрокидывал бокал за бокалом. Среди присутствующих трезвее всех выглядели Вадим и незнакомый парень, который пришёл с приятелями последним. Но если Синеглазый хоть делал вид, что пьёт, то этот молча сидел перед полной рюмкой и смотрел в одну точку, куда-то за окно. У него были тёмно-русые волнистые волосы и иконописное лицо с как бы светящимися изнутри большими серыми глазами, узким носом и маленьким ртом. Желая рассмотреть парня получше, я высунулась из-за ставни, но тут же отпрянула от окна, едва не свалившись на землю. Мне показалось, что незнакомец заметил меня. Немного выждав, я заглянула уже в щёлку: сероглазый сидел также неподвижно, как и раньше.

В отличие от него, половина гостей уже отплясывала на середине зала под проигрыватель, а со стороны стола раздавались пьяные возгласы, смех и бульканье беспрерывно льющегося в бокалы спиртного. Больше всего там было бутылок с водкой: наверно, Чижевский припас для такого случая целый ящик. Внезапно, лавируя между танцующими, к открытому окну подошёл Федя и поманил к себе хозяина.

-Слушай, что это за тип? – поинтересовался Спортсмен у Юрки, кивнув в сторону парня с серыми глазами. – Странный он какой-то!

-Да он всегда такой, - слегка заплетающимся голосом ответил Чижевский.

Далее он поведал, что незнакомца зовут Валериком и что он родом из какого-то дальнего села. По словам хозяина, Валерик отличался замкнутым характером и необычным поведением, которое проявлялось в том, что он редко показывался на танцах и в компании, хотя по уму и внешним данным мог вполне занять среди местной молодёжи одно из ведущих мест. Поэтому и друзей у него не было, кроме тех двоих, что с ним пришли.

-Я его специально пригласил для Маринки, она любит всё необычное… Да только Маринка не явилась, - закончил своё повествование Юрка.

В этот момент его кто-то окликнул и Чижевский отошёл от окна. Федя же, повернувшись спиной к танцующим, тихо произнёс:

-Ничего, подождём, что будет, когда все хорошенько напьются…

-Что ты сказал? – спросил вернувшийся хозяин.

-Да так, ничего особенного, - нехотя отозвался Спортсмен и они вместе отошли к столу.

Там уже почти все были совершенно пьяные и поэтому разговаривали и смеялись на повышенных тонах. Чижевский тоже разошёлся не на шутку: орал громче всех и лез со всеми чокаться. Наконец, кто-то из гостей, кажется, Руслан (да, он тоже был здесь), поинтересовался у него, почему это меня нет.

-Да вот, святошинские говорят, что она больна, - ответил Юрка. – Только я в это не верю!

И с обидой, явно подогретой винными парами, принялся сыпать в мой адрес угрозами: дескать, мне это так с рук не сойдёт. Не желая слушать его пьяный кураж, я спрыгнула с фундамента и пробралась из палисадника в сад, куда выходило окно спальни. Там, снова забравшись на выступ дома, я просунула в открытую форточку палку и нажала на шпингалет. Из-за шума в соседней комнате вряд ли было слышно, как в спальне тихо скрипнула рама. Осторожно высунувшись из-за дверной шторы, я заметила, что пьяная болтовня Чижевского привлекла внимание почти всех присутствующих, в том числе, и Валерика. Тогда, выйдя из спальни, я сложила на груди руки и тоже стала с улыбкой слушать его разглагольствования. Однако сначала меня никто не заметил, потому что над столом горела люстра, а я стояла в тени. Внезапно заговорил Димка и все притихли, так что не было даже слышно звона посуды: