Литмир - Электронная Библиотека

- …дить ею.

- Что в конце концов он придет с великой славой даровать своим святым жизнь вечную и неизреченное блаженство…

- …женство…

- …и осудить злых людей на вечный огонь, воскресив тела, как наши, так и всех других людей.

- …тих людей!

- Сойди,- указал священник на воду.

Плюхнулся Руслан в ледяную купель, окунулся всем телом…

- Выйди и облачись.

Руслан, цепляясь за пучки сухой жесткой травы, вылез из ямы,- вода на коже стала тут же замерзать: тонкий слой льда заблестел по всему телу, как на кувшине глазурь. Старик надел ему на шею медный крестик, на плечи - новую белую рубаху.

- В знак полного обновления нарекаю тебя, раб божий, христианским именем Роман! - Он размашисто осенил смерда крестным знамением: будто укрепил его стать и заодно перечеркнул его суть.

Новообращенный поцеловал ему руку, сказал другу, с трудом унимая перестук зубов:

- А ты, Карась?

- Я… погожу, погляжу, - дело темное. Беги к костру, обогрейся, а то прямиком угодишь в небесный чертог…

Почему проповедник сказал, что крещение не дает блаженства на земле, что оно лишь путь к достижению высшего блаженства после смерти, когда душа человека соединяется с богом? Раб божий Роман сподобился достичь блаженства уже здесь, на земле.

Он благодушно улыбается в ответ на угрозы стражей, терпеливо сносит пинки и брань, оскорбления, покорно делает, что ему велят: на стоянках носит воду и хворост, разжигает костры, помогает хазарам ставить палатки, чистить лошадей.

- И впрямь нищий духом, - насмехается над ним Карась. - Ну, чего сияешь? Его бьют, а он рад, дурак.

Роман скользит по его лицу отрешенным взглядом, как по пустому месту, и произносит постным голосом:

- Господи, помилуй.

- И голос-то каким стал отвратным! - ярится Карась, - Ну, погоди, святой старик… утоплю я тебя в бочаге. Испортил мне друга.

- Господи, помилуй.

- Тьфу!

Впервые в жизни узнал юный смерд, что такое истинное счастье. Оно - в безмятежности, в полном душевном покое, когда ничего не ищешь, не ждешь и ничего не хочешь.

Правда, хоть он и «умер плотски», хочется, как прежде, есть и спать. Но ему довольно и той чашки постного варева, которую дают раз в день. И спать дают час-другой. Чего еще надо человеку? И может ли ему досадить, полосуя плетью, косматый бешеный страж, - душа-то Романова уже в далеком небесном чертоге, куда пропахшему овчиной хазарину, с его немытой рожей, доступ наглухо закрыт. Смерть? Она желанна, ибо, как говорит проповедник, с её приходом рвутся узы между чистой душой и грешным телом.

А пока… пусть бьют, бранят, - иди себе полегоньку, шепча спасительную молитву: «Господи Иисуси Христе, сыне божий, помилуй мя, грешного», - и не услышишь брани, не почуешь боли.

- Что за река, - неужто все еще Кубань? - спросил Карась, когда пленных вывели к пойме, сплошь покрытой огромными растрепанными тополями, сухим камышом, непролазным колючим кустарником.

- Угру* - ответил Урузмаг. - Течет на восток, в другое море. Благодарите богов своих, что не лето сейчас, а то б комары вас насмерть заели.

- Видали мы комаров на Дону! И ничего, обошлось.

- Злей здешних комаров на свете нет. Их в тыщу раз больше, чем листьев в этих сырых лесах. Тучей висят, чернее зарослей ежевичных.

- А это что, тоже лес? - показал Карась на высокую, с какими-то плоскими выступами, зубчатую стену, синеющую далеко впереди.

- Это город Самандар, - торжественно объявил алан. - Настало время, други, прощаться.

- Город? А почему синий?

- Тень. Издалека всегда так.

- Сам он дар… Что сие означает?

- Саман - глина, смешанная для крепости с рубленной соломой. Дар - ну, как это… столп, стена, что ли. Выходит, Глинобитный столп. Он сложен из саманных кирпичей. Персы строили для хазар, - потому и название персидское.

- А-а. Что ж, значит, не сегодня-завтра мы, бедные, предстанем пред очами великого хазарского кагана?

- Вчера гонец доложил: кагана нет в Самандаре. На Итиле будет зимовать.

- Ого! Нам еще на Итиль тащиться?

* Угру - хазарское название Терека.

- Нет, наверно, - при наместнике останетесь, при Алп-Ильтуваре, савурском беке.

- Кто - савуры?

- Большое племя хазарское.

- Ну, нам все равно, каган ли, бек ли. Только б дойти скорей до места. Ноги уже не несут. Ты подумай, откуда плетемся - от самого Днепра! Где Днепр, где чертов Угру. Рехнуться можно.

- Жаль, проклятый урус, ты ускользнул от моих когтей, - сказал Роману, подъехав, бек Уйгун, брат покойного Хунгара.

Роман и не знал, что Уйгун в караване! Э, да что ему теперь какой-то Уйгун?

- «Покорные богу», как именуют себя головорезы халифа Абд аль-Мелика, терзают Армению, сеют смерть и опустошение в Иберии, разоряют Албанию. Великая беда. Великая напасть. Возможно ль смотреть без содрогания на адские муки этих трех несчастнейших народов? Господи, помилуй! - проповедник перекрестился.

Алп-Ильтувар, темноликий, скуластый, с жидкими висячими усами, сказал сухо и строго:

- Тебе-то что, византийцу, до их страданий? «Византийцу? - удивился Роман.- Выходит, он все-таки ромей».

Их было трое в огромном княжеском шатре: Киракос, бродячий проповедник учения Христова, савурский бек Алп-Ильтувар и его новый, особо доверенный слуга и телохранитель, честный христианин Роман, который, придя в Самандар, был сразу определен на эту высокую должность по настоянию и ручательству святого странника.

- Армене, иберы, албаны - наши единоверцы,- ответил Киракос. - Разве зазорно заботиться о братьях и сестрах во Христе? Я обязан душою за них болеть.

- Да, - кивнул савур, тонко и понимающе усмехнувшись. - Тем паче, что эти братья и сестры во Христе платили раньше, до прихода «покорных богу», дань твоему императору. И ему хотелось бы вновь взять их под свою добрую руку.

Проповедник внимательно глянул в узкие черные глаза савура.

- А почему бы нет? Сказал Христос слугам Иродовым во храме Иерусалимском: «Воздавайте кесарю кесарево, а богу - богово».

- Богу богово, а беку - беково, - подправил савур Христово изречение соответственно каким-то своим тайным раздумьям.

Оба улыбнулись, довольные сразу возникшим между ними доверием, взаимным пониманием, сообразительностью.

Говорили они по-хазарски, Роман понимал их с пятого на десятое, но перед ним все же чуть приоткрылось в его новой вере нечто гораздо более связанное с делами земными, нежели небесными.

- Ну, хорошо, - согласно кивнул савур. - Тогда я скажу так: мне-то что, хазарину, до их страданий?

- Именно об этом я и поведу с тобою речь!

- Слушаю.

- Ты, конечно, бывал в низовьях этой вот реки Угру, у которой стоит ваш славный город. И хорошо знаешь нрав ее. Она течет не в низине, - верно? - а на возвышенности из песка, который сама же и нанесла. Буйная река, только валы земляные мощные спасают окрестные селения от потопа и гибели. Так?

- Так. Сам однажды чуть не утонул, когда прорвало дамбу. - Бек это сказал с равнодушным, скучающим видом, но в острых умных его глазах уже разгорался огонь любопытства, нетерпеливого ожидания.

- Ну так скажи, мудрый правитель: как назвал бы ты человека, который разрушает дамбу, чтобы набрать немного глины для починки своей хижины, стоящей внизу, под самой дамбой?

- Дураком бы назвал! Но таких дураков у нас нет…

- А если бы все-таки нашелся один?

- Я приказал бы слуге исхлестать негодяя плетью до самых костей и выкинуть труп в поток.

Киракос, исподволь, осторожно и хитроумно подводивший савура к этой черте, показал рукою на Романа и произнес торжествующе:

- Что ж, тогда прикажи ему, чтоб он до костей исхлестал тебя плетью и выбросил труп твой в Угру!

Алп-Ильтувара будто уже хлестнули плетью, и пребольно, - он мгновенно передернулся, выгнулся вперед, скривил губы. Очухавшись, князь наклонился к страннику, спросил изумленно:

- Это… зачем же?

- Зачем? - загремел проповедник. - Разве армене, иберы, албаны - не та самая крепкая дамба, которая сдерживает напор «покорных богу» на Хазарию? Но ты, степной дикарь, вместо того, чтоб укрепить эту дамбу, в тупой слепоте, ради мизерной выгоды, разрушаешь ее внезапными коварными ударами. Худо ль было вам, хазарам, когда Елиазар, католикос албанский, привлек сердце вашего кагана к миру и неразрывной дружбе? Князь Вараз-Трдат исправно и честно платил кагану огромную дань. И что? Минуло всего несколько лет, и вы, безумные, нарушив договор, голодной волчьей стаей ринулись в Закавказье и учинили там неслыханный погром. И сейчас, что ни год, разоряете албанские селения. Разве не так?

31
{"b":"91689","o":1}