Сказитель замолчал. Его слушатели, в общем-то, и так уже догадывались, каким будет итог – как и у всех подобных историй. А всё равно притихли в предвкушении – очень уж хорошо, от души старик рассказывал.

Адир вдруг поднял голову, вперил взгляд невидящих глаз прямо в тени, где стояла Аштирра, и улыбнулся.

– А ты чего не подходишь ближе, госпожа Таэху? Садись к нам. Тут и похлёбка остывает, и история ждёт. А лучше сама расскажи нам о силе рогатых царей…

Прятаться уже не имело смысла. Смущённо жрица вышла на свет костра. Все взгляды обратились к ней, но ярче, пристальнее всех – взгляд Альяза. Юноша широко улыбнулся, поднялся, всё ещё ослабевший и всё же – вполне живой, живой своей собственной естественной жизнью. Аштирра видела это внутренним взором целителя – Серебряные Нити были выжжены из него без следа.

– О царях не знаю, но сила рогатых целителей поистине благословенна. Благодарю тебя, сестра, – сказал он и поклонился. – Теперь хоть в пасть искажений за тобой пойду, если позовёшь.

Старший охотник Ришнис поднялся следом за сыном и склонил голову, сложив руки в почтительном жесте, который хиннан обращали обычно только к своим старейшинам да ещё разве что к самому Раштау.

Хиннан подхватили её под руки, увлекли к костру. Адир похлопал рядом с собой, и жрицу усадили с ним. Аштирра не знала, куда себя девать от волнения, но от плошки тёплой мясной похлёбки и пиалы травяного чая с пряностями, которые кто-то сунул ей в руки, не отказалась. Щенок уже был тут как тут – пришлось поделиться с ним хрящом из бульона. Альяз подсел поближе, со смехом рассказывал совсем не трапезную историю о том, как его тело избавлялось от остатков «проклятой травы» после работы целительницы. Жрица улыбалась – таким её было не пронять.

Все притихли, когда Адир вернулся к рассказу. И пусть Аштирра не верила в духов-каи, которыми якобы повелевали её предки, сегодня она поддалась волшебству истории и этому особенному чувству общности, царившему у огня.

Ночь, полная чудовищ, ступала по границам света, нашёптывала свои тайны. Вдалеке пронзительно выли вышедшие на охоту хищники песков. Но здесь было безопасно и тепло, и одна мысль согревала сердце Аштирры больше прочих: Боги не оставили ни свою землю, ни свой народ.

Ещё несколько дней Аштирра гостила в становище – восстанавливала силы, приглядывала за Альязом, который уже рвался присоединиться к следопытам на охотничьих тропах и всячески проявить себя. Убеждала Ришниса, что ей не нужно всё это обилие подарков, которые охотник для неё приготовил в благодарность. Чтобы уж совсем его не обидеть, жрица согласилась принять одно тёплое покрывало из верблюжьей шерсти (отец такие любил), одно блюдо из мозаичной керамики (очень уж ей понравилось) и один охотничий нож (в пустыне ножи хорошей ковки были нелишними, а этот отлично подходил для разделывания туш животных). На том и порешили, но от Аштирры не укрылось, как Альяз потом тайком сунул ей в сумку мешочек драгоценных листьев дхау и пару ниток бус из отборных лазурита и сердолика.

И был ещё один подарок хиннан, от которого не так-то легко было отказаться, – маленький жёлтый щенок с бежевым носом. Ришнис сам выбрал его из помёта и отнёс в шатёр, пока жрица глубоко спала. Проспала она, как оказалось, почти двое суток, но охотник не бил тревогу – вспомнил, что́ Раштау говорил о восстановлении Силы. Тем более Аштирра впервые проводила исцеление настолько сложное и явно могла не рассчитать. В общем, её устроили поудобнее и не беспокоили. Воду меняли, чтобы в любой момент была под рукой, когда дорогая гостья проснётся. А кроме воды охотник оставлял и немного еды – лепёшки с мясом и сыром из верблюжьего молока. Вот только щенок тоже времени не терял, и угощение оказалось слизано без следа. Зато маленький сау бдительно охранял хозяйку, которая пока ещё даже и не знала, что стала ему хозяйкой. Мнение на этот счёт самой Аштирры пёсика явно не слишком интересовало.

Как было отказать, когда хиннан ценили своих псов на вес священного электрума и такой подарок был великой честью? Маджа тоже в своё время стал драгоценным даром племени Раштау.

Да и как его оттолкнуть? Глядя на смешного долговязого щенка, на трепещущий бежевый нос, которым он доверчиво утыкался в ладони жрицы, Аштирра таяла. Этот пёс никогда не заменит ей Маджа, с которым она росла и по которому до сих пор скучала. Но, может, и не нужна была замена… Ришнис как-то, проходя мимо и глядя на их игру, сказал будто невзначай – точно мысли её прочёл: «Собака совсем другая, да. Но у каждого пса в нашем сердце своё особое место».

И Аштирра успокоилась. Даже имя псу дала – Чесем.

Вечерами жрица присоединялась к хиннан у костра слушать сказки Адира. Золотоискателя, открывшего тот кувшин, ждала, конечно, печальная участь – каи, обещавшая ему союз с прекрасной охотницей, сама обернулась Китарой, подарила ему ночь любви, а потом завела глубоко в пески, и после никто его не видел. Лишь спустя несколько лун братья его нашли иссохшее тело в вади – как раз там, где он когда-то просеивал золотой песок. Были и другие сказки, печальные и весёлые – в зависимости от настроения слушателей.

Иногда старик хитрил, передавая слово смущающейся жрице, расспрашивал что-то о рэмейских традициях и верованиях да и вплетал их в свои истории. Получалось интересно, хоть, наверное, и далеко от правды. А впрочем, как на самом деле жили её предки, даже сама Аштирра не знала до конца, хоть и изучала историю Таур-Дуат с детства. О чём-то приходилось только догадываться – очень уж много времени прошло с имперской эпохи, и немало древних погибло, унося с собой бесценное знание. Теперь же рэмеи были немногочисленны, разошлись по миру, кто-то жил и дышал уже совсем иными традициями. О таких Раштау упоминал вскользь, неохотно.

В какой-то из таких вечеров жрица поняла, что ужасно соскучилась по отцу. Он тоже был мастером рассказывать – это она помнила с детства. В историях Раштау оживали образы с застывших рельефов, поднимались из песков древние города, обретали голос давно ушедшие на Запад предки. Он знал много, очень много – о величественных храмах и о праздниках, о чудесных победах и просто о незначительных каждодневных привычках и обычаях. Аштирра была уверена, что её отец ни в чём не уступал героям древности со всеми их чудесными умениями. Она не могла представить жреца могущественнее и мудрее, чем Раштау. И в том, что касалось плетения историй, с ним не могли сравниться даже искусные сказители кочевников. Разве что баллады Брэмстона поразили Аштирру настолько же…

Воспоминания о последнем визите в Сияющий наполнили сердце сладкой, чуть горчащей тоской. Конечно, Раштау уже не в первый раз уходил надолго, и девушка умело управлялась в их жилище, в храме и в Архиве, но всё равно скучала. Пожалуй, пришла пора вернуться в Обитель, покончить с порученными ей свитками и надеяться, что отец скоро вернётся. Да не просто так, а с вестями о гробнице Красуза! Удалось ли им найти след, ведущий к легендарной царице? Или дорога снова обрывалась, как это, увы, случалось часто?

Ришнис вызвался доставить Аштирру обратно в Обитель, и Альяз настоял проводить их. Когда-то они были просто товарищами по детским играм, но после чудесного исцеления молодой охотник привязался к жрице и ходил за ней, как сау. Даже побрататься предлагал, и в целом девушка была не против, но решила, что сначала лучше дождаться отца.

Всего одну ночь Ришнис и Альяз провели в Обители – приняли гостеприимство жрицы, с удовольствием искупались в озере, радуясь изобилию воды, разделили вечернюю трапезу, а наутро ушли в пески.

После пребывания в многолюдном становище привычная тишина храма первое время тяготила, и на душе было пусто. Аштирра вслушивалась в голос ветра, гуляющего по полуразрушенным галереям, в вой хищников, в шелест песка и не раз благодарила охотника, что он подарил ей сау. Чесем хоть и не умел разговаривать, а всё же с ним было намного приятнее.