Что тут скажешь… Впечатляет. Даже и мысли нет о том, что хорошо бы и ему воссоединиться с семьей.

Правда, о практических делах жена не забывала. Пискнула эсэмэска. Анна прислала телефон новой прислуги и призвала смело гонять ее, если понадобится что-то из дома. Спасибо и на том. И еще завод этот. Не задаром же отдали. Ему даже и в голову не приходило, что жена может располагать подобными средствами. И вообще, могла бы посоветоваться. Как это еще скажется на его новом назначении. Там у них наверху сроду не поймешь, что можно и кому. Полстраны захапали, а все какими-то чистыми декларациями прикрываются.

Так и коротал вечер Ильин в расстроенных чувствах, не подозревая, что самое интересное еще впереди.

Вскоре в дверь постучали. Ильин открыл. За дверью стоял один из пассажиров. Ильину он запомнился тем, что в самолете настойчиво требовал у стюардесс бесплатной выпивки.

– Мужик, слушай, ты вроде один? – Поздний гость сразу перешел к делу: – Тут такая тема. Мы уже и гонца послали, все есть, но у нас у всех бабы. Хазы нету. А надо, жуть как! И нервяк унять, и мезон вымыть, если что.

– Какой мезон? – Ильин слегка обалдел.

– Ты чего как неродной? Нас там эти, в костюмах, в аэропорту наверняка мезоном облучали, чтобы заразу придавить. А он накапливается. Надо вымывать. Давай к тебе сейчас все подтянемся и по-быстрому начнем.

Рюмку Ильин и сам бы принял с удовольствием, но перспектива превратить свой номер в пивную на ближайшие две недели его совсем не прельщала. Они же еще и курить начнут, а он запах табачного дыма совсем не переносил. Но старого дипломата легко не возьмешь.

– Тебя как звать-то? – он был максимально дружелюбен.

– Витя, а че?

– Тут такое дело, Витя, что подшит я. Кирял крепко, тебе так и не снилось. Вот и подшили. И с тех пор не могу видеть, как другие стакан поднимают. Чуть увижу, не могу сдержаться. А хрень такую зашили, что от одной капли двинуть могу. Дважды уже было, проверено, еле откачали и то только потому, что с нами был хирург знакомый. У вас хирург есть?

– Ты че, откуда…

– Тогда не, нельзя даже затевать. А сейчас видишь, как нас упаковали. Что со мной случится, вам же и дело сошьют. Так что на другом этаже поспрошай, там тоже одинокие мужики были…

Ильин выпроводил обалдевшего Витю за дверь и уже совсем собрался достать из полураспакованного чемодана фляжку с коньяком, как в дверь опять постучали.

«Чтоб тебя черти взяли, Витя», – подумал он про себя и пошел открывать.

Но на этот раз посетитель был намного приятнее. В комнату вошла молодая красивая женщина в белом халате с градусником и журналом в руках. Большим ценителем и знатоком женской красоты Ильин себя никогда не числил, но тут все было очевидно. Хотя и не очень молода, может быть, даже за 30, но действительно хороша: фигура, точеные черты лица, большие серые глаза и полузаплетенная коса длинных рыжих волос.

– Добрый вечер, – подчеркнуто вежливо поздоровалась она, добавив к общей картине еще и обвораживающий все мужское существо Ильина голос. – Вечернее измерение температуры. Пожалуйста, поставьте градусник. И предъявите паспорт, пожалуйста.

– Паспорт? – Ильин привык, что на родине бывает всякое, но температуру с предъявлением паспорта у него еще не мерили никогда. – Пожалуйста, – и он протянул красавице свой дипломатический паспорт.

На этот раз настала ее очередь удивляться. Она задумчиво покрутила в руках зеленую книжицу и спросила:

– А внутреннего паспорта с пропиской у Вас с собой нет?

– Нет, к сожалению, он дома. Я прямо из командировки и сразу сюда. Простите, а зачем прописка?

– Нам поручили проверять, а то некоторые неправильно указывают. И вообще, чужую температуру сдают. А с нас потом спрашивать обещают.

– Что, так все серьезно?

– Вы же из Китая, Вам, наверное, виднее. А разворачивают у нас противоэпидемиологические мероприятия по полной, прямо как в учебниках написано.

– А Вы здесь доктором? Извините, не знаю, как Вас зовут.

– Регина. Я в этом пансионате фельдшером работаю. И еще у нас две медсестры есть. Сейчас придется практически круглосуточно работать. Пока на всех карты завели. Кстати, давайте Вашу заполним. Хорошо хоть Ваш этаж последний.

Заполнили быстро. И как-то сразу перешли на тон ну совсем неофициальный и в чем-то даже дружеский. Ильин слегка пожаловался, что попал в пансионат и завис здесь на две недели в то время, как завтра надо бы уже вовсю по делам отправляться, а Регина в ответ рассказала, что мало кто из «карантинных» мужчин обошел ее своим вниманием, а ей сейчас совсем не до этого – уж слишком все неожиданно, ответственно и серьезно. В общем, оба были, как говорится, хорошо на нерве и посочувствовали друг другу.

Поскольку все графы в карте были уже заполнены, а женщина явно не спешила уйти, Ильин предложил по глотку хорошего коньяка из его дорожной фляжки. Выпили по одной. Фляжка была вместительной, и в ней осталось еще как минимум на пару порций. Регина сходила за чаем, да и сушки у нее к нему нашлись именно такие, какие особенно любил Ильин: питерского производства, с маком и такие хрустящие.

Под чай с разговором уговорили остатки коньяка. Но было все равно маловато, и Регина принесла толстостенный медицинский сосуд с притертой пробкой. Спирт пришлось разбавлять, а уж как он лег на коньяк…

Как известно, любая выпивка на Руси – всего лишь предлог для разговора. Вот и говорили, каждый про свое и не очень даже слушая друг друга.

Ильин сетовал на то, что ужасно надоела вся эта бесконечная гонка за славой, рангами, должностями, наградами, которая привлекательна лишь по молодости лет, а со временем оказывается и не нужна вовсе. Вот и получается, что он все бежит как белка в колесе, а семья, ради которой все вроде бы и делается, пошла уже совсем своим путем и во всем этом ну совсем не нуждается. А уж через что только пройти не пришлось… К слову, вспомнил и нынешнего Патриарха, с которым был знаком давно и довольно коротко, и сказанные им однажды после хорошей совместной выпивки слова, что нигде ему не приходилось слушать таких исповедей, как в наших посольствах (тогда он, конечно, был еще простым митрополитом и, по высказыванию одного из близких к нему сотрудников Патриархии, совсем другим человеком). Так что, мол, жизнь почти прошла в безумной гонке, а счастья нет, и даже семья срочно улетела то ли от эпидемии, то ли от встречи с ним…

Но и Регине было, что рассказать. Девушка выросла в военной семье в одном из подмосковных городов. Отец, к сожалению, не смог удовлетворить амбиции своей жены – хохлушки из-под Полтавы – и в генералы не выбился. Он – летчик весьма средней квалификации. Дослужился до майора и ушел в отставку. Путь в гражданскую авиацию был закрыт по здоровью, а на все теплые места в их городке из таких, как он – отставников, стояли длинные очереди. Вот и приходилось ему таксовать, поскольку одной военной пенсии на жизнь семье не хватало.

Мать, которая совсем иначе представляла себе будущее, подцепив незадолго до развала Союза молодого, только что выпущенного из училища, бравого лейтенанта с распределением в одну из подмосковных частей ПВО, жутко злилась и злость эту вымещала как на муже-неудачнике, так и на засидевшейся в девках дочери.

– Казалось бы, кончила училище в Москве, хорошая чистая профессия, собой весьма недурна, – рассказывала Регина. «Скромничает, – подумал про себя Ильин, – просто красавица». – Живем рядом с офицерским городком и что? – продолжала она. – А ничего. То ли книжек про любовь в юности начиталась, то ли момент пропустила, то ли просто не повезло, но вот не сложилось. А уже 31. И как устраивать личную жизнь, если живет семья все в той же, полученной еще при приезде к месту службы, кирпичной пятиэтажке? Хорошо еще, что практически чудом удалось поменять лет пятнадцать назад однокомнатную квартиру на смежную двушку. Одно время пыталась работать в Москве, но дорога выматывала так, что ни на какие романы уже и сил не оставалось.