«Я же забочусь о тебе! – скажет Вернер-старшая, и в её голосе будет звучать искренняя обида. – Ты могла и сама расставить защитные чары, очистить пространство от негатива. Но ты стала беспечной, и мне приходится думать за двоих!»

Да, всё верно. Барбара могла самостоятельно изготовить обереги, нанести на дверные косяки и стены защитные знаки, начертить руны, не калеча при этом хозяйское имущество. Просто с некоторых пор она не видела в этом смысла. Чем старше становилась Барбара, тем меньше верила в колдовство. И тем отчётливее понимала, что её мать – последний человек, которому следовало доверять воспитание ребёнка.

Социальные службы, органы опеки наверняка заинтересовались бы их семьёй. Ещё бы – мать-одиночка промышляет гаданием на Таро и снятием порчи, постоянно переезжает, меняя не только города, но и страны. А её дочь никогда не проходила медицинских обследований, не делала прививок и не ходила в школу. С точки зрения государства – а Вернеры являлись гражданами Германии – они давно превратились в призраков, бродяг. Людей, сумевших обхитрить систему. Провернуть подобное – задачка не из простых, учитывая, что они всё-таки имели документы, банковские карты и не ночевали под мостом. Но фрау Вернер была достаточно изворотлива, а её многочисленные связи и полезные знакомства помогали оставаться в тени. Но так не могло продолжаться вечно. Через неделю Барбаре исполнялось восемнадцать, и она собиралась преподнести матери неприятный сюрприз.

Пан Гесс так и не вызвал Барбару. Когда последний гость покинул пивную, она повесила на дверь табличку «Закрыто» и принялась убирать зал.

Пока она протирала столы и драила пол, мимо неё проходили сыновья и дочери пана Гесса, закончившие работу на кухне и в цеху. Пивоварня не зря называлась семейной – единственными нанятыми работниками здесь были сама Барбара и её напарница, Дейлинка. Наконец к выходу прошествовал сам Якуб Гесс, маленький, круглый, с пышными седыми усами на багровом лице. Барбара внутренне сжалась, но хозяин лишь помахал девушкам на прощание и поднялся по каменной лестнице. Сегодня не было экскурсий в недра пивоварни, поэтому он и не заметил «пивные руны». Но завтра Барбару точно ждал разнос. А она собиралась проработать в пивоварне ещё неделю, получить жалованье и только потом уволиться.

– Значит, придётся уйти раньше… – пробормотала девушка, выметая из-под скамейки скомканные салфетки.

Дейлинка выключила колонки, и в гостевом зале «Хмельного гуся» воцарилась торжественная тишина. Стеклянные глаза, которыми мастер-чучельник снабдил кабаньи головы, тускло мерцали в свете электрических лампочек, равно как и лезвия алебард. Если не смотреть в сторону барной стойки, оборудованной современным аппаратом для розлива пива, не составляло труда поверить, что это зал средневекового замка, где ещё недавно пировали вельможи и рыцари. Чаще всего Барбара покидала «Хмельного гуся» последней – Дейлинка жила на окраине Праги и старалась убежать пораньше. Оставаясь в одиночестве, девушка невольно начинала вспоминать жутковатые истории о призраках. Фрау Вернер утверждала: старинный дом, располагавшийся над пивоварней, служил пристанищем для нескольких привидений. «А ещё здесь очень злой домовой, – говорила она. – Сегодня он снова душил меня!»

В детстве Барбару постоянно душили домовые. История повторялась в каждой новой квартире, и со временем девочка пришла к неутешительному выводу – добрых домовых попросту не существует, и все они имеют на неё зуб. Она помнила состояние ужаса и беспомощности, когда посреди ночи что-то тяжёлое наваливалось ей на грудь. В такие моменты Барбара не могла пошевелиться, в ушах у неё стоял звон, а слова защитной молитвы застревали в горле. Единственное, чем она могла двигать, – глаза, но легче от этого не становилось. Она видела маленькую зловещую тень, которая металась по спальне, а потом запрыгивала ей на грудь. Иногда существо пахло влажной свалявшейся шерстью, иногда не имело никакого запаха. Зато имело вес, который давил на рёбра, не давал дышать. Этот кошмар мог длиться несколько минут, а мог растянуться на часы. И прекращался, только если Барбара невероятным усилием воли ухитрялась произнести слова молитвы или же сложить онемевшие безвольные пальцы в жест, отгоняющий злых духов. После этого она, как правило, вскакивала с кровати, включала свет и бежала к маме. «Домовые бывают страшными, – говорила та, утешая дочь. – Но представь, что будет, если до нас доберутся бесы, которых посылает по нашему следу твой дорогой папочка! Они куда страшнее и кровожаднее! Любой домовой по сравнению с ними просто ласковый котёнок!»

Сейчас Барбара редко просыпалась от удушья, но ей постоянно снились рогатые красноглазые твари, которыми якобы повелевал её отец.

Раздевалка находилась в чулане за барной стойкой. Дейлинка уже сняла униформу и стояла в нижнем белье. На её левом плече был вытатуирован иероглиф, не то китайский, не то японский, а на правом боку, под рёбрами – дракон. В первый день знакомства, увидев татуировки Барбары, она одобрительно кивнула.

– Когда-нибудь я отморожу себе зад в этих подвалах, – буркнула Дейлинка, снимая с крючка джинсы. – А он, между прочим, мне дорог!.. Что там у нас, кстати, с чаевыми?

По договорённости девушки скидывали все чаевые в общую кассу и в конце дня делили накопившуюся сумму.

– Да как обычно, – сказала Барбара, стягивая блузку. – Помнишь немцев, которые ближе к вечеру пришли? Вообще ничего не оставили.

– Там же какая-то история была?

– Да никакой истории. Ерунда.

Рыжие волосы Дейлинки ниспадали до копчика. Она как раз расчёсывала их пластиковым гребешком, но на слове «ерунда» застыла:

– В смысле? Я же видела, как та тётка вскочила словно ошпаренная. А ты зачем-то нырнула под стол?

– У неё из меню грязная салфетка вывалилась. Кто-то из посетителей оставил.

– Ага, ясно. – Дейлинка быстро натянула свитер, а потом достала из рюкзака, висевшего на крючке, холщовый мешочек с пентаграммой. – Такая салфетка?

– Где ты его нашла?

– Они в каждом меню лежали. Я утром это обнаружила и все вытащила. Наверное, один пропустила…

– Ясно, – вздохнула Барбара.

– Слушай, Бэбс, это же твоих рук дело? – прищурилась Дейлинка.

– А чего сразу моих?

– Ну, первым подозреваемым у меня был пан Гесс, разумеется. Я подхожу к нему, спрашиваю – ваше? А он давай отнекиваться, совсем как ты сейчас.

– Это не я, это моя мама, – сдалась Барбара. – Она… немного помешалась на защитной магии. Наверное, взяла ключи, пока я спала, и навела здесь свои порядки.

Некоторое время девушки продолжали переодеваться в молчании.

– Хочешь пива? – внезапно предложила Дейлинка.

– Серьёзно?

– Конечно. Мы в пивной как-никак, и здесь никого, кроме нас.

– И мы не будем платить? – уточнила Барбара.

– Ещё чего! Давай узнаем, за что туристы отваливают пану Гессу столько денег!

Девушки наполнили светлым пивом две кружки и расположились за столом. Напиток оказался густым, горьковатым. Барбара ничего не понимала в оттенках вкуса, и фильтрованное пиво от нефильтрованного могла отличить только по цвету. Но вроде бы неплохо…

– Рассказывай, – потребовала Дейлинка. Её зелёные глаза горели любопытством.

Барбара молча отпила пиво, поставила кружку и уставилась на плотную шапку пены. Она неплохо общалась с Дейлинкой, но назвать их подругами было нельзя. У Барбары вообще не имелось подруг, что и неудивительно с её образом жизни.

– Я слышала, твоя мама ведьма? – Дейлинка подалась вперёд, нависнув над столешницей. – Гадает на Таро, всё такое. И любовные привороты делает.

Одна из дочерей пана Гесса пользовалась услугами фрау Вернер. Скорее всего, это она разболтала Дейлинке.

– Да ты пей! Ещё нальём, всё равно никто не заметит.

Барбара последовала совету, осушив кружку наполовину, а после произнесла:

– Моя мама серьёзно относится ко всему этому.

– А ты?

– Раньше тоже серьёзно относилась. А сейчас – не знаю. – Помолчав немного, Барбара добавила: – Мне надоело жить так. Я больше не могу.