— И ты ничего не сказал ни брату, ни сестре?

— Мне тридцать один год. Я не нуждаюсь в их советах и мнениях, кроме того, был очень занят после расставания. Почему ты решила, что я лгу?

— Просто интуитивно чувствую, что меня прячут. Мы никуда не ходим вместе.

— Мы вместе уже три недели, время проводим в постели. Хочешь, чтобы мы целовались на работе?

— Нет!

Эмили не привыкла ссориться так пылко. Если она сейчас скажет что-нибудь, это будет чересчур.

— Я чувствую…

Она от него без ума, хотя и пыталась убедить себя, что это просто развлечение, небольшой курортный роман. Однако жаждала большего.

И если он изменяет Мариане, с этим можно покончить, возненавидев его, подавить волну эмоций, нараставшую с той самой секунды, как они встретились. Впрочем, она и так пыталась их подавить. При этом хотела его все время, в отличие от него, хотела большего. Например, узнать о его семье, отце, сестре.

На въезде в Севилью Алехандро повернулся к Эмили:

— Ты чувствуешь?

В любой другой день у нее перехватило бы дыхание от потрясающей архитектуры, но сейчас она смотрела на него глазами полными слез, напряженная, молчаливая. Наконец она заговорила:

— Я чувствую, ты держишь меня в секрете.

— Мы договорились все держать в секрете.

— Это твоя инициатива. Стыдишься того, что тебя видят со мной? — Из ее глаз хлынули слезы, неуверенность всей ее жизни наконец-то обрела голос.

— Да с чего ты это взяла?

— Ты самый открытый мужчина, которого я когда-либо встречала, но только когда мы наедине. — Ей впервые в жизни хотелось закричать, а еще хотелось поверить ему. — Ты ясно дал понять, что не хочешь отношений. А теперь предлагаешь мне обновить гардероб.

— Ты часто говоришь, что тебе нечего надеть.

— И хочешь, чтобы я подстриглась.

— Каждое утро ты жалуешься на волосы. Обмолвилась, что стрижешься сама. И я подумал, что это неплохое предложение.

— Парикмахерские — пустая трата денег.

Они въехали во двор отеля. Швейцары бросились вперед, послышался визг, когда машина Алехандро остановилась. То же самое произошло с ее сердцем, когда она наконец решилась на вопрос.

— Тебе неловко, что тебя видят со мной?

— Эмили…

— Я что, простушка?

Минуту Алехандро сидел, вцепившись в руль, ошеломленный этой ссорой. Раньше ему никогда не хотелось скандалить, драматизировать ситуацию. Удивило то, что, пытаясь оградить Эмили от гнева своей семьи и семьи Марианы, он заставил ее почувствовать себя какой-то грязной тайной.

Он смотрел на нее, она рылась в сумочке в поисках носового платка. Алехандро хотелось похлопать ее по плечу, поправить в одном очень важном пункте.

Эмили смущала она сама. Она извинялась, если другой человек наступал ей на тень, предпочитала покупать подарки другим, чем тратить деньги на себя. Это свидетельство ее неуверенности, которое поразило его больше всего. И именно об этом он подумал в первую очередь.

Но по-своему.

В отеле регистрация не требовалась. Его хорошо знали. Эмили даже не взглянула на номер.

И между ними вдруг что-то взорвалось.

— Не понимаю, почему ты не подходишь ко мне, когда мы гуляем, — заявила она.

— Тебе интересно? — Теперь он решил подойти к ней. — Недавно я расстался кое с кем. И даже если мы не любили друг друга, то хотя бы уважали. Как думаешь, справедливо, если она услышит, что мы вместе?

У Эмили перехватило дыхание.

— Как ты думаешь, было бы любезно с нашей стороны, если бы увидели, как мы танцуем в «Таберне», — он притянул ее к себе, — вот так? Прижимаясь друг к другу? — Алехандро приподнял ее волосы и страстно поцеловал в шею, наконец прикасаясь так, как ему хотелось. Все время. — Если считаешь меня обманщиком, ты ошибаешься, а если думаешь, что я стыжусь тебя, можешь уйти, поскольку это означает, что ты меня совсем не знаешь. Я думаю, ты красивая. — Это просто слова.

— Почему просто слова? Я хочу тебя постоянно, но не хочу огласки, чтобы защитить тебя на то короткое время, которое у нас осталось.

— Защитить меня от чего?

— Если бы моя семья узнала, что ты — причина разрыва с Марианой, тебя бы возненавидели. А ты этого не заслуживаешь.

— Возненавидели?

— По крайней мере, обвинили. Я пытаюсь защитить тебя. Защитить нас. У нас осталась неделя, и я не хочу, чтобы нам испортили хотя бы одно мгновение.

— Зачем им что-то портить?

— Отец мечтает, чтобы я женился на Мариане, а с тех пор, как заболел, еще больше. Я сказал ему, что этому не бывать. Не хочу, чтобы он или кто-либо другой подумал, что причина в тебе.

— Тогда в чем же причина? Земля и бизнес не имеют большого значения, любовь тебя не волнует.

Алехандро поймал взгляд Эмили в зеркале и ответил честно:

— Я не мог обещать, что останусь верным тебе до конца жизни.

Он увидел, как Эмили моргнула, скривив губы от отвращения, ему захотелось сказать что-то вроде: «Я не мог обещать Мариане, что буду верен ей всю жизнь, но мог бы пообещать тебе».

— Очень веская причина не жениться.

— Да.

Он посмотрел на Эмили. Она прячется от всего мира, но не от него. Она похожа на звезду, ярко сверкающую в ночном небе. Ему хотелось, чтобы она воспарила ввысь, вынесла из его спальни в мир вновь обретенное «я». Это гораздо больше чем обещания, в которые он не верил и не знал, как их сдержать. Ей надо усвоить, что она может постоять за себя, отстоять свою точку зрения, осознать, что она красива, талантлива и забавна.

— Эмили, я держал все в секрете из-за реакции моей семьи и Марианы. Не из-за тебя.

Она кивнула, хотя и не без тени сомнения. Он должен сделать что-то еще, чтобы убедить ее.

— Знаешь, ты права.

— Насчет чего?

Эмили пыталась говорить спокойно, не показывать, как расстроил ее ответ, напоминать себе, что он с самого начала не хотел долгих отношений.

— Насчет стрижки. Профессиональный салон — пустая трата денег и времени. Каждые две недели мне приходится подстригать вот это. Вот и сейчас.

Она попыталась переключиться на прическу и предстоящий деловой обед.

— Отлично выглядишь, — оценила она.

Да что там, просто идеально. Темный костюм, серебристый галстук, ухоженная прическа. Впрочем, его густые блестящие волосы всегда великолепно уложены, бакенбарды аккуратно подстрижены. За ними явно тщательно следят.

Он вдруг откинул несколько прядей, достал маникюрные ножницы.

— Что ты делаешь, Алехандро?

— Я же сказал, мне пора подстричься.

И отрезал прядь шелковистых волос прямо спереди.

Ясно, он дразнит ее!

— Перестань. — Она, открыв рот, наблюдала, как падали волосы.

— Почему? Видишь, ничего страшного.

— Алехандро!

— Что, не нравится?

— Это…

Ужасно. Неужели он способен был сделать это, просто чтобы доказать свою точку зрения! Эмили рассмеялась. Алехандро тоже.

— Ты не можешь идти в таком виде.

— Почему?

— Дай я поправлю. — Она потянулась за ножницами, но он накрыл ее руку своей.

— Нет. Я видел, как ты это делаешь. В любом случае, если моя прическа настолько ужасна, что сегодня вечером ты не хочешь показываться со мной на людях, мы можем заказать доставку еды.

— Не придуривайся.

Нелепо предполагать, что она никуда не пойдет с ним из-за прически.

— Поняла теперь?

Она кивнула.

— Ты прекрасна. Я просто хотел помириться.

— Чувствую себя виноватой за то, что трачу деньги.

— Можешь тратить мои. — Он поцеловал ее в губы. — Увидимся после обеда. Хотя придется подождать какое-то время.

— Разумеется. Знаешь, мне все равно, ненавидит меня твоя семья или нет.

— Знаю. Иногда они ведут себя нелепо.

Она порылась в сумочке, достала янтарный осколок, подержала его между пальцами, поднесла к свету, разглядывая пойманное в ловушку крылышко бабочки. Эмили подумала об Алехандро, отрезающем свои прекрасные волосы, чтобы доказать свою правоту. Об их ссоре и своих опасениях. Он ее выслушал. Она ждала, что янтарная смола треснет, и маленькое крылышко улетит.