Мысли смешались в беспорядке, хотя я и понимал, что это сейчас плохо. Но «волчий билет» пробил ментальную защиту, мне вдруг захотелось брякнуть, что я даже про «желтый билет» знаю… но такую грубую дерзость я себе, конечно, не позволил.

Не знаю, что уж у меня было в этот миг с лицом, но Лев Сергеевич, почему-то остановил взгляд на мне. Смотрел секунд пять, и вдруг резко спросил, как выстрелил:

– Фамилия!

– Родионов! – как солдат в строю откликнулся я. – Василий!

– Хм… – промычал он, побродил взглядом и указал на початую бутылку водки:

– Формула!

– С2 Н5 ОН, – отрапортовал я.

– Хм, – повторил он уже иным тоном, еще пошарил взглядом и прояснился, увидав на висячей полочке пачку пищевой соды.

– А это?

– Nа H CO3, – был четкий ответ.

Теперь взгляд изменился. Лев Сергеевич смотрел на меня так, что я читал в его глазах одобрение, хотя вроде бы никак он его не проявлял.

– Кондратьич, – повернулся он к подчиненному – а второй, кстати, так и маячил безмолвно за дверным проемом.

– Да? – тут же встрепенулся Кондратьич.

– Спиртное конфисковать. Продукты оставить населению. Холодильник есть?

– У меня есть, – поспешно откликнулся Толян. – В четыреста десятой.

– Тогда ладно. Только в железных банках продукты не оставлять.

– Да это ясно… – осмелился сказать Саша.

Босс как будто этого не услышал.

– Кондратьич, Гена, – велел он свите, – забирайте водку. И пойдем на третий этаж. А эта великолепная семерка завтра в десять у меня.

И вышел.

Кондратьич засуетился:

– Гена, давай…

– Иван Кондратьич, – твердо сказал я. – Мы выпьем, что в стаканах, возражений нет?

– Да ты чо! – пугливо пшикнул тот, точно обжегся. – Вы лучше того… давайте по комнатам. И завтра смотрите, чтобы в десять в деканате быть!

– Это без вопросов, – заверил я. И не сдался: – А это что, опять в бутылку сливать, что ли? Смешно же! Мы выпьем, и все тихо-мирно.

Иван Кондратьевич замялся, даже оглянулся.

– Ладно, черт с вами! Только чтобы тихо.

– Слышь, Кондратьич, – заторопился Роман, – а нас не отчислят?

– Да ну! – тот махнул рукой. – Но штраф, конечно, выпишут.

– Как – штраф? – заметно огорчился Роман.

– Увидишь! – и прихватив обе бутылки, початую и полную, Кондратьич с Геной исчезли, захлопнув дверь.

Все невольно посмотрели на меня, как на старшего. Лишь Алексей набычился.

– Ну ты даешь, брат, – без зависти сказал Саша. – Как это ты так ловко?!

– В крайних ситуациях сообразительность обостряется, – я чуть улыбнулся.

– Да? А чо у меня ни хрена никогда не обостряется?.. – пробурчал Толик.

– Ладно! – решил Саша. – Давай по последней, да будем чай пить!

Выпили. Народ пустился обсуждать произошедшее, я вслушивался и окончательно уяснил то, что, в общем, и так ясно: Лев Сергеевич Доронин – декан химико-технологического факультета, Иван Кондратьевич – комендант общежития, Гена – какой-то его сотрудник. Решили совершить обход факультетского общежития – и факт налицо.

Под чай беседа перекинулась на завтрашние исправительные меры. Естественно, Саша владел местными темами лучше всех, он и растолковал: скорее всего это будет так называемая «отработка». То есть, нас заставят бесплатно работать на каких-то подсобных предприятиях института – в так называемом технопарке, и не только.

Если так, то легко отделались! – было общее резюме. Начались смешки, опять было возникла тема девушек из триста двенадцатой… Но Толик резонно рассудил, что «всухомятку» эти особы вряд ли заинтересуются нашим приглашением, чай с консервами – это для них не стимул.

Впрочем, и так разговорились хорошо, возник даже интеллектуально-нецензурный спор на предмет того, кто лучше: «Битлз» или «Роллинг стоунз». Выяснилось, что Толик и Роман – ярые битломаны, а Витя с Виталием дико прутся от «Роллингов»… Развернулась такая полемика, что хоть вон беги.

Мне эти дебаты были глубоко до лампочки, Саша снисходительно посмеивался, глядя на спорщиков, Алексей сумрачно сидел в стороне, в разговор почти не вступал, нехотя ронял что-то, если уж приставали с расспросами. Какие-то не самые приятные думы тяжко ворочались в нем, и сильно похоже, что источником этих дум стал я. Где-то я глубоко поцарапал самолюбие рабфаковца. И что теперь?..

А что тут думать! Я мысленно махнул рукой. Надо жить. Видеть в событиях подсказки будущих решений. Хотя… вот оно событие: в Алексее, похоже, я нажил врага-не врага, но неприятность. Значит, эту сторону жизни мне придется как-то бронировать…

– Васек! – вдруг окликнул Саша. – О чем задумался? Опять сообразительность обострилась?

Я улыбнулся:

– Нет. На этот раз просто думаю. Имею такую привычку.

– А ловко ты от декана отстрелялся! Формулами этими. Ему понравилось.

– Ну так! Старался. За десятый класс учебник химии до дыр протер. Слушай, а, декан этот-то… вроде мужик нормальный, а?

– Да вообще мировой! За своих, если надо, горой встанет!..

И он рассказал историю о том, как перед Новым годом хотели отчислить пятикурсника, фактически дипломника. Несправедливо: поспорил с профессором, осмелился высказать свою точку зрения на какую-то научную проблему. Профессору это очень не понравилось. До крайности. Прямо осатанел. И накатал на студента какую-то дикую жалобу, где даже мелькали эпитеты: «непростительно дерзко… угрожал… вел себя агрессивно…» и тому подобное. Вопрос разбирался на ученом совете факультета, где к изумлению многих, декан решительно встал на сторону студента. Почему? Да исходя из своих представлений о справедливости. Лев Сергеевич тщательно взвесил все «за» и «против» и счел кляузу профессора необоснованной.

– …говорят, мордобой был знатный, – усмехнулся Саша. – Но ЛСД встал стеной.

– Как?! – рассмеялся я. – ЛСД!

– Да, так его называют, – засмеялся и Саша. – За глаза, конечно. Хотя, я думаю, он догадывается.

И я подумал – как мне в свое время не хватило такого ЛСД!..

– А что профессор?

– Вроде бы работает. Все тихо-мирно, – Саша пожал плечами. – Ну…

Он не договорил и, как мне почудилось, спохватившись. Прикусив язык. Что-то знал, но сказать не решился.

Ладно, подумал я. Запомним.

Тем временем начало вечереть, вроде бы все темы были переболтаны, а о бабах трепаться без «горючего» не очень весело… Вообще в любой компании бывает такой момент, когда без всяких слов становится ясно, что надо либо как-то менять формат времяпровождения, либо расходиться.

Саша это первый и озвучил:

– Ну что, дорогие гости? Поели-попили, пора и по люлькам-колыбелькам?.. Завтра в девять тридцать внизу у входа.

– Да рано это! Давай без пятнадцати!.. – запротестовал Виталий, но Саша отсек:

– Нет! Лучше подстраховаться. Придем минут на десять пораньше, подождем, не страшно. Все, давайте! Не знаю, как вы, а я сейчас с книжкой завалюсь, и так до самого сна.

Мы с Витькой побрели к себе в 407-ю. Комната оказалась пустой, и я, к счастью, сразу угадал свою кровать: справа у окна. На тумбочке были аккуратной стопкой сложены учебники и методички по химии. Разувшись, я прошел к тумбочке, с равнодушным видом, а на самом деле с немалым интересом открыл дверцу и обнаружил самые рутинные вещи: блокнот, ручки, чай-печенье и тому подобное.

Чай был очень хороший по тем временам – индийский «со слоном» в желтой пачке. Печенье – «Юбилейное», тогда оно было невероятно качественным. Стало быть, я, Василий Родионов, мог позволить себе достаточно дорогие продукты! Уже неплохо. А непрезентабельный наряд – это лишь следствие глубоко провинциального происхождения… Между прочим, чешские «Ботасы» штука тоже недешевая и вполне престижная. Другой вопрос – где я изловчился так их, извините, засрать?..

Почему-то этот вопрос меня беспокоил. И опять же, как в случае с Сашиным недосказанным повествованием о склочном профессоре, шестое чувство промаячило мне: тут что-то есть! Те самые тихие подсказки судьбы, про которые я уже успел подумать…