– Зубы!

Легкий плетеный стул полетел в угол. Полковник Гаррис вдруг стремительно сорвался с места и побежал к двери.

– Что случилось, полковник?

Гаррис не отвечал.

– Это он!.. Панди!.. Главный Панди! – бормотал полковник, сбегая со ступенек террасы.

Задыхаясь, он бежал к солдатским линиям. Сержант-англичанин выскочил к нему навстречу.

– Джонсон!..

– Да, сэр!..

– Скорее, Джонсон!.. Ведите ко мне этого бродягу!

– С вашего позволения, сэр… Я хотел доложить сэр…

Испуганный сержант едва шевелил губами.

– Потом доложите. Ведите мерзавца сюда…

– Он убежал, сэр!..

– Убежал?! – Кровь бросилась полковнику в лицо. Он схватился за пистолет. – Как он смог?.. А стража?.. Джемадара сюда!.. Застрелю джемадара!..

– Вся туземная стража убежала вместе с ним, сэр.

– И стража? Будь я проклят!.. – Гаррис расстегнул ворот кителя: он задыхался от ярости.

– Усильте посты! – приказал он. – И пригласите ко мне капитана Ходсона.

– Дорогу саибу!.. Могущественному саибу!..

Деревня открылась сразу, как это бывает в Индии, заросли бамбука незаметно сменились бамбуковыми кольями, натыканными в землю вокруг загородок для скота. Крытые потемневшей соломой дома обступили лесную поляну.

– Дорогу саибу!.. Могущественному саибу!.. – Слуга бежал впереди, вровень с конем.

Ходсон привстал на своей одноколке.

– Саиб, саиб! – Ребятишки убегали прочь, увидев офицерскую упряжку.

Смуглый англо-индус в белом парусиновом костюме вышел Ходсону навстречу. Это был мистер Форстер, английский коллектор. Он только недавно обосновался здесь, в глухой деревне Доаба.

Ходсон велел собрать крестьян у круглого пруда, на деревенской площади.

В двух словах он объяснил коллектору, в чем дело. Нужно строить новый форт. Постройка форта требует камня, а камень надо возить издалека. Нужны люди, и не только люди, – буйволы и повозки.

Ходсон вышел на площадь, к пруду.

Райоты уже собрались. Они стояли неподвижно, понурив головы, как всегда.

– Мне нужно сорок человек, – коротко сказал Ходсон. – Молодых, – не старше тридцати. С повозками и с буйволами, – по паре на каждого.

Крестьяне топтались на лугу. Они молчали, но какое-то новое выражение заметил Ходсон на их лицах.

– Доставить сегодня же, – сказал Ходсон. – Не позже вечера.

Райоты расступились, пропуская кого-то.

Старик Рунават, хранитель воды,[8] вышел вперед. Старик уперся палкой в землю, – сухую, потрескавшуюся от горячего ветра, от долгих дней без дождя.

– Зной сковал нашу землю, – сказал старик, – как в твоей холодной стране, саиб, говорят люди, сковывает землю мороз. Твердым камнем стала наша земля от жестокого солнца. Ни плуг, ни мотыга не берут ее. Но скоро начнутся дожди. Небеса пошлют нам воду, смягчится земля, настанет время разбивать ее железом и сеять рис. Ты забираешь у нас людей, саиб, кто же засеет наши поля?

– Женщины остаются, – коротко сказал Ходсон. – Женщины и дети постарше.

Глаза старика печально замигали, его сухое лицо еще больше сморщилось.

– Да, саиб, – сказал старик. – Женщины впрягутся вместо буйволов в плуги. Дети на себе повезут воду на наши поля, польют и пересадят всходы риса… Да, саиб!

Он оборотил ко всем собравшимся свое лицо, строгое и болезненное.

– Саиб требует людей, – сказал сторож. – Надо дать ему людей, райоты. Саиб сильнее нас.

– Сегодня, не позже захода солнца, – повторил Ходсон.

Он услышал сдержанный ропот. В голосах была глухая угроза. Несколько коротких возгласов, и вдруг, точно по чьему-то знаку, крестьяне замолчали.

«Надеются! – понял Ходсон. – Эту ночь они надеются еще провести в деревне, в своих домах, а ночью друзья, сообщники помогут им сбежать в джунгли…»

У Ходсона был большой опыт.

– Всем, кого отберет староста, собраться у дома коллектора. Ночь проведете во дворе у Форстер-саиба, – сказал он.

Бенгало мистера Форстера стояло на холме, за деревней. Дом был большой, нарядный, с крашеной черепичной кровлей. Ходсон не пошел ночевать к Форстеру. Духота, скука, москиты под ситцевым пологом… Нет! Он велел разбить для себя палатку на лугу, у въезда в деревню.

Двое слуг раскинули палатку, поставили в ней походный столик, стул, постелили кошмы. Хозяин отпустил их движением руки. Он сел к столику.

Что-то сделано все же. Люди будут, буйволы будут. Еще один небольшой шаг вперед. Можно написать сэру Джону Лоуренсу: «Постройка форта успешно продолжается».

Ходсон достал сигару, закурил. Он отдыхал.

Кто-то осторожно подошел снаружи к полотняной стене палатки.

– Позволь войти к тебе, саиб!..

Это был слуга – класси. Класси переступил песчаный порог. Он прижал ладонь к сердцу и склонил голову в почтительном поклоне.

– Позволь обеспокоить тебя, добрый саиб!..

– Да! – нетерпеливо сказал Ходсон.

– Взгляни, саиб, что я нашел возле твоей палатки…

Он поднес на ладони к лицу Ходсона какой-то темно-красный комок.

Это был цветок, – смятый, почти раздавленный.

– Хорошо. Уйди, – сказал Ходсон.

Он бросил цветок на стол. Поглядел, расправил пальцем измятые, потемневшие по краям лепестки.

– Опять лотос! Красный болотный лотос.

Вот уже третий или четвертый раз этот странный цветок попадается ему на пути. Как тайный огненный знак, он путешествует по деревням, по военным станциям.

В туземный полк приходит посланец. Он приносит красный болотный цветок – пятилепестковый лотос. Старший офицер-туземец передает цветок младшему офицеру, тот – ближайшему сипаю. Сипай передает соседу, тот – другому, и так лотос проходит через весь полк. Молча они берут его из рук товарища, разглядывают и без единого слова передают дальше. Когда лотос попадает в руки последнего сипая, тот так же безмолвно исчезает и уносит цветок на соседнюю станцию. Там весь круг повторяется сначала.

Что они рассматривают? Форму лепестков? Их расположение? Число?.. Может быть, всё значение в цвете?.. Красный цвет – цвет огня, цвет крови. Скоро прольется кровь и всё станет красным?..