– Черт бы побрал эту войну, – заговорил снова Мацек, лицо его исказила гримаса, казалось, он вот-вот расплачется.

– Черт бы ее побрал, – повторил Коралл с сердцем, – ты прав.

К ним подошла девушка, мальчуган все время держался за ее платье.

– Пойдем, – сказала она, – ночью приведу своих товарищей, мы выроем могилу.

– Поставьте хоть какой-нибудь крест, – попросил Мацек. – Поручик Венява, кавалер ордена Виртути Милитари, и партизан Ястреб, семнадцати лет. Больше мы ничего не знаем, да?

Коралл покачал головой.

– Венява пришел в себя перед самой смертью, – рассказывал Мацек. – Хорошо, что ты вернулся, Коралл. – Он протянул руку. – Покажи свой пистолет.

– Зачем?

– Не понимаешь?

Коралл пожал плечами, вынул пистолет из-за пояса.

– Он с секретом. – Мацек взял пистолет, хлопнул ладонью по ребристой рукоятке. – Хитро придумано… Внутри должно быть кое-что для нас…

– До свиданья, Эвка!

Пожатие маленькой сильной руки, а на щеке – легкий поцелуй, и близко-близко – темные глаза.

– Я вернусь, – говорит Мацек. Он наклоняется с воза, обнимает и прижимает к себе девушку. – Держись, ты еще увидишь ребят Априлюса…

– Пока! – Мальчуган протягивает Кораллу руку.

– Пока, брат!

– Но-о-о! – погоняет сгорбившаяся на передке воза тень.

…Запомни этот дом у леса, запомни этот двор с открытыми воротами овина, запомни этого мальчугана и эту девушку, никогда не забывай этой девушки, которая стоит сейчас посреди дороги; издали еще видно белое пятно ее платья.

– Ну и ночь, – произносит Мацек, – им будет светло могилу копать…

Воз подскакивает на колдобинах, от каждого толчка рука болит все сильнее.

– Черт побери, – ворчит Мацек, – смотри-ка, мы так ждали этого приказа, а оказалось – загадка; ты так и не расшифровал?

– Нет, – беззаботно отвечает Коралл, – но это не беда.

– Конечно, – соглашается Мацек. – Кто-нибудь разберет.

– Ну как, хлопцы? – Возница поворачивается к ним боком, виден его острый длинноносый профиль. – Ну как?

– Что «как»? – спрашивает Мацек.

– Тяжело, хлопцы… – Из-под надвинутого на лоб козырька кепки возница смотрит на Коралла, останавливает взгляд на его руке. – Это ничего, – говорит он. – Огнестрельная? Это ничего…

Он наклоняется и вытягивает из-под соломы пыльную поллитровку, осторожно обтирает горлышко рукавом.

– Выпьем?

Мацек поднимает бутылку, лунный свет мерцает в желтоватом самогоне.

– За то, что будет… – говорит он.

– Но-о, пошел…

Конь протяжно всхрапывает, мотает головой, неспокойно стрижет длинными, резко очерченными в лунном свете ушами. Мацек запрокинул голову, приставив ко рту бутылку; вот он отрывает горлыыко от губ, передергивает плечами, протягивает бутылку вознице.

– Ваше здоровье, хлопцы, – говорит возница, переводя взгляд с Мацека на Коралла, и торжественно поднимает бутылку. – За польских героев, – говорит он.

– Эх, брат, – откликается Мацек, – героев нет в живых…

Конь все время беспокойно позванивает упряжью.

«Героев нет в живых», – повторяет про себя Коралл.

1960