Она не стала прятать портреты Людовика XV и Марии-Антуанетты, как и прежде выписывала аристократические меморандумы и газеты, предлагала королеве услуги, укрывала у себя в замке раненых гвардейцев и, сообщив об этом Марии-Антуанетте, была очень рада, получив от нее потом благодарственное письмо: «Раненые сожалеют только о том, что не смогли отдать жизнь за их повелительницу, которая достойна этой жертвы так же, как Ваше Величество. То, что я в состоянии сделать для этих храбрецов, далеко от того, что они заслуживают. Я как могу стараюсь облегчить их страдания мыслью, что без их преданности и жертвенности Вашего Величества, может быть, уже не было бы в живых. Люсьенн в Вашем распоряжении. Разве я теперь не заслужила Вашу благосклонность? Все, чем я располагаю, происходит от королевской семьи, и я в достаточной мере благодарный человек, чтобы когда-либо забыть это. Усопший король, прежде чем покинул нас, вынудил меня принять от него тысячу ценных предметов. И я имею честь в наши смутные времена предложить их Вам и передать в полное распоряжение. Ведь перед Вами стоят невероятно сложные задачи, требующие неограниченных расходов. И я заклинаю Вас согласиться на то, чтобы кесарь принял кесарево обратно».
Отсутствие у Жанны осторожности и понимания того, что времена изменились, лишний раз подтверждает ее поведение после крупной кражи у нее драгоценностей в январе 1791 г.
В это время в лице пожилого герцога де Бриссака, дворянина, как будто сошедшего с рыцарского портрета XVII века, командира королевской охраны, она нашла страстного почитателя, который, к сожалению, не смог по достоинству оценить ее красоту, доброту и сердечность...
Как раз во время одного из ее визитов к герцогу и произошло ограбление в Люсьенне, и вскоре после этого на стенах домов появилось объявление с точным описанием украденных драгоценностей и обещанием крупного вознаграждения за помощь в поиске преступника. Именно это привело к тому, что революционные власти обратили внимание на нее, и ее гибель была предрешена...
Довольно быстро воры были обнаружены в Лондоне, и драгоценности были найдены, но Жанна еще не могла получить их, так как бюрократическое английское правосудие все вопросы решало очень медленно. Жанна была вынуждена неоднократно ездить в Англию, так как процесс был начат совершенно некомпетентно и точно так же неудовлетворительно продолжался.
Эти поездки в дальнейшем послужили поводом для обвинения графини в незаконном выезде из страны, передаче тайных посланий и сношении с врагами Республики. В самом деле, в Лондоне она встречалась со многими изгнанниками-эмигрантами, и не только они, но и английский премьер-министр Питт, настоятельно советовали ей остаться в Англии. Однако она отказалась, так как с полным основанием полагала, что потеряет из-за этого свое имущество.
И когда до нее дошли слухи, что ее имущество в Люсьенне должно быть опечатано, она тотчас возвратилась обратно, хотя процесс в Лондоне еще не закончился. Оказалось, что все изменилось к худшему, в Люсьенне был организован клуб революционеров, во главе которого стоял англичанин Гриви, называвший себя писателем, а кроме того, «Защитником отважных санкюлотов Люсьенна, другом Франклина и Марата, Вождем и Анархистом высшего порядка и Ниспровергателем деспотизма на обоих полушариях». Поддерживаемый некоторыми бывшими слугами Жанны, которых она в свое время уволила за кражи и доносы, он стал выступать с гневными памфлетами против «Аспанзии французского Сарданапала», которая, занимаясь открытой враждебной государству деятельностью посредством своих капиталов и погрязших тиранов, употребила все свое коварство на ущемление гражданских прав народа... И что ее замок стал местом сосредоточения всех направленных против Парижа интриг, задуманных де Бриссаком и поддержанных аристократами всех мастей, с которыми графиня состояла в постоянной переписке... И что она глумилась над несчастными женщинами, чьи мужья, отцы, братья и сыновья проливают свою кровь в борьбе за свободу... Жанну уже дважды сажали под арест, однако она приводила в движение все, что могла, чтобы обрести свободу и спасти свою жизнь, и пока ей это удавалось.
Но Гриви и компания не оставляли своих попыток. Жанна жаловалась гражданским администраторам в Версаль, а ее злопыхатели были способны на все. К ней был послан их представитель гражданин Лаваллери, который сказал ей, что будет лучше, если она переберется в Версаль под непосредственную опеку Комитета. Если она это сделает, отвечала Жанна, красота которой произвела на свободного гражданина большое впечатление, она отдаст на разграбление свой замок, в котором она держит деньга, драгоценности и изделия из серебра...
Итак, она сделала выбор, и вскоре Гриви добился от Комитета приказа на ее задержание и помещение в тюрьму св. Пелагеи. Все ее бумаги были конфискованы. Так как среди них не нашли ничего, что представляло бы свидетельства ее опасности для общества, многочисленные доносы Гриви были истолкованы таким образом, чтобы найти в них доказательства ее вины. Он сам различные вызывающие сомнения факты – и среди них получение ею от Питта в качестве подарка памятной серебряной монеты должно было играть особую роль – представил таким образом, что они усиливали выдвинутые против нее обвинения. Таким образом, Комитет Общественного спасения 19 ноября 1793 г. принял решение о том, что указанная дю Барри с достаточными основаниями подозревается в попытке эмиграции и что «во время своего пребывания в Лондоне с октября 1792 г. по март следующего года она получила от скрывающихся там эмигрантов в свое распоряжение значительные денежные средства и наряду с этим занималась подозрительной перепиской с ними» и поэтому ее дело передается в Революционный трибунал для открытого судебного процесса и вынесения приговора.
Через три дня ее вызвали на допрос. Жанна объяснила, что деньги ей всегда выдавались из казны по распоряжению Людовика XV по отдельному счету, что она договаривалась с королем, какие конкретно суммы будут ей выданы на содержание ее двора и собственные нужды. С Людовиком XVI же у нее не было никаких других отношений, кроме помощи с его стороны, когда ей надо было превратить договоры о ренте в наличные деньги и заложить драгоценности, чтобы заплатить долги. Свое теперешнее состояние она не могла точно оценить, а драгоценностей у нее украли примерно на 150 000 ливров. Кроме того, Людовик XV назначил ей пожизненную ренту в 9000 ливров. Она также сказала, что в 1792 г. скрывала у себя в доме несколько священников и эмигрантов и встречалась в Лондоне с рядом эмигрантов. На обвинение в попытке эмиграции она ответила, что ездила по делам и с официально выданным паспортом, после чего вернулась обратно. Деньги для этого ей выдали банкиры Вандениверы. Она в самом деле получала письма от эмигрантов, но ни разу не ответила на них.
Как бы там ни было, в эти смутные времена выдвинутые Гриви обвинения были против нее. И ее окружали только враги. 3 декабря в суде было зачитано обвинительное заключение против нее и ее банкира Ванденивера. «Жанна Вобернье, в замужестве дю Барри» была отправлена в Консьержери, в ту же камеру, где раньше находилась Мария-Антуанетта. Тут она узнала, что Люсьенн постепенно разграбляется и разрушается.
К тому же ее прямо-таки убивало известие о том, что негр Замора, к которому она всегда так хорошо относилась, а потом вынуждена была прогнать из-за его постоянных доносов на нее, теперь стал хозяином Люсьенна.
События последнего времени – гибель Бриссака во время сентябрьских бесчинств, самоубийство ее покровителя Лаваллери, смерть на гильотине многих известных ей и близких людей повергли ее в ужас...
Она уже предчувствовала, какая судьба ей уготована, и 6 декабря ее действительно вызвали в суд. Общественный обвинитель объявил, что после знаменательной победы французского народа она стала орудием и соучастницей эмигрантских кругов, а также оказывала большую помощь и поддержку окопавшимся во Франции их агентам. Что она специально подстроила кражу драгоценностей, чтобы вступить в сношения с живущими в Лондоне агентами контрреволюции. Что в Лондоне она общалась исключительно с эмигрантами, с враждебными революции лордами и даже с «подлым» Питтом, «этим непримиримым врагом рода человеческого, от которого она даже получила памятную монету с портретом этого чудовища», что ей были переданы значительные суммы денег для поддержания бывших знатных персон, для концентрации их отрядов в Люсьенне и превращения его в настоящую крепость, что доказывается обнаружением восьми ружей, которые доставил из Парижа ее друг, преступник д'Ангремон, которого также ждет суровое наказание.
