Допивая его, я впадала во все большее уныние. Нет, видно беда точно не приходит одна. Но почему именно на меня их столько сваливается одновременно?

В этот момент раздался звонок в дверь. Нутром чуя, что это принесло новую беду в лице Полины или Кирилла, я на цыпочках прокралась к двери и заглянула в глазок. Там я увидела фигуру Дрюни Мурашова, нетерпеливо переминающегося с ноги на ногу.

В этот момент я восприняла его появление как самый большой подарок судьбы – Дрюня всегда меня понимал и относился с сочувствием.

Быстро отперев дверь, я аж повисла у Мурашова на шее, что делала крайне редко, в исключительных случаях.

– Дрюнечка, солнце мое, как же я тебе рада! – воскликнула я.

Дрюня, удивленный моим нетрадиционным поведением, несколько насторожился.

– Лелька, ты чего это? – спросил он осторожно. – Выпить, что ли, есть?

– Уже нет, – призналась я, – но это неважно. Ты проходи, проходи!

Дрюня разулся и прошел в кухню. Проходя мимо ванной, он вдруг с удивлением остановился.

– Что это? – спросил он.

Дрюня от природы обладал абсолютным музыкальным слухом, которого, кстати, не требовалось, чтобы услышать, как скулит Роджер.

– Это… Ах, Дрюня! – я не выдержала и расплакалась на Дрюнином плече. – У меня же такое горе, такое горе!

– Господи, да что случилось-то? – уже не на шутку перепугался Дрюня, – то смеешься, то плачешь?

– А вот ты послушай! – я усадила Дрюню на табуретку и принялась рассказывать об обрушившихся на меня невзгодах.

И что же?

– Херня все это! – категорично заявил Дрюня, когда я закончила.

Потом он заметил мое обиженное выражение лица и заговорил с горячностью:

– Ну чего ты убиваешься? Подумаешь, собаку подкинули! На три дня же всего! У меня вон пятый год Джерри живет – и ничего!

– Тебе легко говорить – у тебя частный дом! И никаких проблем с выгуливанием. Бегает твой Джерри по всему двору и делает, что хочет. И о кормежке ты не очень волнуешься – его жена твоя кормит!

– А кто зарабатывает? – поднял палец вверх Дрюня.

– Ха! – только и смогла сказать я.

Дело в том, что Дрюнин намек на то, что он содержит семью, был более чем смелым утверждением. Это было просто наглостью с его стороны, так как он сроду нигде не работал. Стабильный, пусть и небольшой доход приносила в семью его жена Елена. А сам Дрюня перебивался случайными заработками – типа перевезти кого-нибудь на стареньком, доставшемся от отца УАЗике, или спросить у того же отца или мамы сотню-другую.

– А что касается денег, – доставая из-за пазухи семисотграммовую бутылку водки и разливая ее по стаканам, продолжал Дрюня, – так и это не проблема. Во-первых, тебе за пса заплатят…

– Да что там заплатят-то? – простонала я, доставая из холодильника заветревший кусок колбасы и нарезая его тонкими кусочками, чтобы казалось побольше. – Не столько же, сколько я растранжирила. Господи, и когда только я поумнею?

– Когда меня будешь слушать, – важно ответил Дрюня.

– Вот, предлагаю реальный заработок.

– Какой еще? – насторожилась я. От Дрюниных предложений я уже старалась держаться подальше – и так хлебнула за свою жизнь.

– Я открываю новое дело! – сообщил Дрюня.

– Ха! – повторила я.

Дрюня уже столько раз открывал свое дело, и каждый раз это заканчивалось настолько одинаково плачевно, что меня уже начинало тошнить от однообразия. Дело в том, что будучи очень одаренным и творческим человеком, не лишенным авантюрной жилки, Дрюня при этом обладал таким разгильдяйством, безалаберностью и безотвественностью, что я по сравнению с ним могла прослыть образцом рациональности и практичности.

И, хотя я по-дружески очень любила этого шалопая, с которым мы провели вместе все детство и юность, но дел с ним предпочитала больше не иметь, ограничивая общение душевной беседой за рюмочкой-другой…

Другая, кстати, как раз подоспела.

– Напрасно отказываешься, – обиделся Дрюня, опрокидывая рюмку. – Верняк дело!

– Ладно, сама как-нибудь выкручусь… – уныло проговорила я. – Слушай, Дрюнь, а твоей Елене комбинезон не нужен случайно? Фирменный, классный! – я достала из пакета пресловутый комбинезон.

– Да ты чо? – воззрился на меня Дрюня. – Чтобы она такое безобразие напялила? Да я первый ее на улицу не выпущу!

– Сам ты безобразие ходячее! – обиделась я. – Ну, тогда, может, белье? – не теряла я надежды. – Очень красивое! О таком любая женщина мечтает, – добавила я, подумав, что вот есть, оказывается, такая оригиналка, которая мечтает от него избавиться.

– Ну это… Это действительно ничего, – крутя в руках комплект, бормотал Дрюня. – Это, пожалуй, можно и купить. За полтинник возьму, пожалуй…

– Что-о-о? – задыхаясь от возмущения, вскричала я. – За полтинник? Да ты знаешь, сколько это стоит?

– Сколько? – хмыкнул Дрюня. – Две тряпочки на ленточках!

Я не стала говорить, сколько выложила за эти «тряпочки на ленточках», чтобы совсем не прослыть идиоткой в глазах Дрюни.

– И вообще, – тут Дрюня пристально посмотрел на меня. – Что это ты с собой сделала?

– У меня новая прическа, сделанная в лучшем салоне города! – гордо сообщила я. – Классно, правда?

– Дерьмо! – со свойственной ему категоричностью заявил Дрюня. – Старая была куда лучше. И чего ты, Лелька, себя уродуешь?

Я уже собиралась достойно ответить этому грубому конюху, но в этот момент роджеровское скуление достигло своего апогея, и слышать это становилось невыносимо.

– Господи, что же мне, день и ночь это слушать? – рассердилась я. – Может, он жрать хочет?

Чертыхнувшись, я полезла в холодильник. Налив в металлическую миску супа, я поставила ее в углу в кухне и выпустила Роджера из его заточения. Он сразу начал скакать по квартире, не обращая внимания на предложенный обед.

Я поймала его и ткнула мордой в миску, но пес оказал отчаянное сопротивление.

– Да он же прокис у тебя! – подходя к миске и осторожно поднося ее к носу, сказал Дрюня.

– Как прокис? – удивилась я. – Не может быть!

– Ты когда его варила?

– Ну… Не помню, – честно пожала я плечами. – На той неделе где-то…

– Так уже эта кончается!

– Ладно, значит, обойдется сегодня без ужина! – бодрым голосом проговорила я. – Я вот не ем – и ничего!

– Ага, высохла уже, как кочерга, – добавил Дрюня.

За подобное хамство я уже хотела запустить в него миской с прокисшим супом, но тут Роджер выдал такую руладу, что у меня внутри аж все перевернулось.

– Выгулять его надо, – тоном знатока сказал Дрюня.

– Я уже выгуливала, он ничего делать не стал.

– Тем более надо выгулять!

– Поздно уже, – поежилась я. – И холодно…

– Ну, давай я с тобой схожу, – предложил Дрюня.

– Так может, ты один и сходишь? – обрадовавшись, спросила я.

– Нет уж, – отказался Дрюня. – Собирайся!

Я напялила старую куртку, джинсы, ботинки, взяла Роджера за поводок, и мы пошли на улицу. Там Роджер сразу же рванулся к ближайшим кустам.

– Вот видишь! – укоризненно сказал Дрюня. – Заставляешь пса терпеть!

– Ну что, теперь можно домой? – переминаясь с ноги на ногу в своих легких ботинках, спросила я.

Но Роджер домой явно не спешил. После испытанного облегчения его тянуло погулять.

– Ну, давай прогуляемся немного, – миролюбиво предложил Дрюня, похоже, нашедший в последнее время с этим чудовищем полное взаимопонимание. – Чуть-чуть совсем, вокруг дома.

– Ну давай, – нехотя согласилась я. – Только не больше десяти минут.

Обойдя несколько раз вокруг дома, я посчитала, что Роджер достаточно получил кислорода на сегодня, и решительно заявила о том, что пора домой. С этими словами я направилась к подъезду.

Дрюня пожал плечами и с Роджером на поводке двинулся за мной.

Не успели мы сделать и нескольких шагов, как сзади послышался топот ног и какие-то крики.

Обернувшись, мы увидели, как через арку в наш двор вбегает девушка. Было видно, что ей тяжело бежать на высоких каблуках, светлый плащ ее был распахнут, а глаза полны ужаса – это различала даже я в своих очках.