Однако, пока я получил четкое “нет”. Причина? Я не нравлюсь категорически? Хрен там, уж реакции женские невербальные, вещающие о наличии сексуального интереса, я считывать умею легко. И у моей роскошной жительницы глубинки они присутствовали в полном комплекте. Одни щеки-ушки, заполыхавшие сейчас, когда она точно знает, что я раздеваясь за ее спиной, чего стоят. Да и до этого помимо настороженности в глазах поблескивали предвестники возбуждения, я же такое нутром чую.

Есть вероятность, что причина заключена в возрасте Вали. С женщинами постарше, уже утратившими глупые иллюзии и бесполезные принципы, мешающие сразу получать удовольствие от жизни и точно знающими чего они хотят от взаимодействия с конкретным мужчиной, все обстоит гораздо проще. Их не нужно убеждать взять от тебя по максимуму из доступного, они и сами такой возможности не упустят. Хотя, в городе и совсем ссыкухи, бывало, таким откровенным предложением всего и сразу фонили, что мне было впору краснеть иногда. Но там был вариант в первую очередь корыстный, чувственности настоящей — ноль. Я платить готов не за сам секс, а за общий с партнёршей кайф. Разные вещи, пусть и не всем понятно.

Очевидно, с моей юной сельской красавицей нужно действовать тоньше. Тоньше-тоньше-тоньше… Кра-а-са-а-ави-и-ца-а-а, какая же она … Мягкая-а-а, вкусная-а-а, горячая-а-а…

— Эй, господин Ветров, вы засыпаете что ли?

— Что? — встрепенулся я и осознавая, что походу реально слегка поплыл, пригревшись, и в этой дреме уже вовсю тискал и пробовал на вкус во всех местах девушку, что пристально смотрит на меня от стола. — Нет конечно!

— Вы голодный с дороги? Чаю, может, хотите?

Я очень-очень голодный, не в общем и целом, а в твоём присутствии в частности.

— Если быть полностью честным, то закусывал в вашем магазине коньяк колбасой, — ответил вслух. — Ливерной.

— И все? — я кивнул, поймав взглядом одинокую капельку пота, что пробиралась от тонкой девичьей шеи к ложбинке в вырезе ее синего халатика. Везучая капля, я повторю твой путь языком обязательно, а при определенном везении и полюбуюсь однажды, как вот так же будет стекать моя сперма. А ещё она будет блестеть на этих полных губах, что сейчас движутся, говоря что-то… — А?

— К столу присаживайтесь, говорю, накормлю вас, а то и взгляд уже прям голодный.

Надо же какое точное замечание, вот только в моем случае взгляд можно будет насытить если только ты, птица зеленоглазая, сядешь на стол передо мной и бедра разведешь, приглашая угощаться.

Я послушно пересел на табурет, хотя терять пышущую жаром стенку из-под спины было жутко жаль. Но зато так я стал ещё ближе к Валентине.

— У меня жареная картошка с тушёнкой. Не знаю, вы, может, к такому не привыкли, но кроме этого из готового только ещё рыбные консервы есть.

— Картошка с тушёнкой — супер! Сто лет не ел, ещё со студенческих времён.

Валя выскочила в сени, пахнуло оттуда холодом, и меня тут же передёрнуло, даже зубы опять лязгнули. Девушка принесла тяжёлую глубокую сковороду с крышкой и поставила на печь.

— Давайте я вас укрою покрывалом, а то вон вся кожа в мурашках, — предложила она, и я поймал ее на рассматривании моего голого бедра.

Ага, попалась ты, птица сказочная, смотришь! Смотришь и что-то там себе думаешь. Со штангой я приседал достаточно, чтобы не переживать насчет мышечной архитектуры моих ног.

— Не откажусь. Не люблю холод. Лучше уж жара, яркое солнце и теплое ласковое море. Вы любите море, Валентина?

Покрывало она мне, к сожалению, просто протянула, а я бы не отказался ощутить ее руки на своих плечах хоть мимолетно. Оно ведь как — сначала руки мимолётно, а потом и ноги там окажутся и уже на подольше. Ведь ноги-то роскошные, лодыжки вон тоненькие, как резные. Уверен, бедра окажутся остальному под стать.

— На море я не бывала, но не круглый же год оно теплое, — качнула Валентина головой, помешав зашипевшее содержимое сковороды.

Шея у нее — просто искушение. Длинная, аристократичная прямо, и кожа кажется такой нежной, что аж язык к небу прилипает, от желания попробовать ее на вкус. Носом провести сначала, дразня движением воздуха, чтобы мурашечки крошечные появились, и дыхание у Валентины начало частить. Потом губами провести слегка-слегка и тогда уже…

— А это смотря где это море в данное конкретное время, — ответил, прочистив запершившее горло.

— Если так любите тепло и моря, то зачем же к нам в холода приехали?

— Работа. Чтобы иметь возможность отдыхать у теплого моря в любое время года и позволять себе и близким прочие желанные удовольствия, работать нужно без оглядки на климат и широты.

— Близким? У вас есть семья?

— Я имел в виду немного другое, — невольно покривился я. Ну как же это раздражающе-ожидаемо, когда женщины в первую очередь начинают тебя прощупывать насчет наличия законной супруги с детьми, а автоматом и планов и перспектив на этот счёт. Не разочаровывай меня этой банальщиной, птица зеленоглазая, прошу! — Близкие — люди, готовые разделять со мной те самые удовольствия. А из фактической семьи у меня только отец.

И мы давно не семья и никогда особенно ею и не были. Кровные родственники, и все на этом.

Валентина внимательно смотрела на меня, и я прямо-таки ждал, что она задаст вопрос типа “И как же много этих близких?” или “Вы мне предлагаете как раз такой близкой и стать?”, но вместо этого прозвучало:

— А кто разделяет с вами суровые будни и моменты, никак с удовольствиями не связанные?

— Никто, — огрызнулся практически я. Почему-то неприятно царапнуло. — Я в этом не нуждаюсь и стараюсь свести подобные моменты в своей жизни к минимуму.

— И получается? — Валентина поставила передо мной тарелку, положила вилку и села напротив.

Она ведь не язвит ни капли, смотрит так, будто ей действительно это интересно.

— В основном, — проворчал я. — Когда ты реально любишь свою работу и не ограничен в средствах для всего желаемого, то суровые будни и моменты без удовольствия от самой жизни случаются нечасто.

— Здорово, — она улыбнулась чуть-чуть и как-то грустно, но все равно это была первая ее улыбка, которую я видел, и от нее где-то за грудиной кувыркнулось, и в башке чуть поплыло. — То есть, ваш рецепт счастья — любимая работа и деньги?

— И еще люди, с которыми я готов щедро делиться и разделяющие мои взгляды на жизнь, — скорректировал я ее вывод и напомнил о том, зачем перся в это снежное Кукуево. — Я хочу, чтобы вы стали таким человеком для меня, Валентина.

Но похоже, она уже ушла в свои мысли, потому что никак не среагировала на последнюю мою фразу. Подперла кулаком подбородок и смотрела вроде и на меня, но при этом в никуда.

Я же приступил к еде и замычал, зажмуриваясь. Вкусно-то как. Такая простая и давно забытая еда, но сейчас она почудилась божественным нектаром и амброзией. Тарелку я мигом подмел до блеска. Внутри стало так уютно-сытно-лениво сразу, что показался себе обмякающим мешком с костями, а веки вдруг обернулись свинцовыми тяжеленными шторами, что упорно стали сползать на глаза.

— Ой, я чайник поставить забыла! — подхватилась Валентина, и я проследил за ней слегка осоловевшим взглядом. — Погодите, сейчас я к колодцу за свежей водой сбегаю!

— Вы головокружительно красивая женщина, Валентина, — пробурчал я себе почти под нос, вяло ворочая языком.

Валентина сверкнула на меня глазами, накидывая на плечи шаль, и это было последнее, что я увидел перед тем, как мои собственные все же закрылись. Старею, что ли, сонный, блин, соблазнитель и герой-любовник. Минуточку посижу и потом…

Глава 7

Валя

Ветров спал. Устроил голову на собственном локте, согнулся перед столом, расслабил свои мощные плечи и равномерно сопел к моменту моего возвращения от колодца. Напоила чайком называется. Ну и что мне с ним теперь делать-то?

— Эй! Ветров! — неуверенно окликнула я, но он не шелохнулся. — Ну здорово!