Весь год все шло хорошо, я использовал Стиви в качестве псевдоподружки, но потом ее угораздило влюбиться. И не в кого-нибудь, а в человека, который на девяносто процентов выполняет те же функции, что и я, потому что он – такое же громкое имя в чикагском спорте. Без ее помощи мой мотив стал ясен: настоящая причина, по которой я не мог продолжать встречаться с девушкой из семьи Рона, заключалась просто в том, что я этого не хотел, и именно тогда его безразличие превратилось в откровенную неприязнь.

Это отвращение усилилось в конце сезона, когда Итан ушел в отставку, и команда, несмотря на громкое несогласие Рона, выбрала меня капитаном. Но я не хожу на свидания, не занимался этим со времен колледжа, и я не собираюсь меняться просто ради того, чтобы угодить мужчине, который выписывает мне чеки на зарплату, особенно когда это касается женщины, которая мне искренне не интересна.

Можно подумать, Рон оценил бы мои амбиции. Я думаю только об одном – выиграть для «Чикаго» их первый за десятилетия чемпионат и увенчать клуб трофеем, а самому получить титул MVP[10]. Это означает, что у меня нет женщин, почти нет друзей, и я не спускаю глаз с приза. Я никому не позволю воспользоваться моим именем или тем, кем я собираюсь стать в баскетболе.

Такое уже случалось, и я больше никогда не совершу такой ошибки.

Мне нужна гребаная тренировка. Она очистит мысли от беспорядка, в который превратился мой вечер, и от катастрофы, в которую превратилась моя квартира, пока меня не было.

Снимая пиджак, я вешаю его в шкаф, где ему самое место – между моим черным и темно-серым пиджаком. Расстегнув часы, аккуратно кладу их в ящик прикроватной тумбочки, в бархатную коробочку, именно туда, где они лежат каждый раз, когда я их достаю.

Несколько бросков меня успокоят, но вот моя квартира, похоже, оказывает на меня противоположный эффект. Но не успеваю я выскользнуть из костюма и надеть спортивные шорты, как меня останавливает тихий всхлип, доносящийся из гостиной.

Это, должно быть, шутка.

Какого черта я согласился позволить этой девушке здесь жить? О, точно – Стиви. Мне нужно научиться говорить сестре «нет», потому что это неумение только что привело к плачущей блондинке в моей гостиной.

Не буду обращать внимания. Если я подойду проведать ее, ей будет еще более неловко. Неужели она плачет из-за того, что я ей сказал? Я видел только, как эта девушка плакала или напивалась до беспамятства, так что, думаю, неудивительно, что она снова дала волю эмоциям.

Еще одно хныканье и еще один приглушенный всхлип пробиваются сквозь закрытую дверь и вторгаются в мою грудь.

Ты ей ничего не должен.

Не обращай внимания. Не обращай внимания. Не обращай внимания.

Я не могу. Как бы мне ни хотелось таким быть, я не такой.

Сделав глубокий вдох, я открываю дверь спальни, чтобы проверить, как там моя новая соседка.

Маленькая мисс блондиночка сидит на моем диване, подтянув колени к груди и спрятав лицо в скрещенных руках, и я не знаю, что, черт возьми, сказать, чтобы заставить ее успокоиться. Как мне заставить ее остановиться? Я даже не знаю эту девушку.

Скажи что-нибудь приятное, что-нибудь утешительное.

– Ты эмоциональна.

Она поднимает голову, карие глаза покраснели и опухли.

– Спасибо за замечание, Райан. Ты действительно проницателен.

Ладно, этого явно не следовало говорить.

– Почему?

Она хмурит брови:

– Что «почему»?

– Почему ты такая эмоциональная?

– А почему ты такой холодный?

Я меняю тему, потому что сейчас она вряд ли поймет мой ответ.

– Что случилось?

– Что случилось? – Она снисходительно смеется. – Что случилось?! – Она повышает голос, одновременно поднимаясь с дивана. Я позволяю себе блуждающим взглядом скользнуть по этим длиннющим ногам и не могу не задаться вопросом, каково было бы почувствовать, как они обхватывают мою талию.

Не сейчас, Райан.

Для девушки она довольно высокая. А в этот момент еще и немного пугающая.

– Случилось то, что моя жизнь превратилась в абсолютное дерьмо, ясно? Извини, я не могу контролировать свои эмоции, потому что мой дерьмовый парень, с которым я встречалась шесть лет, изменил мне с какой-то цыпочкой из его офиса! И именно из-за этого я лишилась квартиры. Я не могу позволить себе жить одна в этом городе и теперь сижу в квартире брата моей лучшей подруги, который тоже не хочет, чтобы я здесь находилась! Ты думаешь, я этого хочу? Нет! Я хочу вернуть свою прежнюю жизнь.

Я стою, небрежно прислонившись к дверному косяку своей спальни, наблюдая за ее мини-срывом.

«Мини», возможно, неподходящее слово.

– Какого черта я здесь делаю? – тихо спрашивает она себя.

Она смотрит на меня, ожидая, что я отвечу, но я понятия не имею, как вести себя с кем-то настолько чувствительным. Она просто пугает.

– Ты прав, – говорит она. – Я эмоциональна. Но, по крайней мере, я не гребаный робот! – Она делает движение в мою сторону. – По крайней мере, я что-то чувствую. Когда ты в последний раз что-то чувствовал?

– Ну, в данный момент мне весело.

– Что, черт возьми, с тобой не так? – выплевывает она. – Ты – монстр. И наведи порядок на своей чертовой книжной полке. Сортировка по фамилии автора? Да ты больной.

Я пытаюсь сдержать улыбку, честно пытаюсь, но уголки губ все равно ползут вверх.

– Не смейся надо мной!

– Я не смеюсь, – качаю я головой.

Она делает глубокий сосредоточенный вдох, проводя руками по своей толстовке, которая, кажется, ей велика размеров на пять.

– Я съеду. Мы не знаем друг друга, и ты прав. Ты меня не приглашал, и это нечестно по отношению к тебе. Я уезжаю в командировку завтра вечером, но вернусь через несколько дней и заберу свои вещи. Я уеду из Чикаго.

– Нет.

– Прошу прощения?

– Ты не съедешь. Индиана, я сделаю для тебя запасной ключ.

Я закрываю за собой дверь своей спальни, наконец произнеся фразу, которую репетировал весь вечер.

Она права, на самом деле я не хочу, чтобы она здесь находилась. Но в одном она ошибается: я не монстр. Ей явно паршиво, и я не могу вышвырнуть ее на улицу. Я не такой парень, каким хотел бы быть в данный момент.

Громкий стук в дверь. Возможно, туфля.

– Меня зовут не Индиана!

Да, прямо сейчас я бы действительно хотел быть таким парнем.

Я просыпаюсь до будильника и, подойдя к двери в одних боксерах, соображаю, что больше не могу разгуливать по дому голышом.

Натянув баскетбольные шорты и старую футболку, я захожу в гостиную. Беспорядок Инди убрала, но квартира выглядит совсем иначе, чем пару дней назад.

Я долгое время жил один. То, что Стиви прожила здесь девять месяцев, стало приятной передышкой от тишины, но тишина вернулась, когда она съехала. Мне нравится проводить время в одиночестве, я действительно наслаждаюсь этим. Но разница в атмосфере этим утром, присутствие здесь кого-то еще не кажется мне худшим, что могло со мной случиться. Это не так тревожит, как я предполагал.

Дверь на противоположной стороне гостиной слегка приоткрыта. Лучи утреннего чикагского солнца отражаются от стен, и полоска бледно-желтого света обжигает глаза. Там больше нет ни штор, ни жалюзи. Стиви, пока жила здесь, использовала собственные занавески в стиле фанк, но до и после того, как она здесь поселилась, я держал эту комнату закрытой.

Но новая спальня Инди не закрывается полностью из-за разбросанных по полу книг и одежды, которые не дают двери закрыться.

Во время нашей третьей встречи я узнал об этой девушке кое-что еще. Она не только эмоциональна и не может удержаться от выпивки, но и неряшлива. По-настоящему неряшлива.

И еще она яркая, напоминаю я себе. Это так бросается в глаза в моей черно-белой квартире. В дверном проеме виднеются светло-фиолетовые платья с цветочными принтами, но я думаю, что главная проблема, по которой не закрывается дверь, – розовый каблук с ремешками, торчащий из-под ярких тканей.