Однако Моника по-прежнему была полна скептицизма. Что помешало бы участнику выставить все ценности на аукцион и взять деньги, даже если во что-то из предъявляемого он и вправду истово верил бы? Тогда я предложил следующее: использовать для анкеты утверждения, под которыми не подписался бы никто ни за какие деньги.

Мы привлекли к этой работе других сотрудников нашей лаборатории. Вот тут я здорово просчитался: на собраниях бойкая обычно группа непривычно затихала, никто не хотел делиться священным для них и еще меньше – кощунствовать, противореча сакральным понятиям. Народ у нас подобрался разнообразный по составу. Так, из восьми штатных сотрудников (мужчин и женщин среди них поровну) двое причисляли себя к представителям квир-культуры. Различались коллеги и по этническому происхождению. Один относил себя к темнокожим, одна к латиноамериканцам, еще некоторые – к иудеям. Но бесконечно играть в молчанку мы не могли, надо было как-то приспосабливаться, обсуждать священное и выяснять, какие утверждения способны кого-либо обидеть.

На это ушли недели, тем не менее постепенно все достаточно притерлись друг к другу, чтобы в открытую обсуждать темы, на публике остававшиеся запретными. Болевые точки выявились быстро – священность права на жизнь, расовые проблемы, секс, политика и религия. И хотя дело было в довольно уже далеком 2010 г., набор скользких тем с тех пор практически не изменился. Вот пример утверждений, которые, на наш взгляд, с большой долей вероятности могли затронуть священные ценности. Конечно, противоположные мы тоже намеревались предъявлять участникам, но, поскольку в основном они обидные, отдаю формулировки на откуп вашему воображению^{105}.

● Вам не нравится причинять вред или боль животным.

● Вы считаете изнасилование в браке преступлением.

● Использовать ядерное оружие против гражданского населения недопустимо.

● Вы бы не стали изменять супругу/супруге, даже если измена точно не раскрылась бы.

● У вас нет желания убивать ни в чем не повинного человека.

● Вы считаете, что продавать ребенка недопустимо.

Утверждения, затрагивающие несвященные ценности (предпочтения), придумывать было проще. Получалось примерно так:

● Вы любите Pepsi.

● Вы собачник.

● У вас есть любимый цвет драже M&M.

● Вы любите смотреть футбольные матчи больше, чем баскетбольные.

Во всех этих утверждениях не просто декларировались те или иные личные ценности, они тянули за собой историю, или, если не так высокопарно, груз прошлого опыта. Особенно когда речь касалась священных ценностей. Каждое утверждение сжимало пространный культурный, религиозный и личный нарратив в одну фразу. Прежде чем тратить время и финансы на эксперимент с использованием нейровизуализации, мы протестировали утверждения в онлайн-опросе группы из 391 участника. Организовал это тестирование коллега Атрана Джереми Гинджес из нью-йоркской Новой школы. Целью было выяснить долю выбирающих каждое утверждение из пары противоположных и узнать, за какие деньги люди гипотетически готовы были бы изменить свой ответ. Результаты подтвердили, что мы охватили широкий диапазон ценностей, от совершенно обыденных до глубоко священных.

Убедившись, что список ценностей у нас получился внушительный, мы перешли к этапу нейровизуализации. Добровольцев для эксперимента приглашали отовсюду – можно было бы, конечно, ограничиться студентами, благо за ними далеко ходить не надо, но тогда выборка вышла бы слишком узкой. Учащиеся университета в основном люди светские и священные ценности исповедуют с меньшей вероятностью. Однако дело было в Джорджии, и мы подозревали, что религиозные приверженцы многих священных ценностей отыщутся в окрестностях в два счета. В конце концов мы сформировали группу для эксперимента фМРТ из 43 человек. 74 % участников верили в Бога, но лишь 60 % считали религию важной составляющей своей идентичности. 74 % называли себя демократами. 63 % выступали за однополые браки (дело было до процесса «Обергефелл против Ходжеса» 2015 г., завершившегося постановлением Верховного суда США о признании законности браков, заключенных между представителями одного пола).

Формат аукциона не позволял точно выяснить, в какой мере конкретная ценность была священна для респондента, тем не менее в целом достоверное представление о приверженности ей все же обнаруживалось. Мы разделили результаты каждого участника на две категории – утверждения со ставками и без оных. Для удобства мы условно классифицировали выбранное утверждение вместе с его противоположностью как священное или несвященное. Затем проанализировали реакцию мозга во время фазы пассивного чтения, сравнивая отклик на священные утверждения с откликом на несвященные. Обратите внимание, что при первом знакомстве с утверждениями испытуемый еще не знал, что будет делать ставки, поэтому подстраховать свои реакции не мог.

Нейровизуализация выявила активность в нейронных сетях трех областей: левой префронтальной коры; височно-теменного узла (область в дальней части мозга на границе между височной, теменной и затылочной долями) и правой миндалины. Префронтальный участок располагается рядом с зонами, обычно связанными с языком и речью, но заметно вовлеченными и в обработку правил^{106}. У височно-теменного узла причастность к формированию нравственных суждений тоже отмечалась и прежде^{107}. В совокупности участие этих двух областей говорило о том, что испытуемые обрабатывали священные утверждения как незыблемые правила, а не как решения, требующие взвешивания. Это подтвердилось, когда мы прямо спросили выбиравших, как именно они действовали – на основании этических представлений или после взвешивания издержек и выгод.

Миндалина, в отличие от двух упомянутых областей, активировалась только при реакции на священные ценности, противоположные тем, которые выбирал участник. И разумеется, на самые обидные замечания. Миндалина – область, регулирующая эмоции, она часто активируется в обстоятельствах сильного возбуждения. Нарушение священных ценностей вызывает острую эмоциональную реакцию – от явного отторжения до стыда. Таким образом, активация миндалины подтверждала то, что уже узнал Атран в ходе своих бесед с людьми в разных уголках мира. Тем не менее нас утешало, что на каком-то уровне мы можем в лабораторных условиях продублировать реакции этих типов. Кроме того, поскольку реакции мозга вызывались простым чтением фраз, не требовалось ставить человека перед выбором или даже ждать какого-либо видимого отклика. Это было самое настоящее окно в душу, или, по крайней мере, окошечко с прейскурантом.

Мы задумались, что еще может указывать на незыблемость личных ценностей. Проверили корреляции с личностными характеристиками. Мимо. И даже у стойкости религиозных убеждений никаких коррелятов с реакциями мозга не выявилось. Зато мы обнаружили, что реакция префронтальной коры на священные ценности находится в зависимости с уровнем вовлеченности участника в общественную деятельность, подразумевавшую любое организованное добровольное объединение, будь то спортивная команда, политические или религиозные сообщества, клубы и т. д. Чем теснее участник был связан с групповой организацией, тем больше его мозг реагировал на священные ценности.

Вполне возможно, что обладатели сильных личных ценностей склонны более активно участвовать в общественных начинаниях. А может быть, активное участие в деятельности группы взращивает у человека расположенность к единению с другими, а следовательно, и к групповому мышлению. Сама принадлежность к организованному сообществу – религиозному, спортивному, политическому или хотя бы объединяющему книголюбов – требует учитывать чужое мнение. Группа заставляет индивида приводить свои ценности и взгляды в соответствие (хотя бы частичное) с социальной нормой.

Удивляет и несколько пугает здесь то, что даже принадлежность к совершенно светской группе способна подпитывать конформистские процессы в мозге, доводя убеждения до накала, свойственного священным принципам. В этом случае человек фактически оказывается более догматичным, чем мог бы быть вне группы. Как выяснил Атран, мадридские террористы не только ходили вместе в мечеть, но и вместе играли в футбол. Нам придется признать совершенно немнимую вероятность того, что активное участие в жизни общества, требующее взаимодействия с рядом групп, может исподволь вести к закоснению, при котором ценности становятся незыблемыми, то есть, по сути, сакральными.