И всё-таки, она была. И Лена уже полдня по ней ехала: смотрела во все глаза на лес и ждала, когда же что-нибудь произойдет. Ян спал в обнимку с бесполезным телефоном.

– Вы там не скисли ещё? – возница участливо улыбался им, сидя в полоборота.

– Мы не что? – испугалась Лена.

– Перебирайся ко мне, языками почешем!

– Простите, чтооо?!

– Поболтаем, говорю. Не боись, я тебя не съем!

Недоумевая, правильно ли она поняла, что чесание языками не несёт в себе предосудительного контекста, Лена рискнула перебраться вперёд к вознице. Впрочем, ничего страшного, слава Богу не произошло. Вознице тоже было скучно.

– Меня Харон зовут.

– Лена.

– Рассказывай, Лена!

– О чём?

– Что в мире нового. Трамп ещё президент? Не выгнали его?

– Н-нет…

– Да ты не бойся, гости у нас пока что на Руси не часто бывают, а я лишний раз ради газет на окраину не попрусь. Путь, сама видишь, неблизкий…

– Да уж…

– На машине, конечно, проще, да не принимает их Аномалия. Я десять лет назад до Москвы мигом доехать мог, а теперь даже на моих легконогих с вона сколько требуется.

– У вас была машина?

– Конечно, почему бы и нет?

– Ну, вы такой…

– Аномальный? – фыркнул возница. – Не бойся, для меня это комплимент. Мы тут все такие, раз уж остались и живём.

– А каково оно?

– Что именно?

– Жить здесь.

– Сказочно! Ладно, не смотри на меня так. Мне и правда теперь больше нравится. Главное сказки помнить да приметы, и тогда ничего плохого произойти не может.

Лена мысленно охнула. Сказки она читала очень давно. И почти больше не помнила – разве что там отсутствовала логика, героям надо было хитрить и обманывать, а в конце концов все пили мёд и пиво, которое пробивалось за шиворот и не попадало в рот. Видимо, это как-то отразилось у неё на лице.

– Ты не переживай, мы тоже по ходу дела учились, и ничего, живём. Самое лучшее – это домовые. И дома приберут, и свечку загасят, и протечки устранят… Если с ними договоришься – даже штаны тебе погладят!

– Погладят… Утюгом?!

– Ага! – радостно крякнул возница, – именно, утюгом. Утюги Аномалия жалует. Старые которые, со спиралью накаливания и переключателем.

– А… – Лена растерянно посмотрела на экипаж.

– А автомобили не жалует. Волхвы в Москве метро насилу запустили – два года бились!

– А откуда у вас электричество?!

– В городах волхвы как-то к Аномалии подключились: говорят – perpetuum mobile. А в деревнях ветряки да солнечные батареи – ГЭС да АЭС Аномалия быстро успокоила… Мы теперь самая экологически чистая страна в мире! Аномалия знает, что для нас лучше…

– Вы считаете, что Аномалия – живая?!

– Я ничего не знаю. Но мне она чертовски нравится!

К вечеру они приехали на постоялый двор. Ян завороженно наблюдал, как Харон распрягал и чистил лошадей, потом даже рискнул взяться за щётку и помочь. Лена осмотрела отведённую им комнату. Папа называл такое "Sozialistenbau" – постройка от и для тех, кто верит в социализм: минималистично, обезличенно, стандартизовано, всё из кирпича и гранита, холодно, дёшево и с картинкой на стене, показывающей счастливый быт мускулистых рабочих и их непременно счастливых детей. Внутри угрюмый коридор, массивная лестница и одинаково унылые комнатушки с железными кроватями и жёсткими матрасами. Шкаф выглядел древним, но оказался на удивление крепким. Свечки, пара зажигалок, мыло, одеяла… Заперев дверь на ключ, она спустилась в стеклянную веранду, именуемую рестораном. Людей было мало, в углу сидел бородатый карлик в смешной одежде, ковыряясь в старинном будильнике.

– Ужин через час будет! – проворчал он.

Лена нашла Яна с Хароном на скамейке у леса. Харон что-то рассказывал, Ян развесил уши. Она села рядом.

– У нас у всего есть хранитель. Вроде как, дух этого места. В каждом лесу – леший; он следит, чтобы лес жил, чтобы никто ему не вредил, чтобы зверей зря не пугали и всё такое. Когда по грибы идёшь, принято ему гостинец на пенёчке оставить, а если он прогневается – единственный способ – одежду наизнанку одеть, а то из лесу так и не выберешься.

– А как он выглядит? – благоговейно спрашивал Ян. Ему вся Аномалия казалась живым воплощением сказок про Гарри Поттера.

– Как захочет. Может пнём обернуться, может – деревом, может – кабаном или медведем, а может и стариком весёлым. В лесу он – хозяин. В воде – водяной то же самое делает, а дома – домовой.

– А они как выглядят?

– Водяных я ни разу не видел, а домовой на доброго дедушку похож: мелкий, в добротной рубахе, с бородой, что-нибудь по хозяйству хлопочет.

– И в этих, ваших, ботинках из соломы? – Напряглась Лена.

– Бывает, что и в лаптях, – согласился Харон, – неужто тебя Тимофей здешний вниманием удостоил?

– Сидел один в ресторане… Мелкий и с бородой. Сказал, что ужин через час…

Харон жизнерадостно расхохотался. Ян смотрел на сестру с недоумением и завистью. Как так: она уже с настоящим домовым пообщалась, а он – нет. Поддавшись на его уговоры, они пришли в столовую раньше времени, но домового Тимофея уже не застали. Вместо этого застали массивную повариху, которая угрожающе проинформировала их, что ужин готов. Ничего выдающегося, но необыкновенно вкусно: греча, гуляш, который здесь почему-то был мясом в соусе, а не супом, тающая во рту ватрушка (так назывался пирожок с творогом).

Когда они пошли спать, Ян извлёк из кармана свою ватрушку, добавил к ней шоколадку из своего рюкзака и положил это все на тумбочку в углу.

– Как домовой узнает, что это для него? – поинтересовалась Лена.

– Я подпишу! – поразмыслив, решил Ян, вырвал из блокнота листок и, старательно выводя каждую букву на кириллице, подписал: "Тимофей".

Утром на том же месте лежал мешочек с орехами, яблоками и сушками – странным русским печеньем в виде колец. На обратной стороне листка так же старательно русскими буквами было выведено: "ДАНКЕ". Домовой явно с кем-то посоветовался про то, как будет “спасибо” на немецком. Ян был в восторге.

Они позавтракали овсянкой и получили с собой в дорогу сырники на обед. Карета пополнилась на одним небольшим мешком с почтой. Когда Лена вытащила чемодан, Ян с Хароном уже впрягали лошадей. Увидев Лену, Харон передал поводья Яну и подхватил чемодан.