Интерьер кафе был выдержан в черно-красном цвете. Исключением были шахматный, черно-белый пол, стилизованные под окрас зебры подушки на диванчиках, стоящие на столе опять же зебристого окраса вазочки для цветов и уморительные емкости для соли и перца в виде голов целующихся зебр. Над каждым столом на длинном проводе висели черные светильники.

Витя с любопытством осмотрелся. Слева, метрах в пяти от него, вдоль стены располагался самый дальний ряд столиков, над каждым из которых висел постер.

Над центральным ‒ полотно с изображением соприкасающихся головами и явно влюбленных зебр. Понятно это становилось из того, что головы этих самых зебр, соприкасаясь, образовывали некое подобие сердца.

Над столиком слева ‒ постер с головой зебры в профиль, смотрящей в сторону влюбленной зебриной парочки с центральной картинки, над столиком справа ‒ тоже голова зебры в профиль и тоже смотрящая на нашедших друг друга на просторах африканской прерии соплеменников.

Витя прыснул со смеху.

За барной стойкой никого не было. Олег указал рукой на центральный столик у окна и, похрюкивая от смеха, сказал:

– Вон там мы с Машкой сидели. Давай туда.

Олег бодро направился к выбранному столику. Витя, улыбаясь и рассматривая постеры с зебрами, поплелся за другом.

Переведя взгляд на крайний левый постер, Витя вдруг вздрогнул – в углу, в полутьме, за еще одним столиком – таким же, как и все остальные столики в кафе, но только меньшего размера, на диванчике, прислоненном спинкой к стене, неподвижно сидела женщина и в упор смотрела на Витю.

Ее ярко-красная балахонистая блузка сливалась с цветом мягкого диванчика, и Вите на секунду показалось, что у сидящей нет тела – одна голова, висящая в воздухе.

Сообразив через долю секунды, что с женщиной все нормально, и худое, завернутое в непонятную хламиду тело все-таки имеется, Витя выдохнул и даже сумел рассмотреть странную посетительницу.

Лет сорока. Гордо выпрямленная стальная спина, бледное, без каких-либо эмоций лицо, тонкие розовые, сжатые в комочек губы и резкие скулы. Ее немигающие, косящие немного голубые глаза казались огромными из-за мощных линз больших круглых очков в тяжелой оправе.

Рыжие, вьющиеся от природы непослушные волосы женщины небрежно торчали в разные стороны, и казалось, что у сидящей вместо волос львиная грива. В самой гуще копны над левым ухом Витя разглядел небольшой белый цветок вроде бы шиповника.

На столе перед странненькой женщиной стояла наполовину опустошенная бутылка Мартини и пустой бокал. Здесь же лежал открытый то ли блокнот, то ли тетрадь. Руки ее, согнутые в локтях, лежали на столе – в правой была ручка.

Смущенно улыбнувшись, Витя неуклюже кивнул женщине, прошипев:

– Здрасьте.

Женщина никак не отреагировала на приветствие, не сводя, однако, широко открытых глаз с Вити.

Растерявшись вконец, Витя поспешил к Олегу и, усевшись, друзья завертели головами, в надежде увидеть официанта или администратора.

__

Не прошло и минуты, как из подсобного помещения слева от барной стойки, раздались голоса спорящих людей. Быстрым шагом в зал вошел высокий молодой человек в униформе – судя по всему – бармен заведения и, подлетев к своему рабочему месту, схватил бокал и принялся яростно натирать его салфеткой.

Следом за барменом, из глубин подсобки, появилась активная невысокая дама со смешным лицом в розовом деловом костюме. Резкими отработанными движениями женщина собирала в хвост распущенные длинные волосы пепельного цвета. В зубах ее были зажаты две шпильки.

Высокий бармен, не поворачивая головы в сторону женщины, скорчил кислую мину и, трагично выдохнув, принялся рассматривать бокал на просвет.

Расположившись чуть позади расстроенного бармена, женщина вынула изо рта шпильки и воткнула их в небольшой нагрудный кармашек пиджака. Пригладив за уши так и не убранные в хвост волосы, она молитвенно сложила руки и, пытаясь, видимо, подобрать нужные слова, застыла на некоторое время в молчании, буравя глазами спину парня.

– Сережа, ну скажи, что, что тебя не устраивает? – наигранно ласково произнесла она после затянувшейся паузы.

Голос ее с небольшой хрипотцой слегка дрожал, но не от волнения, а от попытки использовать свой невыдающийся, скажем честно, актерский талант.

Сережа, не поворачиваясь в сторону говорящей, закатил глаза и тяжело выдохнул.

– Алла Юрьевна, мы уже сто раз это обсудили! Я все объяснил. Я не могу больше у вас работать, – сдержанно и вежливо произнес он.

Алла Юрьевна, по-кошачьи выйдя из-за спины Сережи, встала справа от него, взяла со стоящего на столе подноса бокал и, копируя жесты бармена, осмотрела его на просвет, краем глаза наблюдая за Сережей, который сосредоточенно протирал обнаруженное, судя по всему, пятно на бокале.

Женщина аккуратно поставила бокал обратно на поднос и развернулась к бармену лицом. Тот, как ни в чём не бывало, повесил натертый до блеска бокал на стойку над собой и взял следующий.

– Ну может, ты все-таки подумаешь? Я тебе зарплату повышу, – заискивающе произнесла она.

Сережа презрительно фыркнул, поставил бокал на стол и повернулся лицом к Алле. Демонстративно нагнувшись вниз, – хозяйка еле-еле доставала ему до груди, – он с вызывающим холодом посмотрел ей в глаза и скрестил длинные руки на груди.

– Алла Юрьевна, давайте закончим этот бессмысленный разговор. Через час закончится моя смена, а с ней закончится и моя работа в вашем кафе, – раздраженно сказал он и разогнулся.

Алла Юрьевна, дернув шеей, бросила на Сережу уничтожающий взгляд снизу вверх, и ее нижняя губа затряслась, предвещая недоброе.

– А знаешь что, Сереженька! – прошипела она.

Достав из второго кармана розового пиджака резинку для волос, Алла Юрьевна быстро намотала на голове высокую гульку и, сжав в кулаки пальцы с ярким маникюром, воткнула их в свои бока. Она сделала шаг вперед, оказавшись почти впритык к бармену.

Высоко задрав голову, она пристально, не моргая, смотрела на Сережу. Тот вытянулся струной, опустив руки по швам и сделал шаг назад.

Алла Юрьевна, сдув с лица непослушную прядь, сделала еще один наступательный шаг вперед. Сережа, в свою очередь, сделал еще один шаг назад и уперся задом в столешницу барной стойки. Застыв в полном бессилии, парень медленно перевел взгляд с атакующей его хозяйки куда-то вверх и вправо от себя.

– Ты уволен! – громко и коротко вскрикнула Алла Юрьевна, презрительно глядя на левую щеку бармена.

Сережа гордо повернул голову и посмотрел своей бывшей теперь уже хозяйке в глаза.

– Спасибо, – холодно произнес он.

Алла Юрьевна, распахнув глаза, раздула щеки и всплеснула руками.

– Да пожалуйста! – вложив все свое презрение в произносимое, ответила она и, схватив какую-то тряпку, так яростно начала натирать барную стойку, что гулька на ее голове затряслась во все стороны. Сережа нервно содрал с тонкой шеи бабочку и положил в центр барного стола.

Став невольными свидетелями неприятной сцены, Витя и Олег, боясь привлечь к себе внимание, сидели и переглядывались, не зная, как поступить.

На счастье, к их столику, наконец-то заметив посетителей, подошла официантка. Молодая девчонка лет двадцати в униформе заведения: белая рубашка, черный жилет, на грудном кармашке которого вышит был логотип, как на вывеске над входом в кафе, бабочка с принтом под зебру – точь-в-точь как у свежеуволенного бармена, красный поясной фартук чуть выше колен, бейдж с именем «Екатерина». Под фартуком – черные, обтягивающие красивые длинные ноги, брюки.

Девушка была хороша собой, даже несмотря на странные темно-зеленые волосы, убранные в короткий хвост, и ухо, сплошь увешанное какими-то сережками и колечками. Ярко-голубые кошачьи глаза Екатерины были густо подведены черным, над левой бровью тянулся тонкий, еле заметный шрам, ничуть при этом не портивший красоты девушки. В руках она держала два меню в виде головы зебры.