5. «волны страдания» – периоды равнодушия, спокойствия резко, будто на пустом месте сменяются слезами, стонами, телесным напряжением и т. п.; «Я срываюсь, скатываюсь», «Я психую, истерю», «Я веду себя как психбольной» и т. п.

6. Отрицание и чувство надежды – «Этого не может быть, потому что не может быть никогда», «Как такое могло случится!», «Вы меня обманываете», «Надо еще раз проверить», «Позвоните, сходите, узнайте у других», «Почему я?» и другие формулировки, отражающие неверие в происходящее и надежду на то, что факт утраты ошибочен. Но даже когда человек осознает утрату, то не понимает, как с ней жить. Это не отрицание факта, что «его (умершего) нет здесь», а отрицание факта, что «я (горюющий) здесь».

7. Парадоксальные формы реагирования (смех, позерство, навязчивые разговоры и т. д.) – человек будто хочет отвлечься, не думать, не говорить об утрате, шутит, рассказывает анекдоты, вспоминает веселые случаи из жизни, смотрит развлекательные передачи, подначивает других либо нарочито ведет «светские» беседы, будто ничего не произошло.

Признаками отрицания могут быть следующие:

– установка на встречу – она усиливается в привычных, часто посещаемых местах, памятных местах (в том числе и в разных помещениях собственного дома), ожидание встречи на улице, на мероприятиях и др., «узнавание» в сколь-нибудь похожих людях (по одежде, прическе, манере поведения, мимике, пантомимике, по увлечениям, предметам (например, машина, велосипед, очки и т. п.); Однажды через месяц после смерти моего мужа моя коллега подошла ко мне и сказала, что вчера у нее как будто дежавю было: она видела моего мужа прямо у того магазина в крупном торговом центре, в котором он работал. Она осознавала, что это просто похожий человек, но ей стало не по себе, настолько он был похож. Буквально через несколько дней я тоже увидела этого человека и мои ноги подкосились, я чуть в обморок не упала от неожиданности: он ехал на велосипеде (как и мой покойный муж), в ветровке тех же цветов, что была и у него, с длинными русыми волосами, собранными в хвост, легкой небритостью, даже специфическое строение подбородка и шеи было похоже. Через год я даже узнала, кто был этот мужчина и что совпадения были не только внешние, но и характерологические.

– иллюзия присутствия – и вновь приведу пример переживания смерти своего первого мужа. Я – человек с очень тонким обонянием, чувствую даже те запахи, которых никто не замечает. В течение первых недель после внезапной смерти мужа каждый день я просыпалась от запаха его пота, которым были пропитаны постель, на которой я спала, одежда, лежавшая на стуле. Открыть его шкаф было для меня болезненно, так как там запах был концентрированным. На повороты ключа в замке, шум на кухне, в ванной и т. п. (я продолжала жить вместе со свекровью) я часто реагировала «А, вот муж пришел/готовит, моется… и сейчас зайдет в комнату».

– продолжение общения – внутренний диалог с объектом утраты, общение во снах, иногда навязчивое желание общения, злость, что не приходит во снах;

– забывание утраты – человек продолжает покупать продукты с учетом покойного, его специфические продукты и товары, готовить на двоих, сервировать стол на еще одного человека, «забрасывать» его вещи в стиральную машину, искать подарок на день рождения или резервировать столик в любимом кафе и т. п.;

– культ покойного, «мавзолей» – весь дом может быть заполнен фотографиями покойного, его вещами, напоминаниями «Ей/ему это понравилось/не понравилось, гордился/было бы стыдно» и т. д. Вспоминаю рассказ моей клиентки. Она вышла замуж за вдовца, чья жена умерла за несколько лет до их знакомства. Женщина переехала к мужу, и они стали жить в его квартире вместе с дочерью мужа младшего школьного возраста. Когда она решила разместить свои вещи и сделать уборку в квартире, то с удивлением обнаружила, что все шкафы и полки заняты вещами покойной жены, вплоть до нижнего белья. Она попробовала сменить занавески, но это вызвало протест мужа и падчерицы. «У меня было полное ощущение, что хозяйкой этой квартиры остается покойная жена», – говорила клиентка. Прошло немало времени, были приложены немалые усилия, проведены переговоры для того, чтобы вещи покойной жены были сложены в коробки и убраны с видных мест.

Психологи рекомендуют собрать памятные вещи покойного в коробку и спрятать ее, доставая ее в дни поминовения; оставить несколько фото на видном месте, а альбомы открывать и просматривать также в памятные дни (день рождения, день смерти/гибели, дни знакомства/заключения брака и т. п.). Даже в религиозных обрядах после 40 дня или хотя бы после 1 года со дня смерти вещи покойного рекомендовано отдать нуждающимся.

Злость в ситуации утраты – естественная реакция человека на фрустрацию в случае неудовлетворения его потребности: остаться в прошлом вместе с умершим. Однако в обществе масса стереотипов, препятствующих ее проявлению, особенно в случае смерти близкого человека: «О покойниках либо хорошо, либо ничего», «Это же твоя мать/отец, муж/жена, друг, спаситель, благодетель и т. п.!».

Большинство клиентов, чей близкий родственник умер, когда я рассказываю о стадии гнева, говорят, что они никакой злости, обиды, агрессии не чувствуют. Тогда я привожу пример с фразой «На кого ты нас покинул?!». Я спрашиваю, рождалась ли такая фраза в голове. Не встречала еще человека, который бы ответил отрицательно. Потом спрашиваю, какие чувства выражает человек, произносящий эту фразу. Большинство отвечают, что обиду, злость, разочарование. Если утрата не связана со смертью (развод, разрыв отношений, то я добавляю «красное словцо» (иногда слово подсказывает сам клиент) в эту фразу: «На кого, гад, ты нас покинул?!». Тогда все становится на свои места.

Однако, если человек активно сопротивляется идее о том, что на близкого человека, тем более умершего, можно злиться, то я рассказываю ему следующее:

«Гнев – естественная врожденная эмоция, доставшаяся нам от братьев наших меньших, одна из немногих эмоций, с которой ребенок уже рождается. Вспомните кричащего младенца, когда он голоден или зовет взрослого. Это он выражает агрессивные чувства. И это нормально. Это наследие от животных предков. Более того, гнев и его вариации – самая интенсивная из всех эмоций. И вот представьте себе, что на какой-то территории живет лев. Однажды на его территорию приходит другой лев и разевает свою пасть. Как отреагирует лев, на чью территорию пришли? Да, верно, он тоже откроет пасть или будет драться за свою территорию, даже если в последствии проиграет и его прогонят с нее, или сам ее уступит. Но он вернет гнев тому, кто его вызвал. То же самое и с человеком: полностью разрядить свой гнев он может только на объект, его вызвавший. В случае утраты – это умерший, ушедший, бросивший, уволивший и т. п. Но мы все-таки живем в обществе, и с детства нас учат (особенно девочек), что гнев, злость, обида, ярость и другие агрессивные чувства и проявления – это плохо, тем более на покойного (о нем же только хорошо или ничего). И у нас нет возможности разряжать свой гнев полностью. Но вспомним, что гнев – самая интенсивная из всех существующих эмоций. Что будет если его не разряжать? Да, верно, он начнет разрушать своего носителя, то есть вас. Понемногу он найдет другие каналы выражения, будет переносится на другие, более безопасные объекты или людей (родственников, врачей, начальников, друзей, детей и т. д.). Но самый частый и безопасный вариант – на себя в форме чувства вины. Я же себе ничего не сделаю! (только последнюю фразу ни в коем случае нельзя произносить, если у клиента есть суицидальные мысли, самоповреждение, суицидальные попытки в анамнезе – С)».

На кого может быть перенаправлен гнев, чтобы хотя бы частично разрядиться?

– на тех, кто не смог помочь, спасти, предупредить и т. д. (врачей, свидетелей и др.);

– на своих родных и близких, друзей;

– на «разлучниц», их детей;