Павел покачал головой и пошел в дом. Тело неохотно подчинялось ему. Всё же разная моторика. Но он упорный, научится. А вот с голосом надо что-то делать. Походил по комнате, передвинул стол к окошку. И всё размышлял. Каким-то образом он убил ведьму. При этом прихватил её знания и магию. С магией вообще не знал, что делать. Боялся неосторожным движением напортачить…А знания цедились тонкой струйкой. Например, сейчас он знал, что печь дровами не топят. Надо взять один из черных камней, положить на под и придать импульс силы. Что за сила? Как придать импульс? А еще можно камень активировать амулетом, чтобы не тратить силу. Он огляделся. На стенке печи висела черная палочка. «Наверно, это и есть амулет» – подумал Павел. Только зачем сейчас топить печь? Лето на дворе. Можно и на костре приготовить пищу. Руками-то ему привычней. Стал разглядывать пучки трав, развешенные под потолком. Он знал их! Знал. Вон тот пучок и два еще рядом – для приготовления зелья от лихорадки. Когда осенью с болот потянет туманом – оно самое то. И когда сваришь, добавить искру магии. «Опять магия! Да застрелите меня из рогатки!» – привычно выругался Павел. Время текло медленно. Наконец в голове ("домике", как говорила девчонка) заворочалась Эва. Она сладко зевнула, зевнул и Павел. Потянулась – потянулся и он. «Значит, когда она выходит на первый план – она хозяйка тела. А если прячется или спит – то он. Это хорошо. Это открывает большие возможности. Надо договариваться» – решил он и повеселел.

– Деда, я выхожу из домика. – зазвенел голосок Эвы. – Ты как?

– Хорошо.

– Деда, мне надо…ну ты понимаешь?

Павел Николаевич понимал. Он вдруг почувствовал позывы… – Иди, я спрячусь и ничего не увижу. Потом надо будет поговорить и решить как дальше жить. –

Он опять представил, что лежит в кровати, накрытый пушистым одеялом с головой, а вокруг темно и тихо.

– Деда, выходи! Я приготовила поесть.

Павел Николаевич «вышел». Оглядел стол. На нём стояли деревянные миски со снедью: каша, похожая на пшённую; ломти темного хлеб; овощ, похожий на помидор, только фиолетовый и привычная капуста (скорее всего, квашеная). Ложки тоже были деревянные. Тело послушно уселось за стол. Неловко взяв ложку, Павел Николаевич зачерпнул кашу. До рта не донёс. Вывалил на стол.

– Ой, деда, какой ты неловкий. Дай я!

– Подожди, Эва. Мне тоже надо учиться управлять телом. Оно одно у нас с тобой на двоих.

– Как это? – Озадачилась девчонка. Похоже она не особенно над этим задумывалась. – Деда, всё остынет. Давай поедим, потом будем учиться…

Девчонка с аппетитом ела несоленую кашу, бодро перемалывала кусок чёрного сухого хлеба, всё заедала квашенной капустой и с вожделением смотрела на фиолетовый помидор. Наконец взяла его трясущимися пальчиками, помяла, надкусила и потянула сладкую мякоть, вкусом похожую на клубнику.

«Морили годом её что ли?» – подумал Павел Николаевич.

– Да нет. Иногда кормили, когда оставалось, со стола. А так я ела, когда относила свиньям объедки. Даже шкурки от барбаники попадались. Слаадкие!

«Бедная малышка! Натерпелась. Небось и работать заставляли с утра до ночи!» – горечью и злобой наливались мысли Павла Николаевича. «Урою!»

– Ой, деда! Да они не злые. Просто жадные. Я ведь сирота приписная, чужая им. Староста им платил за мое содержание. Да видно мало! И потом, Мирка говорила, что она копит на моё придание. Вот на одежку и разносолы не остаётся.

«Застрелите меня из рогатки!» – опять выругался Павел Николаевич. Его изнутри разрывала ярость. Он перешёл на русский мат: «Суки, бляди, пидорасы! Разорву всех на хуй, как Тузик грелку!»

Эва восхищенно зацокала языком. – Ой, мне прям страшно стало! Это такие сильные заклинания? Научишь? Или только ведьмакам можно?

– Да, Эвочка, только ведьмакам можно. Расскажи все про себя. И вообще… Я ведь издалека-издалека. Тут у вас ничего не знаю.

– Деда, у нас всё просто. Мы живем у моря. Иногда море бушует и выносит на берег разные разности. Вот один раз и вынесло большой сундук. Когда открыли, в нём была женщина. Она прямо на берегу родила меня. Через две менки умерла. Меня отдали Мерку и Мирке. Мирка тогда тоже недавно родила и кормила Гирона. За это староста им платил деньги. Так всегда бывает, когда сироту отдают в приписные. Потом мы с Гироном росли. Сначала было хорошо. Потом Гирон захотел забрать мой медальон, который всегда был у меня на шее. А потом…Мирка всегда говорила, что девок надо с малолетства приучать к труду. Как исполнилось пять менок, я стала помогать по дому. Гирон всё больше с отцом-то. А больше и сказать-то нечего. Работала, работала…А как пропал голос – стали отдавать ведьме на помощь. Она сама предложила. И платила Мирке деньги за это. Потом я выросла. Эти придурки с Гироном стали приставать. Я все время пряталась от них. – в голосе Эвы зазвенели слезы.

– Девочка моя, они сделали с тобой что-то плохое?

– Нет, только юбку порвали. А потом их как откинет от меня! Гирон руку себе сломал. Поэтому они разозлились и избили меня.

– С всеми разберёмся!

Их разговор прервал слабый скулёж. В комнату вполз грязный мохнатый комок. Это был измождённый маленький пёсик. Весь в колтунах, глаза гноились, одно ухо разорвано.

– Это же Жучок! – Потянула руки к существу Эва.

– Подожди, девочка. Дай-ка я с ним разберусь.

– Деда, не убивай его. Он хороший.

– Да я и не собираюсь ему вредить. Сейчас искупаю. Посмотрю, что с глазками. Потом покормим. Ты иди в домик. Я тут сам. – Павел Николаевич неловко взял пёсика на руки. Все-таки тело ещё плохо слушалось. Пёсик как будто понял, что ему хотят помочь и затих.

Павел осмотрелся. У окна на стене висели грубые ножницы. То, что надо.

Он с песиком на руках вышел на крыльцо. «Не дрожи. Сейчас я тебя постригу. Потом помою. Понял?» – Павлу Николаевичу показалось, что щенок кивнул головой. Он ножницами срезал самые большие колтуны. Потом начал ровнять. Стрижка получилась так себе. Пёсик вздрагивал, но терпел. После купания оказалось, что шерсть собачки серого цвета. «Чем же тебя кормить?» – подумал Павел. Собачка извернулась и укусила его за палец, тут же слизнув капельку крови. От неожиданности Павел Николаевич уронил костлявое тельце из рук: «Паршивец, я тебя спасаю…А ты!»

– Спасибо, хозяин! – хрипловато сказал «песик». – Я тебе жизнью обязан.

Старуха бросила меня сигаям на растерзание. Еле спасся. Теперь буду тебе служить, пока не прогонишь.

– Ты кто?

– Призванный ведьмой мелкий демон. Могу принимать разные формы. Но чаще принимаю образ собаки. Я и в своем мире был похож на собаку, только с рожками и длинным хвостом. Вернуться назад не могу. Теперь вот привязан к тебе. Ты же ведьму убил и забрал её силу. А я подсуетился и слизнул твою кровь.

– Только сначала укусил!

– Ну, а как иначе! Не привязанный призванный демон развоплощается. Дай ещё капельку, хозяин…Уж очень хочется…

– Так ты что, всё время будешь кровь сосать как вурдолак?

– Не знаю, что это за существа. Но кровь нужна твоя и только когда я сильно истощусь. А так я ем все то же, что и ты. Дай капельку, дай…Ой, щас развоплощусь – канючил демон.

– Кровь-то девчонкина – заметил Павел Николаевич.

– А сила-то твоя – ответил мелкий демон.

– Так тебе сила нужна?

– Да. Но ты пока не умеешь отдавать силу. Поэтому через кровь. Дай, хозяин!

Тебе же лучше будет. А то ты ещё долго будешь со всем разбираться. А время не ждёт. Девчонке-то через три менки будет восемнадцать…

– Что будет тогда?

– Не знаю. Но в восемнадцать можно будет открыть шкатулку, которую оставила её мать. Ключ уже почти восемнадцать лет болтается на шее Эвки.

– Понятно – протянул Павел Николаевич – что ничего не понятно! Давай рассказывай, пока девочка спит.

– Не спит она. Подслушивает. Давай, Эвка, выходи! Чего я не знаю, ты доскажешь.

– Как она доскажет? Она же немая.

– Ну ты-то её слышишь. И я слышу. И ведьма слышала. Больше никто.