А моё пение про гуся и помидор я слышу прямо сейчас, так что, увы, не двигаться и не звучать, пусть оно тихо сидит в углу и пачкает бумагу не чем обычно, а красками.

3

Итак, кроме плие я теперь ещё рисую. Позавчера вид из окна, вчера гранат, сегодня морковь, а потом Арсения. Хотя с моими талантами надо начинать с куба и шара. Интересно, куда заведёт меня злая судьба, я имею в виду, не после Арсения, а после рисования и балета? Очевидно, в керамику, но потом? Иврит не учен, книжка не писана, зато заказаны маркеры для скетчей, а ещё я хотела плести ловцы снов. Хорошо, дорогие дети, если так выглядит прокрастинация или кризис среднего возраста, но что если ранняя деменция? Умеренно тревожусь (потому что чего уж там переживать, коли так).

В общем, котов рисовать легкотня, рекомендую. Нет, я не говорю, что это будет похоже на Арсения, когда закончу, но по крайней мере можно узнать животное кота. Типа полоски присобачить, и все поймут. А вот когда я нарисовала гранат, узнать его не представлялось возможным, это было моё творческое фиаско.

4

Ужасно, конечно, жить среди таких разносторонних друзей, у которых полно интересов, хобби, маленьких удовольствий интеллектуального плана – в то время как я о своих увлечениях могу сказать только «секс и потрахаться» (потому что иметь только одно уж совсем неудобно). Остальное, как вы уже поняли, не удалось. А дальше всего от меня отстоит история. Правда в том, что мне сложно про дохлых. При этом в детстве я обожала исторические романы, более или менее близкие к реальности, прошлое восхищало меня значительно сильнее настоящего и будущего.

И прекрасно помню, на чём я поломалась. Это был фильм «Ещё до войны», смешной и милый деревенский рассказ с яркими героями, а в финале за кадром вдруг сказали: «До войны оставалось два года, и никто ещё не знал, что Трифонов падёт на ней смертью храбрых, Рая утратит дядю и двух братьев, а медсестра Граня потеряет руку».

И всё в эту минуту для меня закончилось, с тех пор я не могла смотреть и читать ничего исторического без того, чтобы не считать годы до какой-нибудь из ближайших войн или просто не думать, что вот эта красавица, этот мальчик и эта кошка, за которыми я наблюдаю, уже совершенно точно и окончательно умерли. Даже кошка, ну как так можно. Это ведь как бы намекает, что и я так могу однажды, не дай, конечно, бог? Да, ладно.

Нет уж, спасибо, я теперь согласна только на чистый беспримесный вымысел, где все выдуманы и потому бессмертны.

Прогулка к морю

1

Гуляла по воде, возле ногомойки нашла подвеску в виде якоря. Алчно подобрала, потому что по природе я охотник и собиратель. Пока прилаживала к сумочке, исколола пальцы, и дома возмущённо нажаловалась мужу:

– Какое-то дикое украшение, оно же может быть опасным! Зачем они сделали его таким острым?

Муж посмотрел на меня с тем специфическим восторгом любви, который изображается у него на лице всякий раз, когда я говорю глупости:

– Птичка моя, не уколи пальчик. Это не украшение, какой-то рыбачок снасть потерял.

И я такая сосу дырявый мизинец и думаю: вот же постпостмодернизм какой. Даже на секунду в голову не пришло.

2

Искупалась сегодня впервые – надо не надо, а раз в год я храбро лезу в море. Но не беспокойтесь обо мне, вода градусов тридцать восемь, шока не было. Конечно, на глубине холоднее, не более тридцати трёх, но я-то плавать не разумею, поэтому болтаюсь в линии прибоя, вместе с пластиковыми стаканчиками и банановыми шкурками. Для этого дня я раз в год покупаю себе новый купальник, и нынешний превзошёл все ожидания.

Во-первых, он закрытый от горла до колен (руки, к сожалению, нет). Я считаю, что женщина, явившая солнцу целлюлит, опозорена. Ладно, не каждая, не вы – считайте, что только я проклята в колыбели злой колдуньей, которую не пригласили на оливье.

Во-вторых, он прекрасно скручивает и упаковывает лишние пять кило жира, что наросли сверх разумного (остальные пять, что сверх идеального, увы, нет). Даже порадовалась, что рехнулась уже после того, как утратила форму – поэтому успела выжечь на лбу «никогда не делай селфи в купальнике» до того, как это показалось милым.

А в-третьих, в него попасть, как в закрытый клуб для миллиардеров-трансгендеров, в компанию к Дженнифер Прицкер. Когда я его примеряла, это был фильм ужасов. Причём тесен он не в жопе, как могут заподозрить недоброжелатели – там нормально, а вот на спине нет застёжки, поэтому даже при моём микроскопическом росте надо хитрейшим образом извернуть шею. Но влезла, погарцевала перед зеркалом, а потом опа – оказалось, что вылезти ещё на порядок сложнее. И тут, знаете, накатывает такая тоска шизоида-клаустрофоба, который до смерти боялся оказаться взаперти – в лифте, в ситуации, в отношениях, – и вдруг замурован практически в границах второй кожи. Я, конечно, выцапалась, сломав три ногтя, но опыт страшный.

И вот сейчас, когда я в очередной раз рискнула психическим здоровьем, влезши в него и в воду, выяснилось, что при намокании он растягивается. Не так, чтобы лишние пять кило раскрутились, но достаточно, чтобы высунуть голову без травм.

Успех! успех! Я теперь в два раза чаще купаться буду!

3

Долго говорила по телефону – а для этого обычно ухожу на пляж и гуляю вдоль воды. Не знаю почему. Наверное, чтобы как-то пережить процесс, он для меня непрост. Голос в трубке создаёт в голове белый шум и рассыпанный пазл, поэтому перед глазами хорошо иметь длинный берег и горизонт, а основным фоном гул моря. К концу разговора пошла в сторону дома, увидела кактус и зачем-то хорошенько похватала его за плоские развесистые уши. С тех пор уже который час удивляюсь – кто опунцию лапал, тот поймёт, а кто нет, это как стекловата, остаётся с тобой надолго и во всех частях тела. И не то чтобы я не знала, просто в тот момент пазл пересобрался, и куст выглядел как собака.

Такова судьба нежного волевого невротика: он может всё, что не может. И по телефону, и на автобусе, и на публике выступить, провести детский праздник, много часов преподавать или ещё чего. Соберётся, сделает, выслушает «ну вот, а ты говоришь – ничего же страшного», кивнёт – а потом неожиданно, как летучая мышь в наушниках, врежется в стену, умудрится нанести себе такой удивительный ущерб, что многие усомнятся в его паспортном возрасте, ибо слабоумные этого класса столько не живут. А так он, конечно, может, почему нет.

И для меня совершенно не загадка, почему у ярких профессионалов такие цены на тексты, выступления, проекты – он же быстро, качественно и с очевидной лёгкостью всё сделал, мог бы чуть упасть, взять пять заказов на треть дешевле, ну и вообще, неужели трудно пойти навстречу. А он за то берёт, что говорил с клиентом по скайпу, между лекциями ночевал не дома и вообще ВИДЕЛ ЛЮДЕЙ, а клиники неврозов нынче недёшевы. Так что вы-то платите за контент, но он берёт не за это.

Тем более, август у нас такой тяжёлый, кто раньше не особо тупил, и тот начинает. Я когда маленькая была, ненавидела ездить к бабушке, потому что она всё время грозилась: «Если не будешь есть щи, вылью за пазуху». Никогда не выливала, но я всё равно чувствовала, как густые горячие жирные щи текут по груди и животу, впитываются в шерстяной свитер, и он потом липнет и кусается. Я и сейчас его чувствую, потому что в израильском августе ты этот свитер носишь, не снимая.

Вчера случайно высунула нос из дому в пятом часу дня, теперь впору писать мемуар «2000 шагов: как я выходила» или хотя бы готовить двадцатиминутную лекцию для TED. Ну вы знаете, тёмная сцена, я в чёрной водолазке стою в луче прожектора: «Я хочу рассказать вам историю о самом тяжёлом опыте моей жизни – конечно, не считая того момента, когда я знакомилась со свекровью». (Смех в зале.)