Кенни сказала:
- По-моему, тут имеет место активизация или изменение некоторых нервных проводящих путей за счет других. Эсефеб "видит" свои галлюцинации и считает их вполне реальными, - может быть, они для нее более реальны, чем все остальное. Проводящие пути передают информацию лимбической системе, а судороги - это просто выражение крайней эмоциональной значимости, которой обладают данные видения. Как, например… при оргазме.
Эй-эс.
- Фантомы в мозгу, - вставил Берута.
- Вирусный бог, - заметил, к удивлению Мии, Лолимел.
Она вдруг почувствовала раздражение - почему этот парень говорит таким чуть ли не благоговейным тоном?
- Бог, ответственный за деградацию этих людей, Лолимел. Они так поглощены своими фантомами, видениями, что даже забывают о самой элементарной личной гигиене. Они не строят дома, не возделывают поля, не занимаются искусством, наукой… вообще ничем не занимаются. Они стали пленниками своих фантазий и видений.
Лолимел против воли кивнул:
- Да, я вижу.
Берута обратился к Кенни:
- Надо выделить вторичный вирус. Потому что если инфекция передается не только внутриутробно или половым путем… - Он не закончил свою мысль.
- Знаю, - ответила Кенни, - но это будет непросто. У нас нет трупов для выделения этого вируса. Цереброспинальная жидкость все еще анализируется. Тем временем… - Кенни принялась раздавать задания - как всегда, кратко и четко. Мия не слушала ее.
Эсефеб кончила есть и подошла к кружку ученых. Она потянула Мию за рукав.
- Мия… Эсефеб этей эфеф. - "Эсефеб идет домой".
- Мия эб Эсефеб этей Эсефеб эфеф, - ответила Мия, и девушка радостно улыбнулась.
- Мия… - начала Кенни.
- Я иду с ней, Кенни. Нужно наблюдать за поведенческими реакциями. Может быть, мне даже удастся убедить других местных жителей пройти обследование, - настаивала Мия, хотя прекрасно знала, что для нее сейчас главное не научная информация. Но она сама не смогла бы правильно сформулировать свои мотивы. Она просто хотела уйти вместе с Эсефеб.
"Почему вы вступили в Корпус?" - Вопрос Лолимела застрял в голове у Мии, эдакая риторическая кость в горле, и она в течение нескольких дней не могла от него отделаться. Она захватила с собой переносную аптечку и ввела Эсефеб антимикробные препараты широкого спектра действия в надежде, что один из них окажется результативным. Паразиты были неуловимыми, их надо было тщательно исследовать или хотя бы узнать их структуру, но Мия и эту работу успела начать. "Я вступила в Корпус, Лолимел, чтобы облегчать страдания". Поразительно, как наивно звучит иногда истина. Но от этого она не перестает быть истиной.
Эсефеб спокойно сносила все процедуры: и уколы, и пластыри. Она приготовила простейшим способом еду, почти не соблюдая при этом ни осторожности, ни элементарной гигиены, и этим просто шокировала Мию. Мия принесла свою еду с собой. Эсефеб с одинаковым аппетитом ела и то, что готовила сама, и то, что давала ей Мия.
Но в основном Эсефеб беседовала с Эй-эс.
Мия чувствовала, что вторгается в чужую личную жизнь. Эсефеб словно не замечала этого, она, казалось, и себя отдельно от Эй-эс не воспринимала. Она все время разговаривала со своим видением-фантомом, смеялась с ним (или над ним?), играла, спала, а все вокруг, в том числе и жилище, приходило в полный упадок. От воды у Эсефеб начался понос, и в доме стало невозможно дышать. Мия мрачно наводила в доме порядок. Но Эсефеб и этого не замечала. Мия была "экет", одинока в своих тщетных потугах навести чистоту и порядок, установить тут здоровую, цивилизованную жизнь.
- Эсефеб эб Мия этей эфеф… - Как же сказать "соседи"?
Мия сверилась с компьютером, словарь уже увеличился, программа-переводчик усердно трудилась над расшифровкой новых слов. Но слова "сосед" она не нашла. Не было ни "друга", ни "партнера", никаких слов для обозначения родственников, кроме одного-единственного слова "младенец".
Мия просто показала в сторону ближайшего дома и сказала:
- Эсефеб эб Мия этей эфеф, - вон туда.
В соседнем доме был младенец. Нет, ребенок был постарше, он апатично лежал в одном углу грязного, вонючего жилища и сам был таким же грязным и вонючим. Все как в доме Эсефеб. В первый момент хозяйка дома, которая была старше, казалось, не узнала Эсефеб, но когда та назвала себя, они принялись оживленно беседовать. Соседка улыбнулась Мие. Мия протянула руку к ребенку, никто ее не останавливал, и она усадила малыша себе на колени. Внимательно осмотрела.
Неожиданно ее охватила волна ярости и злости - она даже сама испугалась. Ребенок умирал. От паразитов, от инфекции, от чего-то еще. Чего-то, что можно было предотвратить? Может, да, может, нет. Нельзя было сказать, чтобы ребенок был совсем заброшенным, но также нельзя было сказать, чтобы женщину волновала судьба ребенка.
Вдруг ребенок в руках у Мии напрягся, задрожал и принялся что-то лепетать. Вялость исчезла. Его маленькое грязное личико засветилось изнутри, словно солнце взошло на горизонте, он смеялся и протягивал руки к чему-то или кому-то, кого там не было.
Мать ребенка и Эсефеб повернулись в его сторону, они тоже улыбались, а малыша сводили предсмертные лимбические судороги.
Мия посадила ребенка на пол. Включила словарь, но не успела ничего сказать. У матери ребенка тоже начался припадок, она села на грязный пол и вся затряслась от радости. Эсефеб посмотрела на соседей, потом принялась болтать с кем-то, кого Мия не видела.
Мия боялась, что не выдержит. Она быстро вышла и направилась к дому Эсефеб. Она испытывала страх, отвращение и… что? Зависть?
"Почему вы вступили в Корпус?" - Чтобы служить человечеству, чтобы иметь цель в жизни, чтобы обрести счастье - обычные надежды и мечты всех мужчин и женщин. Да, иногда она бывала счастлива.
Но такой радости, как эти люди, не испытывала никогда. Все равно, спорила она сама с собой, цена слишком высока. Эти люди умирают оттого, что слишком поглощены своими видениями, вызывающими безудержную радость. Они живут изолированно, совсем опустились, болеют и наверняка умирают гораздо раньше, чем могли бы. Какой-то кошмар.
