– Не волнуйся, – сказал пришелец, – я знаю, чьих рук это дело. С утра начнем разбирательство. С твоей женщиной ничего не случится. Я не буду ждать, пока мне принесут письмо с условиями ее освобождения. Условия буду диктовать я. Возможно, что вы зря приехали ко мне, но такое с вами могло случиться и у скифов. Нравы людей одинаковы везде и не изменятся никогда. Кто брал заложников в древности, тот будет брать заложников и в современности. Кто был грабителем с большой дороги, грабителем и останется. Природа распределила все поровну, чтобы было равновесие. Сколько есть сладкого, столько и горького. Сколько грешников, столько и праведников. Часто в одежде праведника ходит грешник. Большинство людей внутренне мечется между добром и злом, бросаясь из одной крайности в другую, чтобы сохранить природное равновесие. Нужно отдыхать, своими метаниями мы ничего не сделаем.

Утро началось полной остановкой работ и сбором всех людей всех сословий на площадь перед домом министра.

Прекращение работ – это чрезвычайное положение, вводимое фараоном или первым министром в районе, подконтрольном ему. Никто не знал, в чем дело, но особое волнение чувствовалось в зоне сбора знати и их семей. Чуяли, собаки, чье мясо они съели.

Экселенц вышел на возвышение и металлическим голосом с усиленной мощью объявил:

– Сегодня ночью было совершено нападение на моих гостей, посланных нам Небом, и была похищена женщина. Я знаю, кто это сделал и сейчас начну казнить членов семей этих злоумышленников. Если они не сознаются, я начну казнить членов семей близких им людей, и я не остановлюсь перед тем, чтобы уничтожить все ваши семьи, а затем и всех вас, если сейчас же сюда не доставят похищенную женщину. В Египте много людей и много желающих пойти на строительство пирамид, где постоянная работа, где кормят и где можно сделать карьеру. Я жду сто ударов барабана и начинаю казнить родственников жрецов, – и он указал пальцем в стоящую слева группу хорошо одетых людей. – Я – сын Бога и мне предоставлено право карать жрецов.

Сразу после этих слов барабанщик стал ударять билом в большой барабан. Каждый удар занимал примерно двадцать-тридцать секунд.

Барабан бил в абсолютной тишине. Где-то на восьмидесятом ударе министр сделал знак рукой, и группа воинов пошла к стоящим в молчании жрецам. Увидев это, на помост выбежал один из жрецов:

– Экселенц, остановите! Женщину сейчас доставят сюда, но и Вы должны выслушать наши требования…

– Требовать могу только я, – перебил его министр, – если у вас есть вопросы – обращайтесь. Еще никому не было отказано в приеме по важным вопросам. И предупреждаю всех – еще один захват заложника и этих террористов будут проклинать все, кто его хотя бы раз видел, потому что и они будет наказаны как его пособники. А как я наказываю, вы знаете все. Сколько тебе дать времени на доставку женщины сюда?

– Пятьдесят ударов, экселенц, – сказал жрец.

– Посмотри на своих родственников и подумай, не мало ли ты попросил времени? – спросил министр.

– Спасибо, экселенц, семьдесят ударов, – пробормотал жрец.

Так и есть, Татьяна спрятана в его доме. Я побежал вместе со стражей. Татьяна была закрыта в комнате и связана по рукам и ногам.

– Почему вы ее связали? – спросил я.

– Господин, она не хотела находиться здесь и бросалась на всех в драку, кусалась и пиналась, посмотрите, как она прокусила мне руку, – сказал управляющий домом, – а ведь мы не хотели ей причинять зла. Не сердитесь на нас, господин, мы всего лишь слуги.

Я взял Татьяну за руку и повел ее на площадь.

– Вы успели до семидесятого удара, – сказал экселенц, – и я сохраню жрецу жизнь, но он будет постоянно находиться в храме и если посмеет выйти из него, то его тут же убьют. Иди, – сказал он жрецу, – а вы все не забудьте мои слова и помните, что я награждаю и караю, и лучше быть награжденным, чем наказанным. Расходитесь по работам!

– Спасибо, экселенц, – сказал я, – а если бы они что-то сделали с моей женщиной?

– Тогда бы вздрогнул весь Египет, – сказал министр, – а террористов искало бы все население и убивало как бешеных животных, за шкуру которых положена большая награда, а все их родственники были бы объявлены родственниками террориста. Есть война, и есть законы войны. Но когда нет войны, закон должен быть жесток к преступникам против личности. Выше ценности во Вселенной нет. Если человека укусила собака, собаку садят в клетку. Если волк напал на стадо, волка убивают. Человек, сознательно нанесший вред другому человеку не в целях самозащиты, а в своих корыстных интересах, должен расцениваться как особо опасный преступник, кто бы он ни был. Если он сын министра или жреца, то это должно рассматриваться как усугубление его вины.

– Вероятно, на вашей родной планете нет преступности? – спросил я.

– Преступность есть, но это очень редкие случаи, – сказал экселенц. – В основном жены или мужья, причиняющие вред из-за ревности. Грабители и убийцы удаляются от общества навсегда. А вот нарушений, которые наказываются порицанием или штрафом достаточно много. Даже в парламенте происходят драки и можно свободно получить в глаз от своего оппонента, – засмеялся пришелец.

– А что хотели эти жрецы, захватившие заложницу, – поинтересовался я.

– Как всегда – неприкосновенности и освобождения от налогов на неправедно нажитые средства, – ответил экселенц.

Глава 17

Татьяна в целом не пострадала. Несколько царапин и фингал под глазом. Здорово дралась с мужиками. Нужно будет ей дать меч, тогда моя спина будет прикрыта как щитом.

Служанка принесла накидку, которой женщины иногда прикрывают лицо, чтобы уберечь себя от слишком похотливого взгляда. Типа мелкой вуали. Как временная мера пойдет. А через неделю синяк исчезнет и будет Татьяна украшать собой наше не совсем приглядное мужское общество.

Та же служанка принесла какое-то засушенное растение. Я пригляделся, да это же Leonurus – пустырник, который действительно растет на пустырях и пришел к нам из азиатской части континента. Спасибо, женщина. Я заварил пустырник, остудил и принес в чашке Татьяне. Она отпила, сморщилась, – да это же пустырник, – но я заставил ее испить чашу до дна. Не зря пустырник называют еще cardiaca – он действительно душу и сердце лечит. За рассказом о своих приключениях Татьяна крепко заснула и не проснулась даже к завтраку. Пусть поспит, а я подумаю, как ей рассказать завтра о своей новой задумке и согласится ли она со мной.

Я сидел и раздумывал о том, что уже немало поколесил по белому свету, побывал в таких переделках, что не приведи Господь. А вчера вечером чуть не лишился жизни во время нападения численно превосходящего противника. Сгинуть я мог и в других своих путешествиях. Ситуаций было немало.

Возможно, что это будет мое последнее путешествие. Приеду домой. Немного отдохну и сяду за компьютер, чтобы по горячим следам описать мое путешествие. Но будучи здесь, в это древнее время, я не могу не воспользоваться возможностью переговорить с экселенцем, чтобы он устроил экскурсию на его планету. Даже, если на это уйдет вся моя жизнь, все-таки они не близко живут, я должен буду посмотреть, как живут люди в другом мире.

Все эти рассказы о том, что какие-то женщины беременели от пришельцев или пришельцы забирали их для своих экспериментов, вымысел на сто процентов. Если люди смогли прилететь из мира, недоступного нашим сверхмощным радиотелескопам, то им совершенно не нужно брать подопытного «кролика» и смотреть на него, думая, как же он устроен. Дай Бог, если во всей необъятной Вселенной найдется хоть пяток обитаемых планет, и это уже будет населенная Вселенная, где не протолкнуться, куда ни пойдешь, всюду одни знакомые лица. Если Татьяна откажется лететь со мной, то придется оставить ее здесь дожидаться меня, не могу же я ее отправить туда, откуда взял и снова вернуться к экселенцу. В одну реку невозможно войти дважды.

Так в раздумьях я и заснул. Проснулся от того, что как будто какое-то насекомое ползало по моему лицу, а рядом кто-то посмеивался над моими гримасами для того, чтобы напугать это насекомое. Так и есть – Татьяна водит травинкой по моему лицу и смеется.