Его тянуло вернуться, тоска накатывала волнами. Стоило ей схлынуть - и он думал: если день продержаться, то на следующий будет уже легче, а на третий - еще легче. Потом болезненное желание вернуться накатывало снова, эта черная жажда, гнездящаяся в его плоти, эта ломота в костях, и тогда он уговаривал себя: нет, еще не время. Надо потерпеть еще несколько минут. А там и сдаться можно будет. Скоро. Но не сейчас. Еще немного.

К утру самое страшное было позади. Когда забрезжил рассвет, он выстирал одежду в ручье и повесил ее сохнуть. Чтобы согреться, он ходил туда-сюда и пел "Песни любви Берлина Сильвануса", те из пятисот стихов, какие смог вспомнить. Наконец, когда одежда была уже только чуть-чуть влажной, он нашел большой дуб, который давно присмотрел, и достал из дупла заранее припрятанную бельевую веревку. Взобравшись чуть ли не на самую вершину огромного дерева, он привязал себя к стволу. Там, слегка покачиваясь на слабом ветру, Уилл наконец заснул.

Через три дня Яблочная Бесси пришла поговорить с ним туда, где он прятался. Та, что говорила правду, склонилась перед ним в поклоне.

- Господин Дракон просит тебя вернуться, - сказала она официально.

Уилл не стал спрашивать почтенную колдунью, как она нашла его. Мудрые женщины знали свое дело и никогда не делились тайнами ремесла.

- Я вернусь, когда буду готов, - ответил он. - Я еще не закончил свои дела.

Он тщательно сшивал листья дуба, ольхи, ясеня и тиса иголкой, мастерски изготовленной из шипа, и нитками из травинок, которые он разделил на волокна. Это была нелегкая работа.

Колдунья нахмурилась:

- Ты всех нас подвергаешь опасности.

- Он не станет разрушать себя из-за меня одного. К тому же он ведь уверен, что я обязательно вернусь к нему.

- Это правда.

Уилл невесело усмехнулся:

- Ты не обязана и здесь заниматься своим ремеслом, досточтимая госпожа. Можешь говорить со мной так, как говорила бы с любым другим. Я больше не человек Дракона.

Взглянув на нее повнимательней, он впервые увидел, что она не так уж намного старше его. В мирное время он мог бы вырасти довольно быстро, и когда-нибудь, года через два или, быть может, через пять, мог бы предъявить на нее права, по законам… свежего дерна и ночи. Всего лишь несколько месяцев тому назад ему стало бы неуютно от этой мысли. Но теперь в своих размышлениях он зашел так далеко, что она его не покоробила.

- Уилл, - осторожно начала колдунья, - что ты задумал?

Он показал ей свою новую одежду:

- Я стал зеленорубашечником.

Пока шил, он сидел без рубашки. Уилл разорвал ту, в которой служил Дракону, и тряпки использовал на трут, когда нужно было развести огонь. А теперь вот изготовил себе новую - из листьев.

Облачившись в свое хрупкое одеяние, Уилл посмотрел Той, Что Говорит Правду, прямо в глаза.

- Ты можешь солгать.

Бесси испугалась.

- Только один раз, - сказала она и инстинктивно прикрыла обеими руками живот. - И плата за это высока, очень высока.

Он встал.

- Надо ее заплатить. Давай-ка раздобудем где-нибудь лопату. Пришло время грабить могилы.

Вечером Уилл наконец вернулся к Дракону. Площадь Тирана была оцеплена колючей проволокой. На столбе установили громкоговоритель, провода вели к металлическому туловищу Дракона, так что в отсутствие своего лейтенанта король мог разговаривать с подданными.

- Иди ты первая, - сказал Уилл Яблочной Бесси, - тогда он поверит, что я не желаю ему зла.

С обнаженной грудью, в своих одеждах и широкополой шляпе колдуньи, Бесси вошла в ворота, опутанные колючей проволокой (угрюмый сторож открыл их перед ней и тут же за ней закрыл), и оказалась на площади.

- Сын Жестокости, - склонилась она перед Драконом в глубоком поклоне.

Уилл встал за воротами, в тени, съежился, опустил голову, засунул руки поглубже в карманы.

Он почти беззвучно произнес:

- Вверяю себя твоей воле, о Великий. Хочешь, я буду твоим пугалом. Хочешь - заставь меня пресмыкаться, ползать в пыли - только пусти меня обратно!

Колдунья раскинула руки и снова поклонилась:

- Это правда.

- Можешь подойти. - Голос у Дракона был изможденный, но, усиленный громкоговорителем, звучал победоносно.

Старый охранник с кислым лицом открыл для него ворота, как чуть раньше открыл их для Колдуньи. Понуро, как приблудный пес, возвращающийся в единственное место, где его подкармливают, Уилл перешел площадь. Он помедлил около громкоговорителя, коротко коснулся столба дрожащей рукой и тут же быстро сунул руку в карман.

- Ты победил. Окончательно и бесповоротно. Ты победил.

Его самого удивило, как легко получились у него эти слова, как естественно они вырвались из него. Он даже почти ощутил в себе желание подчиниться тирану, принять от него любое наказание, снова благодарно взвалить на себя его гнет. Тоненький голосок внутри победно пищал: "Как это просто! Как просто!"

Действительно, это было опасно просто. Осознав, что какая-то часть его действительно этого хочет, Уилл покраснел от унижения.

Дракон с усилием открыл один глаз:

- Итак, мальчик…

Ему показалось, или голос Дракона и правда был не так силен, как три дня назад?

- Ты понял, что это такое - остро нуждаться в чем-то. Ты тоже страдаешь от собственных желаний, как я. Я… я… ослабел, это очевидно, но не так сильно, как ты. Ты думал доказать мне, что это я нуждаюсь в тебе, а доказал обратное. Хотя у меня нет ни крыльев, ни снарядов, хотя мои энергетические ресурсы почти на нуле, а если я подожгу свои двигатели, то обреку на смерть себя и деревню, все-таки я из племени могучих, и нет во мне ни жалости, ни раскаяния. Ты думал, я стану унижаться перед мальчишкой? Плясать под дудку такой жалкой дворняжки, как ты? Тьфу! Ты не нужен мне. Никогда не смей думать, что… что ты мне нужен!

- Позволь мне войти, - захныкал Уилл. - Я сделаю все, что ты скажешь.

- Ты понимаешь, что должен понести наказание за свое непослушание?

- Да, - ответил Уилл. - Накажи меня, пожалуйста. Унижай и оскорбляй меня, умоляю тебя.

- Ну, раз ты об этом сам просишь, - люк Дракона с шипением открылся, - да будет так.

Уилл неуверенно сделал шаг вперед, потом еще два. Потом побежал, прямиком к люку. Прямо к нему - но перед самым люком резко свернул в сторону.

Теперь он видел перед собой безличное железо - бок Дракона. Уилл быстро достал из кармана именной камень сержанта Бомбаста. Его маленький ярко-красный близнец уже лежал у него во рту. К одному пристала могильная грязь, другой был очень странным на вкус, но Уилл не обращал на это внимания. Он дотронулся камнем до железного бока, и тут же истинное имя Дракона без всяких усилий вплыло в его сознание.

И тогда он вытащил из кармана эльфийский каменный наконечник и изо всех сил ударил им Дракона в бок, а потом провел по обшивке длинную белую царапину.

- Что ты делаешь? - в тревоге воскликнул Дракон. - Прекрати немедленно! Люк открыт и кресло ждет тебя! - В его голосе зазвучали соблазняющие нотки. - Иглы стосковались по твоим запястьям. Как и я сам стоско…

- Балтазар, сын Ваалмолоха, сына Ваалшабата, - выкрикнул Уилл, - приказываю тебе умереть!

И свершилось.

В одну секунду, без всякого шума, король-Дракон умер. Вся его мощь и злоба превратились в ничто, в груду металла, обрезки которой можно было бы продать, пустить в переплавку на нужды Войны.

Чтобы выразить свое презрение, Уилл изо всех сил ударил кулаком по корпусу Дракона. Потом он плюнул на него, с яростью и остервенением, и некоторое время смотрел, как слюна стекает по черному металлу. И наконец, он расстегнул штаны и помочился на поверженного тирана.

И только тогда Уилл поверил, что тиран мертв, окончательно и бесповоротно.

Яблочная Бесси - больше не колдунья - молчаливая и потерянная стояла на площади за его спиной. Она беззвучно оплакивала свое отныне бесплодное чрево и невидящие глаза. К ней и направился Уилл. Он взял Бесси за руку и отвел в ее хижину. Он открыл перед ней дверь. Он посадил ее на кровать.