Третий день подряд тебе снится болото. Ты подходишь к самому краешку спасительного берега и падаешь вниз. Медленно соскальзываешь в трясину и чувствуешь, как она тебя пожирает.

Чувствуешь, как со всех сторон на маленьких бледных ножках сбегаются противные поганки и начинают делить между собой твое неразложившееся еще тело. Устроившись рядышком не то на ветке, не то на ржавом серпе луны, я курю сигару и выпускаю в воздух красные колечки дыма. Пролетая мимо тебя, они покрываются кровью. Отдельные капельки попадают на бледные поганки, и те превращаются в мухоморы. Сидящая на дереве птица наблюдает за тобой крайне пристальным взглядом. Тебе даже кажется, будто она хочет насладиться тем моментом, когда болотная жижа прорвет твои губы и начнет заполнять собой горло. От предчувствия этого момента тебя передергивает. Ты предпринимаешь отчаянные попытки выбраться из трясины, но все они ни к чему не приводят. Болото поглотило тебя почти полностью. И вот уже, чувствуя скорое приближение последнего кашля, ты начинаешь вспоминать посещавших твою жизнь людей. Но меня ты совсем не помнишь. Я давно позаботился о том, чтобы забрать свой зонтик с вешалки в гардеробе твоей памяти. Насладившись зрелищем, птица улетает. Дерево остается пустым. Ветер срывает с него последние сухие листочки. Ты смотришь на меня умоляющим взглядом. Ты хочешь, чтобы я, как и в первые твои два сна, спрыгнул вниз, взял длинную соломинку-тростинку и выпил через нее все болото, освобождая тебя из его пут. Но мне осточертела эта игра. У меня в желудке бурлят фонтаны. Я спрыгиваю вниз и ухожу как можно дальше. Ты остаешься одна. А впрочем… ты остаешься с надеждой… с надеждой заманить кого-то еще. Кого-то, кто так же безропотно будет готов иссушать ради тебя болото, в котором погрязла твоя бледная, похожая на поганку душа.