– Кто-то стоял там, в темноте. Перед тем, как толкнул Кевина Байо под машину. Но я не могу доказать, что на шоссе был ещё один человек, кроме жертвы и меня.

Шелдон подхватил кейс за ручку. Встал, глядя сверху вниз.

– Я прижму копов за рукоприкладство. Это все, что я могу сейчас для тебя сделать.

– Конечно. – ровным голосом сказал Фрэнк. Черные тени теперь плавали перед глазами. И больше не исчезали.

Шелдон положил руку поверх плеча Фрэнка, сжал и убрал пальцы.

Он ушел спустя десять минут после своего визита.

Духота ощущалась все острее. Воздух превратился в горячий кисель, который застревал в горле. Дышать было тяжело, как сквозь тряпку, прижатую к носу. Фрэнк потрогал ворот рубашки и расстегнул ещё одну пуговицу. Легче не стало. Засохшая кровь на шее стянула кожу туже удавки. Фрэнк растёр царапину костяшкой пальца и повернулся к двухстороннему зеркалу. Лицо в отражении ему не понравилось: в глазах появился лихорадочный блеск, под нижними веками проступили лиловые синяки, виски и лоб блестели от мелких бисерин пота.

Если он хотел выбраться из допросной, делать это нужно было прямо сейчас.

Фрэнк встал. Наклонился к лампе, схватился за патрон, провернул его против часовой стрелки. Запахло горелым: раскалённое стекло обожгло пальцы. Лампа погасла. В комнате остался включен потолочный спот, но Фрэнк знал: хоть тени и стали гуще, сам он по-прежнему хорошо виден тому, кто стоит за двухсторонним экраном.

Размахнувшись, Фрэнк разбил выкрученную лампочку об угол стола.

Осколки зазвенели, как тревожная сигнализация. Фрэнк отшвырнул ламповый цоколь, сел на стул и стал ждать.

Дверь распахнулась через несколько секунд. Коннор быстро оценивал происходящее. И ещё быстрее принимал решения.

Когда он шел к столу, Фрэнк слышал хруст – стекло лопалось под рифлеными подошвами, как крабьи панцири. Потом Коннор остановился, а треск так и не затих. Фрэнк заглянул под стол: Коннор стоял неподвижно. Скрипели его челюсти, размеренно пережевывая что-то во рту.

– Извините, – ровным голосом сказал Фрэнк. – Мне не хватило материала для реконструкции места преступления. Сложно работать, когда под рукой только отчёт об аутопсии.

Коннор недоверчиво посмотрел на разбросанные клочки бумаги. Седые волоски на его макушке поднялись дыбом и оголили блестящую малиновую лысину. Но прищуренные глаза остались спокойными, как у старой змеи, которую заставил выползти на свет топот кроличьих лап.

– Скучаешь? – спросил Коннор. – Эти стекляшки – поганый способ развлечься. Используй свои зубы – я помогу разложить их на столе по порядку, от передних к коренным.

– Мне нужны снимки с места аварии.

– Снимков не будет. Дорожные камеры на Арлирок-пик зафиксировали твою скорость за три минуты до того, как ты появился на сорок первом шоссе. Назовешь ее сам или тебе помочь?

– Сто десять километров в час – столько разрешено на шоссе.

– Ты выжал почти сто одиннадцать. Превысил скорость.

– Вы издеваетесь?

– Сейчас я обмениваюсь с тобой любезностями, как коп с копом. Когда я закончу, светской болтовни у нас больше не будет. В твоих анализах обнаружили гидроксизин. Содержание низкое: наверное, ты проглотил миорелаксант утром. Но это не имеет никакого значения. Ты сам понимаешь, что такая мелочь, как превышение скорости, пусть и минимальное, и намек на вещество, снижающее реакцию – отягчающие обстоятельства. Сколько бы ты не пялился на фотографии кишков Байо, свалить аварию на несчастный случай не получится.

– Это был не несчастный случай.

Коннор улыбнулся и наклонился вперёд. Его палец лег на воротник Фрэнка и стал бережно соскребать с ткани засохшую кровь.

– Это убийство. Грубое и грязное – как раз для такого копа, как ты. – сказал он, понизив голос до бархатного шёпота. – Я обвиню тебя в расправе над Байо. Держать ручонки при себе ты никогда не умел. Контролировать эмоции – тоже. В участке все помнят, как ты врезал жетоном по физиономии шефу полиции. Разве кого-то удивит, что ты проломил череп какому-то уроду? Срыв для психопата – обычное дело. Особенно, когда не помогают колеса, которые ты жрешь, чтобы не визжать и не брызгать слюнями, как вздорная сучка.

Фрэнк улыбнулся. Положил локти на столешницу и наклонился к Коннору.

– Сейчас у меня с собой нет жетона. Можете расслабиться.

Коннор лениво сплюнул на стол. Комок розовой жвачки шлепнулся в обрывки бумаги. Коннор придавил его пальцем к клочку и подтолкнул вперед.

– Драть бумажки, когда нервничаешь – плохой способ успокоиться. – сказал он. – Любопытно, неприятные ассоциации у тебя вызывают тесные помещения или мужик вроде меня?

– Не понимаю, о чем вы.

Коннор нагнул голову к самому лицу Фрэнка.

– Давай вспомним историю, которая случилась с тобой неподалеку от сорок первого шоссе пару лет назад. В прошлый раз ты так и не захотел ей со мной поделиться. Я прошерстил полицейские файлы. Все сочные подробности в отчётах опустили, но у меня полный порядок с фантазией. Особенно, когда речь идёт о Тайте. Высокий уровень преступности, уличные банды, ночные поджоги. Один придурковатый детектив сунулся в это змеиное гнездо. Говорят, увидел яркий свет и решил, что началась вечеринка в его честь. Но так болтают те, кто не знает, что у этого копа есть брат. Оторва, каких ещё поискать. В ту ночь он позвонил и попросил забрать его из Тайты. Клялся, что заблудился, возвращаясь с тусовки. Коп надеялся решить дела по-семейному. Оставил напарника дрыхнуть в патрульной машине, а сам отправился на поиски непутевого братца. Только тот был не один. Он привел с собой толпу отморозков. Пару дней назад коп арестовал его приятеля из квартала. Братцу это не понравилось. Так что вместо родственных чувств копа ждали большие претензии.

– У меня нет брата. – сказал Фрэнк.

– Твой кузен Колин не в счёт?

– Колин скончался от передозировки больше года назад.

– Неважно. Я вытащил на свет эту историю по другой причине. Твой ублюдок-брат, как две капли воды похож на Кевина Байо.

– Простите?

– Байо выглядит, как твой брат. Ты поэтому его переехал? Не мог забыть Тайту?

– Я никогда не работал в Тайте.

– Значит, это произошло в Гонге? В квартале, хуже ада? Любопытно, что оружие там есть у каждого сопляка. Но отморозки, которые оказали тебя горячий прием, были безоружны. Они знали, что тебя можно брать голыми руками.

Фрэнк сжал зубы. В голове застучала кровь, но он заставил себя дышать ровно.

– Гонг – не худший район в городе, но я не стал бы пачкать ботинки об его тротуар.

– Потому что стоял на коленях? В полицейских отчётах сказано, что ты не пытался применить оружие. Не хотел стрелять в братца-подонка? Или просто принял за пушки то, что разбухло в штанах у тех парней?

Фрэнк стиснул челюсти сильнее.

Коннор сочувственно улыбнулся:

– Так обидно. Ты стелился под уродов, которые забыли дома кастеты. А твой брат стоял рядом и пускал слюни на то, как тебя имеют три скота.

Кулак Фрэнка вылетел навстречу Коннору. Костяшки пальцев вмялись в челюсть – и Фрэнк понял, что поддался на провокацию. Он отдернул руку, но было слишком поздно: голова Коннора качнулась, запрокинувшись вверх. Раздался смех – удовлетворенный хохоток, похожий на лай гиены. Коннор выпрямился, потыкал пальцем в рот, проверяя, целы ли зубы. Снова хохотнул. Потом ударил – резко, с замахом профессионального боксера. Кулак врезался Фрэнку в глаз, раскроив бровь. Мир вокруг взорвался и потерял четкость. Что-то хрустнуло, но Фрэнк так и не понял, что это было: кость или лопнувшая склера. Коннор ухватил его за воротник и бросил затылком на стол. Лампа взвизгнула, закачавшись над головой. Рука Коннора поднялась и снова обрушилась вниз.

Фрэнк дернулся, но рот уже наполнился кровью. Коннор бил точными короткими тычками – лёжа на спине, от них сложно было увернуться. Фрэнк нащупал ногой пластиковое сиденье стула и оттолкнулся, перекатившись на бок. Между лопаток тут же ударило что-то тяжёлое, потом это же тяжёлое хлестнуло правую руку. Фрэнк перевернулся обратно на спину.