И вот пошёл я вечером гулять — люблю вечером.
Почему-то вечером всегда мокрой землёй воняет, вернее —
земляной водой. И кайф поэтому. Читаю я на бетонном
заборе: “МИРУ МИР”, и пружинка у меня под ногой:
БЗЫНЬ. А солнце обалденное светит и от мово лица отра-
жается и ещё светит. Наступаю я сапогом на газету, а это
кусок “Омской правды”. Остановился я, надавил каблуком —
гляжу, под давлением из газеты омская правда в чистом ви-
де выступила, растеклась чёрной лужицей, затвердеть гро-
зится и пахнет, как свежий поролон. Я конечно не стал уни-
жаться, упускать шанса, взял, да и намазал ей свои новые
хромовые сапоги. Сразу засверкали, запахли, как свежий
поролон, иду дальше. Вижу — мальчишки подожгли и всё
сожгли, кроме большой кучи битых кирпичей, сваленных
в виде домов и городов. И человек в мягкой шапке всё суе-
тится, помочиться хочет, да, видно, страшно ему, бездомно
среди этих несгораемых кирпичей. Но ему недолго осталось
— это по его глазам видно. Кайф, миротворный вечерний
кайф меня распирает. Одел я респиратор, чтоб наружу
не просочился, но разве с ним сладишь. Просочился. И так
и сочится дальше, оставляя за мной свежий кровяной след
на шоссе. А солнце обалденное. И шёл я так вдоль свалки
мусора и вещей пока не догадался, что сам представляю
собой очередной мусор — и как понял я это, так сразу и уви-
дел специальное место для себя среди огненной болотной
травы и резиновых грузовиков. Как только я расположился,
всё вдруг и встало на свои чётко неопределённые места,
прямо как по цветному телевизору. И можно было бы,
конечно, на этом и закончить, если б не пружина под ногой
— бзынь.
1982
* * *
Какое небо
Гречневой чавканьем сильной личности
Словесного поноса рьяной кавалерией
Ты забейся в сочные ямочки
В мягкие дырочки
Пулями оставленные.
Ведь лучше стучать, чем перестукиваться.
Анонимная философия продавшихся заживо
За колоссальный бесценок
Заживо погребённых
В летнюю резину изношенных прокламаций
Обильно смоченных психоанализом.
Единым фронтом опочил всуе
Снулой рыбкой растраченной потенции
Ты, ведущий, бля, на новые подвиги!
Мёрзлой веточкой опьянения
Ковырни, ковырни в мыльном вареве
Невыносимо невинного прошлого.
В мыльном вареве хлеба съеденного.
А небо всё точно такое же
как если бы ты
не продался.
лето 87
* * *
Я ззвучно снялся с места
В Великое великое путешествие
Вшивые камешки липнут к лицу
Не прожитые мною скуластые дни
Мне на пятки скандалят
Их розовые голоса
Рвут мне спину свинцовой каструлей
Дни бранят меня шахматной кашицей
Их ослепшие груды небес
Раздвигают жемчужные створки
Только это уже ни к чему.
Наше вам меж кленовых зарослей
торжествующих громыхающих
Ха!
Скоро наступит меня
Добрый и ласковый стоп
Может, будут ещё абрикосы
Только это уже ни к чему
уже ни к чему
5.02.1986
* * *
Я в соплях не захлебнулся
Головой не закружился —
Ванну жаркую воды
Я наполнил, усмехаясь,
Через край в неё пробрался
И на корточки уселся
И стало ясно мне теперь
С жиру бесноватому
Мылом искушённому
Кругло виноватому
вследствие прогрессирующей бездарности
и клинической нехватки буйной мотивации
Гранитному Пушкину птичка на темя насерет
И сразу у всех на душе полегчает
Круговорот еды в природе
Наоборот беды в народе
Нагромождение того-сего
Предупреждение ему — не ему
Кленовое коромысло
Солнечное погасло
Творческое прокисло
Мир неприлично сузившийся
До пословицы, поговорки
Подзорные трубы нависшие микроскопами
Ещё семь потов не сошло не успело
Но стало мне ясно
И достойно лучшего применения.
30.01.1997
* * *
Кто сдохнет первым
Бремя полезных затей
Профанация наших идей
Молитесь бесконечной помойной яме
Голым залезть на стол
Покушаясь на божий престол
Придуманным миром удобней управлять
Дерзкая трещина губ
Луны безымянный труп
Чёрное знамя матёрой контры
Руки, чтоб загребать
И мысли, чтоб их воровать
Все вы просрали своё Ватерлоо
Кто-то держался за
И пытался открыть глаза
Глядя в портрет очередного Лукича
Страх выходить за дверь
Страх выражать свой страх
Люди смеялись, собаки выли
Ну кто покинет явь помойной ямы ради снов?
Ради горстки безрассудства кто продаст в пизду отчизну?
Кто?!..
1987
* * *
Заиндевелые трупы берёз
Затянули завыли победную песню
Победную до отчаянья
Совершенно верную до безумия
Посыпались бесы из нас как песок
Из дырявых корзин и кастрюль и мешков
и носков и перчаток
И мы, похоронные словно оркестры
Посторонние как боги
Стоим глазеем
Ротозеем
Не дышим
Слушаем
Слышим
Как бьётся под кожей мятежная кровь
Как катятся с гор озорные лавины
Трепещем как банные листья на свежих ветрах —
Никак что-то важное чай происходит…
Да нет —
Просто маятник качнулся
В правильную сторону.
8.01.1995 г.
* * *
Зоопарк
Не надо помнить — не надо ждать
Не надо верить — не надо лгать
Не надо падать — не надо бить
Не надо плакать — не надо жить
Я ищу таких, как я
Сумасшедших и смешных, сумасшедших и больных
А когда я их найду —
Мы уйдём отсюда прочь, мы уйдём отсюда в ночь —
Мы уйдём из зоопарка!
Oh baby baby — ты просто мышь
Ты словно точка, когда молчишь
Но вас так много — в глазах темно
Я так хотел бы разбить окно
Я ищу таких, как я
Сумасшедших и смешных, сумасшедших и больных
А когда я их найду —
Мы уйдём отсюда прочь, мы уйдём отсюда в ночь —
