Дьявол заглядывал ему через плечо.
В последний момент он свернул на другом перекрестке, нажал на сцепление, тормоза, педаль газа и снова рванул с места. Грязь полетела во все стороны, когда он выехал на обочину, ненадолго теряя контроль над управлением и задевая задом растительность. Затем он снова отправился в путь.
Копам приходилось притормаживать на поворотах; они вели машину так, словно хотели выжить. Пол вел себя иначе. Нет необходимости в безопасном вождении – он верил, что дорога защитит его.
Он верил, что стоит ему повернуть руль, и машина увезет его в безопасное место. Он верил, что под капотом достаточно энергии, чтобы унести его к свободе, несмотря на угрожающе мигающий счетчик.
Если ему удастся вернуться на шоссе, он вернет свою свободу обратно. Никаких раздумий: просто зажать сцепление, затем педаль газа и вперед. Но полицейская машина выехала сзади слишком быстро, и Пол понял, что ему не уйти. Старая машина прекрасно подходила для поездок по окрестностям, но не годилась для погони. Лошадиных сил просто не хватало. У него не было скорости, необходимой для разгона на открытом пространстве. Рано или поздно его поймают, и ему придется ответить, но на самом деле его проблема заключалась в другом. Он был всегда готов ответить за себя; он не был трусом. Он всегда был слишком упрям, слишком быстро кидался в омут с головой, быстро действовал. Люди, соображавшие медленнее, часто чувствовали себя неуютно рядом с ним. Однажды, давным-давно, в тюремной камере, он раньше всех сообразил, что затевается драка, и ударил первым; другие это видели.
Говорят, такое случается с солдатами, бойцами-фронтовиками или детьми, которых слишком часто били. Небольшой промежуток времени между размышлениями и действиями у них съедается тем, что они увидели и пережили.
В кризисной ситуации такие люди действуют безупречно, но в остальном это приводит к беспорядку. Вот почему его жизнь представляла собой череду скачков от одного кризиса к другому. Почему он чувствовал себя живым, только будучи на грани смерти? Когда Пол мчался по шоссе, направляясь все дальше и дальше на юг, а полицейская машина становилась все ближе в зеркале заднего вида; он чувствовал себя живее, чем когда-либо за все недели бесцельного катания по окрестным городам. Кровь бурлила в жилах.
Бежать больше не было смысла, но он все равно мчался дальше, подпуская копов ближе, давая им почувствовать, что заслужил это. Наконец, когда стало казаться, что двигатель вот-вот прогорит насквозь и машина не сможет ехать дальше, он нажал на тормоз и съехал на поросшую травой обочину.
Это произошло так внезапно, что полицейский чуть не врезался в него, ударив по тормозам и вывернув руль, медленно двигаясь полукругом и заехав на встречку. Огни все еще мигали, сирена выла.
Пол посмотрел на полицейского без малейшего признака страха; он не боялся его. Его противником был сам дьявол. Полицейский, напротив, был весь в поту, его руки дрожали, пока он возился с застежкой на ремне безопасности; он встал посреди дороги, тяжело дыша.
В этом и была разница между Полом и его противником: он слаб и не верит в дорогу.
Пол опустил стекло и, улыбнувшись, как он считал, своей самой обезоруживающей улыбкой, встретился взглядом с дьяволом в зеркале, уставившись на свое отражение: «В чем проблема, офицер?».
Таковы были правила игры. Как будто они только что не гонялись через весь штат Флорида, как будто все хорошо и они на одной стороне, а это просто недоразумение. Вот он глупыш, перепутал какие-то документы или немного превысил скорость. Как легко совершить ошибку. Тот факт, что полицейский дрожал от едва сдерживаемого выброса адреналина и ярости, не имел значения. До тех пор, пока он действовал по сценарию так, как ему было предначертано, надежда была с ним. Выход был всегда.
Полицейский не попросил предъявить права, просто резко потребовал выйти из машины. Что ж, оставалось не так уж много места для маневра. Не было никакой возможности проскользнуть по краю и найти какой-нибудь способ смягчить ситуацию. Может быть, ему следовало съехать на обочину перед погоней, вернуться на шоссе? Пол выбросил этот предательский голосок из головы, вылез из машины и с преувеличенной осторожностью закрыл за собой дверь. Он не хотел оказаться на главной дороге, где, черт возьми, кто угодно мог проехать мимо. Ему всегда лучше удавалось оставаться незамеченным на задворках.
Противник продолжал говорить, выдвигая все новые требования, выкрикивая их, теряя самообладание. Это было здорово. Это делало его слабым. Рассеянным. Полу могло это пригодиться. Теперь он кричал, чтобы Пол повернулся, положил руки на машину, раздвинул ноги. Пол склонил голову набок, как будто плохо расслышал и не понимал, что ему говорят. И он на самом деле не понимал. Его мысли, как всегда, были заняты не словами, а действиями.
Пола всегда удивляло, как сильно ограничивает себя большинство людей В каких-то банальных мелочах – например, в нарушении правил дорожного движения, – когда никого нет.
А еще в чем-то более важном: не делать так, как велят; брать чужое без спроса. Вот она, самая большая тюрьма из всех, ловушка в людских головах, заставляющая делать то, что, по их мнению, они должны, вместо того, что хочется. Это как тащиться по одной и той же грязной тропинке по бесконечно широкому полю, выстроившись друг за другом аккуратной очередью, вместо того чтобы бежать свободно.
Если ты чего-то хочешь, можешь это взять. Если тебе что-то нужно, ты можешь это заполучить. Иногда кто-то может пожаловаться, но все, что нужно сделать, – это двигаться дальше и найти себе другое место. Дорога – ответ на вопрос о последствиях. Дорога – решение всех проблем.
Итак, если бы он пошел по пути, проложенному для скучных и безрадостных людей, было бы очевидно, как пройдут следующие несколько минут. Полицейский будет орать на него до тех пор, пока не начнет задыхаться. Он зачитает ему права, арестует, довольно бесцеремонно запихнет на заднее сиденье своей патрульной машины и отвезет в тюрьму. Пол предстанет перед судом, несомненно, будет осужден и окажется запертым в какой-нибудь глубокой темной дыре, где дорога станет лишь далеким воспоминанием, а его жизнь пойдет по новому пути, на котором не будет поворотов. Все знали, что именно это человек и должен сделать, когда его останавливает коп. Полицейский тоже знал, что должен сделать задержанный. Он работал по привычному сценарию.
Он думал, что его значок и маленький пистолет что-то значат. Он думал, что если чего-то раньше никогда не случалось, этого и не может произойти. Все они заперты в своих тюрьмах, следуют привычным сценариям, абсолютно ничего не понимая. Иногда Пол не мог поверить, что он единственный, кто видит ложь насквозь.
Никто никогда не вел себя с полицейским так непринужденно при задержании. Никто никогда не игнорировал выкрикиваемые предупреждения, когда полицейский доставал пистолет. Никто никогда не протягивал руку быстрее, чем это мог сделать полицейский, и не выхватывал пистолет из его кобуры.
Противник, казалось, не мог понять, что происходит. Все шло не по сценарию: они оказались на огромной неизвестной опасной территории, за пределами того, что случалось с ним раньше, и он просто не мог с этим справиться. Его разум замкнулся, как и у любого нормального человека, столкнувшегося с ситуацией, к которой он совершенно не готов. У любого нормального человека, но не Пола. Он скроен иначе – запрограммирован на жизнь за пределами общей тюрьмы. Его сила заключалась в свободе: он мог танцевать вокруг марионеток на ниточках; он мог отскочить с пути поезда, который должен был его раздавить.
Пол сам стал поездом, способным переехать противника. Он отвел полицейского обратно к патрульной машине, пристегнул наручниками к переднему сиденью и забрал ключи, прежде чем сесть за руль. Теперь это его машина. Никак не связанная с тем, что он натворил там, в Джорджии. Еще один тяжкий груз прошлого свалился с его плеч.
