В каком кошмарном бреду она решила, что это хорошая идея?

Задумала ли она это в ту же минуту, когда я рассказал ей все? Идиот, как я мог это допустить! Но держать это в себе было уже невыносимо, а она была такая милая, такая понимающая, такая… Проклятье, даже сейчас, оглядываясь назад, я вспоминаю ту симпатию, которую она вызывала во мне тогда. Казалось, что человек, который был так открыт сам по отношению к тебе, заслуживает откровения в ответ. И я открылся. Распахнул перед ней всю свою истерзанную душу и прямо показал, какая точка в ней самая болевая. Не просто шрам, а рак. И она не нашла ничего лучше, как добить меня.

Сразу ли она решила искромсать меня на кусочки или что-то в ней вызвало это желание? Может, в какой-то момент ей показалось, что я к ней несправедлив, что я недооцениваю ее, и решила поднять ставки.

Конечно, все это время я думаю о шантаже. Даже на следующий день после того, как я ей открылся, мысль о том, что я отдал в ее руки слишком серьезное оружие против себя самого, закралась в мои мысли. Но она вела себя как обычно, ничего не изменилось, и я расслабился, очевидно, зря.

Может, пока я думал, к чему могла привести моя излишняя откровенность, она уже стучала своими ноготками по клавиатуре, набирая это название, которое, возможно, придумала еще тогда, на яхте, когда меня тошнило словами, которые нельзя было больше сдерживать. Она написала ее так быстро, что я не мог поверить своим глазам, когда читал. Целые десятки страниц убеждал себя, что слишком эгоистичен, предполагая, что это обо мне. Не мог поверить, что она буквально раскрасила своим языком мою боль, расписала ее на необходимый объем слов и подала, как ни в чем не бывало.

Она хорошо понимала, какую бомбу принесла и подложила в мой кабинет. Это я видел по ее глазам: они не бегали, она их не прятала, но была полна решимости отстаивать необходимость существования этой книги. Она оправдывала свое предательство коммерческими выгодами. Деньгами. Популярностью. Предлагая подвесить меня за ноги на веревке на растерзание диким птицам и зверям, она говорила о том, что эта книга сможет многим помочь. А я в тот момент еще не понимал, о чем она говорит. Потому что даже в кошмарном сне не мог представить, что смогу увидеть то, что мучает меня уже больше года, написанным отличным языком М-литературы.

Маргарет оставила меня наедине с моим кошмаром и сбежала на остров. Кажется, если бы могла, она улетела бы в космос. Сложно представить, но, по всей видимости, она считает, что ей абсолютно все может сойти с рук, все дозволено. Не знаю, поняла ли она из нашего сегодняшнего разговора, что это не так. Что только необходимость абсолютной конфиденциальности нашего разговора вынуждает меня приехать к ней завтра же, а не ждать ее возвращения в город.

Присутствие там многочисленных гостей, этой ее прислуги, конечно, не может не мешать. Тем не менее, уверен, что нам удастся остаться наедине. Я не позволю ей считать, что она может манипулировать мной так, как захочет, что она сможет использовать мою откровенность против меня. Эту дурь я из нее выбью.

Конечно, Маргарет использовала мое участие в этом конкурсе, как трубку мира, которую протягивала мне, хотя мы и не ссорились лично. Общее занятие неизбежно сталкивало нас издали, но в итоге столкнуло бы достаточно близко, чтобы нам пришлось определить, какие отношения между нами.

Довольно долго мы общались тесно благодаря Джей Си, и новая встреча после всего случившегося должна была дать однозначный ответ: приятельствуем ли мы дальше или она сумасшедшая стерва, которую я не намерена прощать. Конечно, для меня существовал только второй вариант. Я не была поклонницей Маргарет и до их с Джей Си романа, теперь же она стала для меня настоящей красной тряпкой для быка. Оставалось надеяться, что наши пути могут идти дальше параллельно, а залы на писательских мероприятиях достаточно большие, чтобы мы могли отойти друг от друга подальше.

Когда меня пригласили судействовать на этой премии, я не знала, что она будет там председателем жюри. Мой агент убеждал меня, что любое появление на публике в таком ключе положительно скажется на продажах моих романов, а так как моя активность в социальных сетях практически равнялась нулю, он хватался за подобные приглашения с активностью фокстерьера.

На первой же встрече с организаторами, где присутствовали все члены жюри, все стало очевидно. Маргарет только со мной общалась с явной симпатией, отпускала замысловатые шуточки, комментируя, что понять их смогу только я, и другими способами всячески подчеркивала мой статус и авторитет. Хотя она и не льстила мне напрямую, не могу сказать, что ее старания совсем не имели успеха. Кроме того, что я явно поднялась во внутренней иерархии присутствующих после этой встречи, мне и самой это внимание было, к сожалению, приятно.

Тем не менее, вырвавшись из ее цепких лапок к вечеру, я сразу же поехала к Джей Си и рассказала об этом “случайном” столкновении с причиной его кризиса. Дальнейшие действия казались мне очевидными: всеми правдами и неправдами нужно было избежать продолжения участия в этом фарсе имени Маргарет. Однако Джей Си придерживался другого мнения.

– Мэдди, прошу, не делай этого.

– Что? – я была сбита с толку. – Почему?

– Я могу назвать тебе массу причин. Прежде всего – такие активности явно на пользу тебе как автору. Чем чаще тебя видят в качестве авторитета, тем лучше.

Я неопределенно пожала плечами: в этом был смысл, но для меня присутствие Маргарет все еще перевешивало очевидные плюсы.

– Ну и, во-вторых, я преследую свои эгоистичные цели… – пробормотал он как бы про себя.

Я изобразила мину на лице.

– Я не буду твоим шпионом в армии Маргарет Митчелл, Джей Си, даже и не проси. Мы ее вычеркнули. Она в прошлом. Пошла она. Даже видеть ее снова не хочу.

– Мад…

– Я серьезно! – взорвалась я. – Как вспомню ее слащавую физиономию сегодня, ее искусственную манеру говорить… Фу, даже трясет! Нет, не заставляй меня.

– Не буду. Но попрошу. Если она хочет с тобой дружить, ты могла бы узнать кое-что для меня.

– Ты все уже узнал, Джей Си, – спокойно сказала я, накрыв своей рукой его ладонь.

– Не все. Я уверен, что не все. Но она могла бы рассказать…

– Я и сейчас могу тебе рассказать: она эгоистичное бессердечное животное без капли эмпатии, вот почему она поступила так, как поступила.

– А если нет?

Я столько раз слышала этот вопрос с неуемными нотами надежды, что уже могла воспроизводить их сама с точностью до долей.

– Если ты права, я навсегда выброшу ее из головы, обещаю, Мэдди.

Я закатила глаза в медленном моргании, которое он не увидел.

– Но если нет… – он вздохнул. – Я хотя бы смогу все объяснить себе.

Были ли у меня шансы против этого? Конечно, никаких.

Чат с Маргарет Митчелл, 6 декабря

Кто-нибудь звонил?

Ничего важного.

Личные звонки?

Он звонил шесть раз.

Что ты сказала?

Что и раньше: ты просила не соединять и я не могу сказать, где ты.

У всех точно определены координаты места?

Да, Маделин Стоун уже в пути.

Билл приедет еще раньше.

Николас, видимо, будет позже всех, но я распорядилась, и комната для него готова.

Для Влади лучшая комната?

Да, как ты и сказала, пентхаус.

В трехэтажном доме это нельзя назвать пентхаусом.

Наверное.

Это даже не отдельный этаж.

Да, конечно. Я имела в виду, что она там будет одна.

Хорошо.

Купила ее любимые леденцы?

Да, стоят в вазочке на ее журнальном столике.

И в ванной…

Что?

И в ванной тоже стоят ее конфеты в вазочке.

Только в спальне.

Я четко попросила: на каждом столике.

Они стоят на столике…

И на столике в ванной?

Нет…

Исправь это.

ОК.

Агата, господи, не закатывай истерик, это всего лишь конфеты.