– Сейчас мы их спросим. Вот они. Девушки, вы, наверное, поняли, что речь шла о вас. Вы не будете возражать, если до возвращения Жана у вас в номере полежат в шкафу его вещи?

– Как, девочки? – спросила Светлана.

– Да, пусть полежат. Зато сразу поселят вместе, – ответила Анжела.

– Мы согласны, – ответила Люба.

Они оставили вещи в номере и ушли к морю. Купались. Загорали. Пили коктейли на пляже.

Вечером в гостиничном ресторанчике, за ужином, они обсуждали планы на будущее.

– Люба, а ты узнала, где этот учебный центр находится? – спросила Светлана.

– Конечно. Я же вам уже говорила. На Урале. Возвращаемся отсюда. Созваниваемся. Встречаемся в военкомате. Берём направление и едем туда – в Белореченск.

– И что, там точно годичные курсы переводчиков и военных корреспондентов?

– Да. Нам будут преподавать польский, литовский, украинский, немецкий и английский.

– Ого, а чего так много? Мы же за год не осилим.

– Для того, чтобы при необходимости пообщаться с туристом или с нарушителем, достаточно сто пятьдесят, максимум двести фраз. За год мы их освоим.

– Ясно. А что там за порядки?

– Как в армии. Подъём. Построение. Пробежка. Завтрак. Занятия. Обед. Наряд.

– О, это классно. Наряды примерять? Пьер Карден или Юдашкин?

– Да, маде ин Чугуев. Анжела, в армии наряд – это дежурство. В основном по очереди. В роте полы драить или на кухне картошку чистить.

– А кто там командует всем этим?

– Офицеры, прапорщики и преподаватели.

– А ты откуда знаешь?

– Ну, здрасте… я же с отцом всю жизнь по гарнизонам. Мы же только последние три года в Москве, а так по разным Лупопырдовкам. Иногда по году, по два ни одного гражданского лица, кроме учителей в школе. И то всё офицерские жёны.

– Слушай, а там же, наверное, пацаны, солдаты?

– Солдаты только в частях. А в этом учебном центре одни девушки. Девять-десять, а то и все двенадцать рот. Значит, больше тридцати взводов, то есть учебных групп.

– И что, у всех одинаковая программа?

– Нет, там же разные направления. У одних кавказское, у других азиатское, я предлагаю западное. Если хотите, пойдём на восточное. Будем учить китайский, корейский и японский. Или казахский, киргизский, таджикский, туркменский и узбекский. Эй, бёха кель джялям!

– Ого, а это что такое? Переведи, – спросила Светлана.

– Иди сюда, курва! – перевела Люба.

– Ого, ничего себе. Нет уж, давай лучше на западное направление. Правильно, Анжела? Ты как?

– А на немецком там тоже не чище. Дизе хуре зи виль нихьт мит мир шляфен.

– Ого, а это ещё что? – спросила Анжела.

– Юберцетцен аус руссиш? В переводе с немецкого на русский: эта курва не хочет со мной спать. Ха-ха-ха-ха, – перевела Люба.

– Ну, Любка, ты даёшь. Где ты всего этого набралась? – со страхом спросила Светлана.

– Поживёшь по гарнизонам, не такого наберёшься, – успокоила подругу Люба. – Короче, девки, я как вы. Мы же договорились: будем держаться вместе до замужества.

– Тогда давайте на западное. Не так оскорбительно звучит, – предложила Анжела.

– Договорились. Только в одной части нам по-любому не дадут служить. Но в одной бригаде – реально.

– Как это – в одной части нельзя, а в одной бригаде можно? – спросила Светлана.

– Ну, армейская бригада – это же не бригада маляров или бетонщиков. Это огромная военная толпа. И дислоцируется она примерно на территории одной области или республики, но в разных районах, – ответила сведущая в военных вопросах Люба.

– Ни фига не понимаю, но пусть будет так, как ты говоришь, – ответила Анжела. – Хотя, стоп. Не может такого быть, чтобы на одном участке границы круглые сутки был один переводчик.

– Молодец, Анжела, тебе армия точно будет на пользу. Логично. Ладно, посмотрим. Всё может быть.

– Хорошо. Всё. Точка. Действуем по намеченному плану. Анжела, твои предки не будут возражать? – спросила Светлана.

– Всё. У меня с ними полное «антанте кардиале».

– Ну что, идём спать?

– Пошли.

Ночью их разбудил стук в дверь.

– Кто там? – спросила Люба, подойдя к двери.

– Откройте, девушки! – послышался женский голос.

Люба открыла дверь. На пороге стояла администратор с каким-то незнакомцем.

– Девушки, извините, тут вот этот человек спрашивает месье Кутузьё.

– Какой ещё Кутузьё? Мы не знаем никакого Кутузьё. Здесь мы живём.

– Этот человек ищет француза по имени Жан-Поль Кутузьё.

– Можете посмотреть, но здесь нет никакого француза, а мы из России. – Люба включила верхний свет. – А я вспомнила вашего Кутузьё. Это тот француз, который в полдень уехал в косовскую Приштину.

– В Косово? В Приштину? – переспросила женщина.

– Да, туда.

– Тогда извините. Спокойной ночи.

Но едва они уснули, как их разбудил лёгкий удар в оконное стекло.

– Опять стучали, что ли? – спросила в темноте Анжела.

– Девчонки, кто-то на балконе! – прошептала Светлана. – Может, позовём дежурную?

– Подожди, надо посмотреть, – сказала Люба, подходя к балконному окну, и тотчас добавила: – Там этот француз.

– Надо открыть. Он, наверное, хочет забрать свои вещи, – сказала Анжела.

Люба открыла балконную дверь.

– Входите.

– Нет. Нет. Извините, пожалуйста. Я до утра не войду. Пожалуйста, свет не включайте. Положите, пожалуйста, вот это в мою сумку, – прошептал Жан-Поль, протянув маленький прозрачный полиэтиленовый пакет с дискетой и двумя флеш-картами.

– Вы знаете, что вас ищут?

– Предполагаю. Но вам не следует беспокоиться. Это может быть кто угодно, но только не власти. Пособники одной известной одиозной личности.

– И что, они чувствуют себя свободней, чем вы?

– Они местные. А я иностранец. Но так как моя миссия выполнена, то я постараюсь утром исчезнуть из страны.

У меня там, в сумке, парик. Дайте мне его, пожалуйста.

Люба взяла сумку и подала ему.

– Может, включить свет? Боковой.

– Нет, нет. Не надо. – Он достал из сумки пакет, извлёк оттуда парик и надел его. – Вы бы оказали мне неоценимую услугу, если б отвезли все эти вещи в Париж. Я вам всё оплачу. Сейчас же. Там, в Орли, вас встретят мои родители. Отдадите им – и всё. Деньги вот. У вас виза есть?

– Да, шенгенская.

– Ну как здорово.

– Да, но я с подругами.

– Они подождут вас. Вы же ненадолго. Вы сможете вернуться в тот же день. В крайнем случае – на следующий.

– Я боюсь. А вдруг они заподозрят меня.

– Я буду недалеко от вас.

– В самолёте?

– Да, и в самолёте, и там, в Орли.

– Всё равно, боюсь, – помедлив, ответила Люба. – Может, вам лучше быть рядом? То есть мы будем вместе. И вас не заподозрят. Они-то будут высматривать одинокого мужчину. А тут – пара. К тому же вы будете в парике.

– У вас детективное мышление. Я хотел предложить этот вариант, но боялся, что вы не примете. А тут вы сами предложили его. Хорошо. Значит, именно так и поступим.

Но мои вещи придётся нести вам. А ваши понесу я. Ведь вы возьмёте что-нибудь с собой? Вдруг придётся переночевать в Париже.

– Хорошо. Я согласна.

На регистрации Жан-Полю пришлось снять парик. В самолёте он тоже был без него. Но в самом Париже, сразу после прохождения пограничного и таможенного досмотра, он вытащил из кармана пакет с париком.

– Здесь-то зачем? – спросила Люба.

– Родителей удивлю. Интересно, узнают или нет.

– А сколько дней вы не виделись?

– Неделю.

Перед погранично-таможенным терминалом аэропорта Орли стояли два типа и всматривались в лица прибывших этим рейсом. И на выходе из здания аэровокзала тоже стояли трое и переговаривались:

– Странно. Похоже, что его нет. Не мог же он незаметно проскочить. Может, он не сел на этот рейс?

– Бек ошибиться не мог. Он видел, как этот писака на регистрации снял парик. Значит, он где-то здесь. А вот глянь-ка на того пижона с девкой. Похож на него. Вон, видишь, старики их встречают.