* * *

– Ваше сиятельство, я требую… нет, я настаиваю, чтобы вы оставались в постели хотя бы еще два дня!

– Бросьте, – князь продолжил одеваться, – вам уже достаточно заплатили. Я чувствую себя прекрасно и в ваших услугах больше не нуждаюсь.

Целитель поморщился, но откровенное хамство проглотил: слишком уж богатым и родовитым был пациент.

– К тому же у меня срочные дела. Вы и так продержали меня во сне непозволительно долго.

– Я сделал это ради вашего здоровья, – сухо ответил целитель, недовольно поджал губы, но вынужден был согласиться: – Однако если вы настаиваете…

– Дарье! – В комнату ворвался молодой человек, и взгляд князя потеплел.

– Ваше высочество. – Он поклонился, но принц быстро преодолел разделяющее их расстояние и крепко обнял.

– Я так рад, что ты жив.

– Что со мной сделается? У Робурских крепкая кость, – попытался отшутиться князь.

– Тебе просто повезло! – не купился принц, добавляя с упреком: – Если бы не тот целитель, мы бы уже не разговаривали.

– Кстати о нем, – оживился князь. – Вы его нашли?

– Шутишь? – вскинул брови Далмар. – Никто не признался. Побоялись, что за столь халтурную работу лишатся лицензии. Да и бездна с ним. Главное – ты жив.

Дарье нахмурился, покачал головой:

– А ведь я ее помню. Лицо такое… необычное. Глаза. Голос. Вот слов, что говорила, вспомнить не могу. А жаль…

Он вдруг явственно вспомнил приходивший к нему раз за разом сон: теплоту в том месте, где билось сердце, гладящие по лицу руки, полный печали взгляд и чужое дыхание, щекочущее шею, тяжесть на груди, сопение.

Это наваждение раз за разом брало его в плен. Нет, он должен ее найти хотя бы для того, чтобы разочароваться и снова жить по-прежнему.

– Что бы там ни думал твой целитель, она мне жизнь спасла. Покажешь место, где меня нашли?

Его высочество глянул неодобрительно, однако возражать не стал.

– Кажется, здесь. – Дарье наклонился над землей, поднял лист, испачканный чем-то бурым, принюхался и кивнул. – Определенно здесь.

Огляделся, пытаясь вспомнить подробности. Потом решительно зашагал вниз, к ручью, чтобы, спустившись, нос к носу столкнуться со стражей.

– И что здесь происходит?

Две группы мужчин замерли друг против друга. Охрана напряглась было, но, увидев знакомые лица и мундиры, расслабилась.

– Ваше высочество, ваше сиятельство, – шагнул вперед командир отряда стражников, – мы разыскиваем мага, напавшего вчера на жителей серой зоны. Ее видели вместе со старухой, которая проживает где-то здесь, под мостом.

– Под мостом? – недоверчиво нахмурился принц.

– Ее? – переспросил князь, оглядывая ручей, кусты, брезгливо принюхиваясь.

– Нашли! – крикнул подбежавший солдат, и обе группы устремились за ним.

Под мостом было пусто. Уходили… Дарье оглядел стены, присел, рассматривая пол, потом пощупал остывший бок бочки. Уходили без особой спешки. Не забрали только явный мусор.

– Здесь жило несколько человек. – Один из боевиков застыл, сканируя пространство.

– И мага среди них не было, – заявил он спустя несколько мгновений.

– Это точно? – растерянно переспросил командир.

– Магию здесь не применяли, – подтвердил мужчина.

– А почему был объявлен розыск? – поинтересовался Дарье, поднимаясь.

– Так это… – запнулся командир, явно нервничая в присутствии родовитых мужчин, – ее спровоцировали на нападение, но всплеск седьмого уровня…

Князь удивленно вздернул брови.

– …в серой зоне… Сами понимаете, подозрительно с трущобниками магу водиться.

– Подозрительно, – согласился князь, думая о том, что вся эта ситуация подозрительна. Его исцелили рядом с мостом. Под мостом жила трущобница, которая водилась с магом, но маг здесь не жил, точнее, не магичил, что одно и то же. А если она сбежала из другого сектора? Мало ли от каких проблем может потерять голову женщина, пусть и маг? Нет, маловероятно. Внешне она хайорка, а такие живут или в Белом секторе, или в Синем.

– Проверили, никто о пропаже дочери, сестры, жены не заявлял? – поинтересовался Дарье.

– Я читал утреннюю сводку, пропаж не было, – ответил принц, – да и сложно представить, чтобы это был побег из дома. Но знаешь, – он понизил голос, – случилось кое-что странное. Вчера обрушилась часовня древних, та, что над Свиргой.

Князь вскинул брови, нахмурился и спросил скорее у себя, чем у других:

– Но ведь мы ее проверяли? Камней Йорунга там не было?

– Проверяли, – подтвердил принц, – и ничего не нашли.

– Тогда, – Дарье задумался, – будем считать, что часовня отжила свое. А вот мага найти надо… – И добавил недовольно: – Не люблю подозрительных личностей, которые орудуют в нашем секторе.

Пусть трущобы официально не принадлежали ни одному из секторов и селились здесь жители всех частей города, желающие стать невидимыми для закона, синие уже давно отвоевали право контролировать серую зону, аргументируя ближайшим соседством с ней.

* * *

Два дня мы наслаждались обустройством нового жилища. Бабуля пропадала на хозяйской половине, каждый раз возвращаясь с каким-нибудь приобретением. Подозреваю, она их просто вынуждала поделиться, грозясь заболтать до смерти.

В первый день мы устроили грандиозную стирку и баню. Баней здесь служила небольшая пристройка к дому, которой нам под давлением бабули разрешили изредка пользоваться. Вода нагревалась в бочке, откуда ее следовало черпать в корыто или в ведро. В качестве нагревательного элемента выступали черные камни, раскалявшиеся докрасна, стоило хозяйке с ними что-то сделать. А вот воду мы таскали ведрами из колодца, и после нагрузки у меня противно ныла поясница.

Братьев бабуля помыла сама, оставив меня в одиночестве наслаждаться омовением, даже душистого мыла в плошке принесла.

На второй день мы привели комнату в порядок, помогли хозяевам со скудным огородом, поэтому на ужин у нас были запеченные корнеплоды со вкусом хлеба.

Все это время я активно учила слова чужого языка. Новое жилье вдохнуло в меня сил, окончательно примирив с этим миром. Я даже прошлую жизнь практически перестала вспоминать. Нет, она все еще снилась мне: работа, бабушка, какой-то бред из фильмов, но смазанно, точно сквозь залитое дождем стекло.

Плющ притворялся самым обычным браслетом. Камень тоже никак себя не проявлял и не стал, чему я крайне обрадовалась, уходить глубже, застыв, чуть углубившись в кожу.

Жизнь вроде как начала налаживаться, остались сущие мелочи: найти денег, чтобы эту самую жизнь поддерживать. Я уже намекала бабуле, что надо бы двигать в лес да искать нового скупщика цветочков, не поверю, что в городе он был единственный, но она мотала головой, сурово поджимала губы и отказывалась выходить на улицу.

Итогом нашего затворничества были: вылизанная комната, выстиранная одежда и легкая перестановка мебели. Я научила братьев играть в крестики-нолики, напряглась и вспомнила еще пару дворовых игр, пока хлынувший дождь не погнал нас домой.

Последние дни были теплыми, что давало надежду на начало, например, весны.

Бумагу я вытребовала. Желтую, замызганную. Такое чувство, что в нее что-то заворачивали. Писали здесь заточенным угольком, который быстро тупился и жутко пачкался. Буквы приходилось использовать печатные, но я была рада и такому. Правда, ходила потом вся чумазая: коричневые пятна на пальцах перекочевывали на лицо и шею. Зато душу грели удивленный взгляд бабули и восторженный – от ребятни. Я прям научным гением себя ощутила, когда продемонстрировала им написанное. Еще и прочитала произнесенные ими слова, которые записывала русским транслитом. Бабуля явно хотела спросить, как такая умная, красивая, еще и талантливая под мостом оказалась, но лишь мучила себя и меня вопрошающими взглядами, в которых читалась боль из-за неудовлетворенного любопытства.

Вольготная жизнь закончилась на третий день. С утра бабуля решила-таки выйти, потому что у нас заканчивались припасы. Мне строго-настрого было наказано сидеть дома, но кое-кто решил иначе.