Истероидная цель здесь проявляется отчётливо. Наличие в характере паранойяльности заставляет индивида даже этой, казалось бы, сугубо эгоистической цели, придавать общественное звучание.

Таким, как представляется, был Александр Фёдорович Керенский – глава Временного правительства в революционной России в 1917 году. Нельзя отказать ему в работоспособности, энергии, даре убеждения, но, в первую очередь, это был позёр, исполненный самолюбования.

Он не справился с реальными преобразованиями (создаётся впечатление, что он всерьёз никогда и не оценивал, какую ношу ответственности взваливает на себя, и не собирался по-настоящему работать, а только любил «выступать перед собравшимися»).

С его благословения и при его активном участии преобразовательная деятельность повсеместно была заменена иллюзорными декларациями, имитационными митингами и шествиями. При этом он сразу же по получении должности занял кабинет бывшего государя императора Николая II (находящегося в ту пору в ссылке, с семьёй), а ночевал в бывшей спальне его августейшей супруги – Александры Фёдоровны^[82].

Истероид всегда остаётся истероидом. Хотя Временное правительство и не выполнило ни одной из поставленных перед ним задач, но шума вокруг него было много. Керенского тогда буквально носили на руках, и имя его прочно вошло в историю России наряду с именами по-настоящему дельных и полезных людей.

Паранойяльность снабжает истероида своим специфическим инструментарием: целеустремлённостью, упорством в преодолении препятствий, неотступным желанием распространить влияние своей личности на как можно большее число людей, завладеть как можно более обширными ресурсами.

Она привносит в это сочетание энергию сильной нервной системы. С другой стороны, паранойяльность препятствует проявлениям истероидной гибкости, изменчивости, делает человека более жёстким, цельным, приверженным одной линии поведения, ещё менее внимательным к отдельным людям.

Таково большинство сегодняшних политиков, известных артистов, журналистов, бизнесменов. Это те, про кого можно сказать словами К.С. Станиславского, что они «любят себя в искусстве».

Кстати, сам Константин Сергеевич, судя по всему, был, в первую очередь, обладателем паранойяльного радикала, а уж потом – истероидом. Он создавал театр не только как учреждение, но и как явление культуры. При этом он активно привлекал внимание к своему детищу, не чуждался иллюзий, имитаций, играл роли в спектаклях. В его характере главным было сочетание 3, 1. Но не наоборот.

Внешне комбинация радикалов 1, 3 выглядит, как это описано в главе об истероидном радикале. Паранойяльность, как вы помните, не богата на внешние признаки и потому её влияние на оформление внешности, наблюдаемые формы поведения малосущественно. Разве что, в облике паранойял-истероида больше деловитости, сосредоточенности; больше убеждающих – ритмообразующих и направляющих – жестов в его пластическом арсенале. «Музейная» персонификация в оформлении обитаемого пространства, свойственная истероидам, при наличии паранойяльности в характере проявляется ещё более весомо, зримо, солидно.

Профессиональные предпочтения, сферы деятельности, в которых это сочетание получает наиболее полную реализацию, опять же, истероидные. Его обладатели – люди, стремящиеся к публичности, к славе, готовые оплатить это стремление своим трудом (не важно в какой сфере, лишь бы не прерывалось движение «к звёздам»). Написал роман (картину, диссертацию) – получил за него престижную премию, возрадовался. Вдруг конъюнктура изменилась, авторство романа стало отбрасывать невыгодную тень – запретил и упоминать-то своё имя в сочетании с опостылевшим названием, взялся за новое произведение (подчас, противоположное по смыслу). Для таких людей факт получения ордена гораздо весомее результата, отмеченного этим орденом. Притом, что результат этот они добывали честно, трудясь в поте лица^[83].

Успешная коммуникация с паранойял-истероидами требует не только комплиментов, но и оказания им реальной помощи в продвижении к известности. Хочет прославиться – ради Бога! Пусть старается, а остальные ему будут в этом помогать. Тот, кто думает, что этого не следует делать, что, наоборот, нужно чинить такому человеку препятствия (пусть, дескать, помучается, покряхтит, потолкает в гору камень) – уже вступил на путь разрушения взаимоотношений.

Что плохого в том, что человек реальными достижениями хочет создать вокруг себя ореол славы? Каждый стремящийся к этому должен получить такую возможность, ведь от этого выиграют все. В сотрудничестве люди обретают гораздо больше благ, чем в конкуренции за место под солнцем, – это закон социальных отношений. Так что помогать паранойял-истероиду в его стремлениях – святое дело! И не следует при этом забывать о тех областях профессиональной деятельности, в которых эффективнее всего реализуются дарования истероидов (пускай их самореализация осуществляется с паранойяльным упорством!).

Сочетание 1, 4 (эмотивно-истероидное). Это иллюзия, создаваемая изящными и гуманными методами.

Обладатель этого характера активно призывает окружающих взглянуть на него, послушать его, и, когда люди откликаются, предлагает им нечто красивое и приятное.

Яркая, сочная, не лишённая приятно удивляющей оригинальности внешность производит сногсшибательное впечатление, так как всем очевиден вкус, с которым использованы детали и приёмы создания имиджа. Не заметить такого человека и не восхититься им невозможно.

Ролевое перевоплощение, социальная мимикрия, осуществляемые им, как истероидом, наполнены эмотивным тактом и чувством меры. Желание нравиться не затмевает этому человеку разум. Благодаря эмотивности, он не забывает, что вокруг него – люди, которые тоже исполнены каких-то, своих собственных, желаний и надежд.

В то же время эмотивно-истероидное сочетание не предполагает созидательности, стремления к реальным результатам, подлинности чувств и мыслей.

У «влюблённого» юноши, оставившего на асфальте крупную надпись: «С добрым утром, любимая!», субдоминирующим радикалом в характере является эмотивность.

Он же не дебошем, не воплями демонстративно разгневанного и жаждущего любви самца привлёк к себе внимание, заставив говорить о себе полгорода, как это сделал бы эпилепто-истероид. И не стал он, как паранойял-истероид, добиваться от властей строительства дворца бракосочетания имени себя.

Он написал на пешеходной дорожке красивые добрые слова – и это очень по-эмотивному. Он мог бы, если бы имел хороший голос и музыкальный слух, ещё и спеть для любимой ночную серенаду. Но истероидная доминанта проявила бы себя в том, что он очень огорчился бы, не услышав аплодисментов соседей, а только увидев в окне силуэт растроганной возлюбленной.

Истероиду, а это прежде всего – истероид, не нужны глубокие чувства и осязаемые (я имею в виду желанную женщину) результаты, он жаждет и здесь лишь иллюзии успеха.

Общаясь с эмотив-истероидом, нужно одаривать его комплиментами, знаками внимания. Это легко. Как истероид, он оценит любые попытки в этом направлении. Как эмотив – извинит бестактность, неуместность, излишнюю выспренность и даже явное лицемерие.

Эмотивная уживчивость и доброжелательность повышает и без того широкую приемлемость в отношениях с людьми, свойственную истероидам. Но надеяться на подлинность всего увиденного и услышанного – ошибка. Ведь глупо думать, что артист, играющий Гамлета, каждый вечер действительно умирает на сцене. Как бы натурально это ни выглядело.

И если уж речь зашла об артистах: именно для этой профессии сочетание в характере истероидности и эмотивности, позволяющее даже заведомые иллюзии и имитации напитывать страстью, является профессионально необходимым. Впрочем, кто же откажется от статей, телесюжетов, публичных речей, светских салонов, торжеств, пресс-конференций, написанных, подготовленных, произнесённых, организованных и проведённых со вкусом и тактом?

Теперь о сочетании 1, 5 (шизо-истероидном). Им обозначается творческий поиск нестандартных путей самопрезентации.