Из привычек, культивируемых эпилептоидами, следует назвать, прежде всего, разнообразное коллекционирование, охоту и рыбалку, огородничество, ремесленничество и т. п. Эпилептоиды также понимают толк в различных оздоровительных технологиях и диетах. Нельзя сказать, что эти и иные подобные привычки эпилептоиды приобретают легко – с их вязкостью, малой подвижностью психики любая новизна вначале кажется пустой, лишней затеей. Но если первые шаги всё же сделаны, и вкус привычки начал уже ощущаться, развернуть эпилептоида обратно бывает почти невозможно.

Напомню, что все эти качества определяют эпилептоидную тенденцию – одну из нескольких, существующих в реальном характере. Поэтому, как бы ни подходил конкретный индивид под приведённые выше описания, как бы автор этих строк ни хотел выдать своих знакомых за эпилептоидов – это натяжка. В любом обладателе даже весьма выраженного эпилептоидного радикала можно (и нужно!) отыскать и другие радикалы, формирующие его поведение и, подчас, весьма существенно его видоизменяющие.

Управление эпилептоидным радикалом. Кажется, воспитывать эпилептоидного ребёнка – одно удовольствие. И аккуратненький он, и чистюля, и маму с папой слушает: сказано: «Домой!», идёт домой, как бы ни хотел задержаться на улице. Всё это так.

Эпилептоиды с детства обнаруживают страсть к порядку. По крайней мере, делать уборку в своей комнате их заставлять не надо, и уроки они учат сами, без напоминания и принуждения, и руки моют перед едой. В чём же подвох? Откуда ждать неприятностей? – И хотелось бы мне успокоить читателей, но нет. Не получится. У эпилептоидов есть две серьёзные особенности, недоучёт которых в воспитании может привести к большим проблемам.

Во-первых, эпилептоиды с уважением относятся только к тем, кого, с их точки зрения, есть за что уважать. И если родители (воспитатели) проявляют, к примеру, тревожную робость и растерянность там, где необходимы решительные действия, или по-эмотивному жалеют и сочувствуют соседям и родственникам, недостойным жалости и сочувствия, или, по-шизоидному, то и дело становятся жертвами примитивного обмана – эпилептоидный ребёнок перестаёт с ними считаться. Он может захотеть сам занять их место, взять на себя ответственность за общение с окружающими – и уж тут не забалуешь!

«Что-то вы перестали к нам заглядывать? Что давно не звоните, не приезжаете?» – спрашивают ничего не подозревающие родители своих друзей и близких. Те смущённо отворачиваются, деликатно (или от страха) умалчивая, что сынок (дочурка) приглашающих уже успел, в буквальном смысле, натравить на них собаку, наговорил им гадостей в телефонную трубку, не пустил на порог, сбросив их чемоданы с лестницы: «Понаехали, житья нет от вас! Всё прутся и прутся, как будто квартира резиновая». А соседу – дебоширу и алкоголику – двинул кулаком в глаз, чем разрешил, окончательно и бесповоротно, давнишний внутриподъездный конфликт в пользу своей семьи.

По-своему наладив коммуникации, эпилептоид потянет руки и к семейным ресурсам. Он станет упрекать родителей за то, что те нерационально тратят деньги, не берегут вещи, разбрасывают мусор по дому, слишком много сахара кладут в чай… Его протесты будут при этом основательны, замечания – не по-детски мудры, т. к. эпилептоид крайне внимателен к опыту окружающих. Он буквально впитывает технологии поведения, способствующие реализации его характера, подробно описанного выше.

Он с малых лет учится манипулировать людьми, держа их на крючке их слабостей, загоняя в «долговую яму», угрожая и насмехаясь. Кто знает, до чего это может довести ребёнка, которого его эпилептоидный радикал заставляет раньше времени взрослеть! Увы, не такая уж и редкость – дети, едва вступившие в подростковый возраст, но имеющие уже немалый опыт сутенёрства, воровства, хулиганства и мелких противозаконных спекуляций.

Следует учитывать, что для юного эпилептоида образцом для подражания всегда есть и будут люди, «умеющие жить». Как именно ребёнок истолкует это «умение», под чьё влияние попадёт – вот что должно заботить его воспитателей в первую очередь.

Во-вторых, важно знать, что если эпилептоид не получает возможности управлять средой своего обитания по-хорошему (т. е. технологично, с видимой отдачей), он обязательно будет пытаться делать это «по-плохому».

Проявятся протесты по эпилептоидному типу: драчливость, нападения на заведомо слабых сверстников, третирование взрослых «слабаков» (среди которых могут быть и учителя, и соседи, и родственники), издевательства над животными и т. д. Таким образом, интуитивно, эпилептоидный ребёнок постарается деморализовать всех, с кем имеет дело. Чтобы боялись, трепетали, отдавали ему всё, что он потребует, не возражали, не своевольничали «на его территории».

Совершенно ясно, что воспитательные воздействия должны направить эпилептоида в конструктивное русло и предотвратить подобные протесты. Гениальным педагогом для эпилептоидов на все времена останется А.С. Макаренко. Главным в его методологии было то, что он вытаскивал эпилептоидов (в т. ч. насильственно, если это было необходимо) из антисоциального «подполья», из трущоб и подвалов, и ставил их к станку.

Иначе говоря, учил их опираться в жизни не на разрушительную агрессивность (неприятную и самому эпилептоиду), а на склонность к ремесленному труду.

Великолепные ремесленники выходят из эпилептоидов! Профессионалы с большой буквы. Их не смущает и собственный ранний возраст – они готовы повзрослеть хоть завтра.

Важно в понятие «взрослость» вложить для них социальный позитив: квалифицированный труд, ответственность за семью. Это так внятно эпилептоидам, так притягательно для них, что этим грех не воспользоваться.

Тех же, кто инфантильно пытается видеть в эпилептоидных детях «милых пупсиков» как можно дольше, ждут, весьма вероятно, шокирующие открытия. Оказывается, их «шалун» пристрастился отбирать деньги у пьяных, калечить ради забавы бомжей, насиловать одноклассниц, угрожая им в случае огласки жестокой физической расправой… Как в известной грубоватой шутке: «Эй, мальчик, мальчик! Да ты чего, парень!! Отстань от меня, мужик!!!»

Область применения эпилептоидного радикала. Внимание к деталям, склонность к неспешной – в собственном темпе – работе делают из эпилептоидов, как мы уже говорили, точных и аккуратных технологов, мастеров-ремесленников.

Да, не удивляйтесь, хорошие хирурги, как правило, наделены выраженным эпилептоидным радикалом. Они придирчивы и требовательны к своим помощникам, они грубоваты, резки во взаимоотношениях, не любят «пускать слюни», избегают подолгу беседовать с больными «по душам». Зато они точны в движениях, чистоплотны и уж наверняка не забудут свой инструмент в теле пациента.

Рассказывают, что к знаменитому хирургу Николаю Ниловичу Бурденко как-то напросились на консультацию две женщины – мать и дочь. Консультация была внеплановая, в обход установленных правил, что страшно раздражало Бурденко, но он не отказал, потому что взволнованная мать в телефонном разговоре с ним умоляла осмотреть дочь и определить заболевание, которым страдала девочка. Многие врачи пытались это сделать, но так и не сумели поставить точный диагноз.

Надо же было такому случиться, но эти женщины умудрились опоздать к назначенному Бурденко времени. Опоздать серьёзно – минут на сорок. Всё же они решились войти в кабинет «светила» хирургии (нужда заставляла) и тут же выскочили обратно. Бурденко, не стесняясь в выражениях, грубо прогнал их прочь. При этом он, казалось, даже толком на них и не взглянул.

Женщины побрели по коридору, обливаясь слезами. Бурденко и этого было мало. Он вышел вслед за пациентками и продолжил распекать их за несобранность и безответственность. Когда поток его брани иссяк, Бурденко сделал паузу, и… назвал болезнь, от которой страдала девочка. Оказалось, и беглого взгляда этому сверхчеловеку было достаточно, чтобы всё понять. Впоследствии его диагноз был полностью подтверждён более детальным медицинским обследованием.