– Догадываются.

– Ну и ладно. Покажешь мне его?

– А как я тебе его покажу? Не домой же его на смотрины приводить.

– Ясное дело. Хотя бы фотку.

– А-а, фотку… Фотку можно. На днях сообразим.

Этот разговор стал не то чтобы катализатором, но повлиял, пусть и косвенно, на дальнейший ход событий.

– Слушай, а почему бы нам не сфотографироваться вместе? – предложила она во время очередного похода в парк. А то я везде одна да одна, хочется видеть рядом и мастера – того самого.

– Ты действительного хочешь? – спросил Лёха с недоверием.

– А почему нет? По-моему, это естественно.

– Вообще я об этом думал… Вернее, не о том, чтобы вместе, а снять тебя в студии, сделать настоящую фотосессию. Выставить профессиональный свет… Классно получится, тем более внешность у тебя модельная.

– Ага-а, модельная!

– Ну уж поверь – я знаю, что говорю.

– А что, у тебя и студия есть?

– Не у меня, а у моего знакомого. Правда, это на другом конце Москвы, но я договорюсь. Если тебе ехать не в лом.

– Где?

– В Алтуфьево.

– А с каких шишей у него студия? Он что, крутой фотограф?

– Никакой не крутой, просто работает в фотографии – на паспорта, пропуска всякие. Но оборудование для художественной съёмки у них есть. Сейчас, сама знаешь, народ почти перестал сниматься, если только на документы… Их могут скоро вообще закрыть – прибыли не приносят. А пока полное самоуправление. Короче, у него свои ключи есть. Если я на вечер попрошу, он даст.

– А-а, вот как…

– Если честно, я портретной съёмкой никогда не занимался, но раз есть возможность – попробуем. С освещением поиграем, с тенюшками… Но это далеко, вот беда.

– Да ладно, фигня. Договаривайся.

Договориться и попасть в студию удалось через пару дней. Открыв входную дверь, Лёха долго шарил в темноте, ища выключатель, и, так и не найдя, щёлкнул зажигалкой. Когда помещение, в котором принимали клиентов и выдавали заказы, залило светом, он запер дверь изнутри и жестом пригласил Алинку в глубь.

Если фотографироваться в ателье на белом фоне было для неё обычным делом, то оказаться внутри оборудованной студии, да ещё и с подиумом, стало настоящим волшебством. Алинку поразило обилие осветительных ламп, крупных фотокамер, всяческих зонтов, отражателей и треног.

– Это во всех салонах так? – удивлённо спросила она.

– Во всех или не во всех – не знаю, но тут одно старьё, – заявил Лёха, пренебрежительно оглядывая аппаратуру. – Думаю, из камер они используют одну, может, две, а вся эта светотехника – она сейчас на хрен никому не нужна: время другое. Мир на цифру переходит. И, взглянув на часы, по-деловому добавил: – Давай прикинем, что тут можно соорудить.

На тайных визитёров никто не давил – сотрудники в салоне ожидались только с утра, – однако оба они понимали, что после сеанса предстоит ещё неблизкий путь домой. Вот почему с постановкой света Лёха особо не усердствовал – сделал всё быстро и по минимуму. Оглядев антураж, Алинка спросила:

– А на чём мы сидеть будем?

– Я не подумал об этом, – почесал затылок Лёха. И, посмотрев по сторонам, торжествующе ткнул пальцем куда-то в угол. – О! Вот что надо!

Перехватив его взгляд, Алинка заметила небольшой топчан, обитый рассохшейся кожей, – скорее даже не топчан, а банкетку, похожую на школьную, только на массивных деревянных ножках.

– Вот на этой хреновине мы с тобой и усядемся, – продолжил Лёха. – Поможешь подтащить?

– Конечно.

Когда всё было готово и авторежим выставлен, Лёха подсел к Алинке и спросил:

– Как сниматься будем? В обнимку или чтоб никто ни о чём не догадался?

– Хм-м… Да мне всё равно, в общем. Можно пару вариантов – один «чтоб никто не догадался», а другой с «клубничкой». Ну, сам понимаешь.

– «Клубничка» разная бывает… Начнем с «не догадался». Выпрямись, руки на колени и смотри в объектив. Я тоже без вольностей.

Алинка деланно подчинилась. После десятка щелчков с дистанции Лёха встал, снял камеру со штатива и вместе с ней вернулся на банкетку.

– Зацени, что получилось.

– М-м… Все варианты клёвые, – прокомментировала она. – Вот только на этом я не очень… глаза полузакрытые.

Лёха тут же удалил забракованный снимок.

– Остальные устраивают?

– Ну да. Печатать будешь?

– А как же!

– Тогда для меня парочку-троечку любых – на твоё усмотрение. Когда сделаешь?

– Ну… завтра, может. Переходим к «клубничке»?

– Давай! – Алинка оживилась. – А как ты её себе видишь?

– Легко сказать, если б я знал…

Лёха встал, установил камеру на штатив, настроил и опять сел.

– Во-первых, мы обнимаемся.

Алинка с готовностью положила руку ему на шею и небрежно свесила кисть с плеча. Лёха ответил тем же.

– Дальше? – спросила она.

– Во-вторых, целуемся, наверное.

– Хм, это слишком просто…

– Ну, давай попробуем, как получится, а там видно будет.

– Ладно, включай свою камеру…

Лёха включил, их губы сомкнулись. И тут то ли аура студии подействовала, то ли осознание полной изоляции, то ли всё вместе, но их поцелуй вышел долгим и упоительным. Камера на автомате щёлкала и щёлкала, а они никак не могли оторваться друг от друга. Оба не поняли почему, да и не задумывались даже, но начали судорожно раздеваться – и вот оно, проникновение, первое в Алинкиной жизни. Позже, показывая сестре фотки и комментируя случившееся, Алинка призналась, что это было какое-то помутнение рассудка.

– А как он отреагировал на кровь? – спросила Машка.

– Да никак… А что, тут скрытый смысл есть?

– Нет, но… некоторые мужики не переносят вида крови.

– А он её и не видел: я её по ногам размазала.

– Ну, а на члене она ведь осталась? Что он сказал?

– Осталась. А я просто наврала: ой, типа, месячные начинаются – вот и всё.

– Да, забавненько… Ну что, добро пожаловать в мир взрослых!

                        III

Итак, посвящение во взрослость состоялось. Роман же с Лёхой длился ещё с полгода и увял, можно сказать, естественным образом. Так же тихо, как и с Севкой, только причины были иные. Если в общих чертах – вот они. Лёха прекрасно осознавал, что ни по стати, ни по статусу – а откуда ему взяться, статусу, если он совсем молод и папа у него не номенклатурная шишка – он Алинке не подходит, с её-то внешностью! Что связалась она с ним от банальной безысходности: достойного мужского контингента в их заведении не имелось, вот она и выбрала самый «щадящий» вариант. И она променяет его на кого-нибудь другого при первом удобном случае. Удерживать женщин возле себя любой ценой было не в Лёхином характере, – вот почему он никогда не навязывался. Алинка же убедилась в том, что Лёха, как ни крути, не тянет на героя её романа: неприметный, неоперившийся, хотя фотограф действительно классный.

Пищевой колледж был успешно окончен, и Алинке вновь пришлось задуматься о самореализации. Технологи требовались во многих местах, но ведь хотелось, как говаривала Машка, «и рыбку съесть, и кое на что сесть». А в их спальном районе одновременно «и съесть, и сесть» было невозможно. Хочешь приличную зарплату – мотайся ежедневно в центр Москвы, а потом обратно; не хочешь убиваться в дороге – тогда у тебя есть только один выбор: Бирюлёвский мясокомбинат, он в шаговой доступности. История этого предприятия развивалась на Алинкиных глазах. Во времена её детства и взросления комбинат производил колбасы, сосиски, сардельки и прочую мясную продукцию, распространяя на всю округу тошнотворный запах. После заката соцрежима он худо-бедно просуществовал несколько лет, но в итоге пал, не выдержав конкуренции. Его площади впоследствии оккупировали гипермаркет «Рамстор», продуктовый магазин «Копеечка», центр автозапчастей, кафе «Студия вкуса», салон-парикмахерская… Список можно продолжать и продолжать. Тем не менее, мощности комбината, изначально заточенные под производство еды, удивительным образом сохранились, и на момент, когда встал вопрос о трудоустройстве, предприятие вернуло себе статус-кво и даже расширилось. Теперь оно выдавало на-гора торты и пирожные – кухня с магазином «Полли», – а также хлебобулочные изделия, колбасы, окорока, пельмени, хинкали и прочие мясные полуфабрикаты. Последние продавались в двух конкурирующих точках – «Мяснов» и «Колбасная столица», причём обе располагались бок о бок.