– Догадываются.
– Ну и ладно. Покажешь мне его?
– А как я тебе его покажу? Не домой же его на смотрины приводить.
– Ясное дело. Хотя бы фотку.
– А-а, фотку… Фотку можно. На днях сообразим.
Этот разговор стал не то чтобы катализатором, но повлиял, пусть и косвенно, на дальнейший ход событий.
– Слушай, а почему бы нам не сфотографироваться вместе? – предложила она во время очередного похода в парк. А то я везде одна да одна, хочется видеть рядом и мастера – того самого.
– Ты действительного хочешь? – спросил Лёха с недоверием.
– А почему нет? По-моему, это естественно.
– Вообще я об этом думал… Вернее, не о том, чтобы вместе, а снять тебя в студии, сделать настоящую фотосессию. Выставить профессиональный свет… Классно получится, тем более внешность у тебя модельная.
– Ага-а, модельная!
– Ну уж поверь – я знаю, что говорю.
– А что, у тебя и студия есть?
– Не у меня, а у моего знакомого. Правда, это на другом конце Москвы, но я договорюсь. Если тебе ехать не в лом.
– Где?
– В Алтуфьево.
– А с каких шишей у него студия? Он что, крутой фотограф?
– Никакой не крутой, просто работает в фотографии – на паспорта, пропуска всякие. Но оборудование для художественной съёмки у них есть. Сейчас, сама знаешь, народ почти перестал сниматься, если только на документы… Их могут скоро вообще закрыть – прибыли не приносят. А пока полное самоуправление. Короче, у него свои ключи есть. Если я на вечер попрошу, он даст.
– А-а, вот как…
– Если честно, я портретной съёмкой никогда не занимался, но раз есть возможность – попробуем. С освещением поиграем, с тенюшками… Но это далеко, вот беда.
– Да ладно, фигня. Договаривайся.
Договориться и попасть в студию удалось через пару дней. Открыв входную дверь, Лёха долго шарил в темноте, ища выключатель, и, так и не найдя, щёлкнул зажигалкой. Когда помещение, в котором принимали клиентов и выдавали заказы, залило светом, он запер дверь изнутри и жестом пригласил Алинку в глубь.
Если фотографироваться в ателье на белом фоне было для неё обычным делом, то оказаться внутри оборудованной студии, да ещё и с подиумом, стало настоящим волшебством. Алинку поразило обилие осветительных ламп, крупных фотокамер, всяческих зонтов, отражателей и треног.
– Это во всех салонах так? – удивлённо спросила она.
– Во всех или не во всех – не знаю, но тут одно старьё, – заявил Лёха, пренебрежительно оглядывая аппаратуру. – Думаю, из камер они используют одну, может, две, а вся эта светотехника – она сейчас на хрен никому не нужна: время другое. Мир на цифру переходит. И, взглянув на часы, по-деловому добавил: – Давай прикинем, что тут можно соорудить.
На тайных визитёров никто не давил – сотрудники в салоне ожидались только с утра, – однако оба они понимали, что после сеанса предстоит ещё неблизкий путь домой. Вот почему с постановкой света Лёха особо не усердствовал – сделал всё быстро и по минимуму. Оглядев антураж, Алинка спросила:
– А на чём мы сидеть будем?
– Я не подумал об этом, – почесал затылок Лёха. И, посмотрев по сторонам, торжествующе ткнул пальцем куда-то в угол. – О! Вот что надо!
Перехватив его взгляд, Алинка заметила небольшой топчан, обитый рассохшейся кожей, – скорее даже не топчан, а банкетку, похожую на школьную, только на массивных деревянных ножках.
– Вот на этой хреновине мы с тобой и усядемся, – продолжил Лёха. – Поможешь подтащить?
– Конечно.
Когда всё было готово и авторежим выставлен, Лёха подсел к Алинке и спросил:
– Как сниматься будем? В обнимку или чтоб никто ни о чём не догадался?
– Хм-м… Да мне всё равно, в общем. Можно пару вариантов – один «чтоб никто не догадался», а другой с «клубничкой». Ну, сам понимаешь.
– «Клубничка» разная бывает… Начнем с «не догадался». Выпрямись, руки на колени и смотри в объектив. Я тоже без вольностей.
Алинка деланно подчинилась. После десятка щелчков с дистанции Лёха встал, снял камеру со штатива и вместе с ней вернулся на банкетку.
– Зацени, что получилось.
– М-м… Все варианты клёвые, – прокомментировала она. – Вот только на этом я не очень… глаза полузакрытые.
Лёха тут же удалил забракованный снимок.
– Остальные устраивают?
– Ну да. Печатать будешь?
– А как же!
– Тогда для меня парочку-троечку любых – на твоё усмотрение. Когда сделаешь?
– Ну… завтра, может. Переходим к «клубничке»?
– Давай! – Алинка оживилась. – А как ты её себе видишь?
– Легко сказать, если б я знал…
Лёха встал, установил камеру на штатив, настроил и опять сел.
– Во-первых, мы обнимаемся.
Алинка с готовностью положила руку ему на шею и небрежно свесила кисть с плеча. Лёха ответил тем же.
– Дальше? – спросила она.
– Во-вторых, целуемся, наверное.
– Хм, это слишком просто…
– Ну, давай попробуем, как получится, а там видно будет.
– Ладно, включай свою камеру…
Лёха включил, их губы сомкнулись. И тут то ли аура студии подействовала, то ли осознание полной изоляции, то ли всё вместе, но их поцелуй вышел долгим и упоительным. Камера на автомате щёлкала и щёлкала, а они никак не могли оторваться друг от друга. Оба не поняли почему, да и не задумывались даже, но начали судорожно раздеваться – и вот оно, проникновение, первое в Алинкиной жизни. Позже, показывая сестре фотки и комментируя случившееся, Алинка призналась, что это было какое-то помутнение рассудка.
– А как он отреагировал на кровь? – спросила Машка.
– Да никак… А что, тут скрытый смысл есть?
– Нет, но… некоторые мужики не переносят вида крови.
– А он её и не видел: я её по ногам размазала.
– Ну, а на члене она ведь осталась? Что он сказал?
– Осталась. А я просто наврала: ой, типа, месячные начинаются – вот и всё.
– Да, забавненько… Ну что, добро пожаловать в мир взрослых!
III
Итак, посвящение во взрослость состоялось. Роман же с Лёхой длился ещё с полгода и увял, можно сказать, естественным образом. Так же тихо, как и с Севкой, только причины были иные. Если в общих чертах – вот они. Лёха прекрасно осознавал, что ни по стати, ни по статусу – а откуда ему взяться, статусу, если он совсем молод и папа у него не номенклатурная шишка – он Алинке не подходит, с её-то внешностью! Что связалась она с ним от банальной безысходности: достойного мужского контингента в их заведении не имелось, вот она и выбрала самый «щадящий» вариант. И она променяет его на кого-нибудь другого при первом удобном случае. Удерживать женщин возле себя любой ценой было не в Лёхином характере, – вот почему он никогда не навязывался. Алинка же убедилась в том, что Лёха, как ни крути, не тянет на героя её романа: неприметный, неоперившийся, хотя фотограф действительно классный.
Пищевой колледж был успешно окончен, и Алинке вновь пришлось задуматься о самореализации. Технологи требовались во многих местах, но ведь хотелось, как говаривала Машка, «и рыбку съесть, и кое на что сесть». А в их спальном районе одновременно «и съесть, и сесть» было невозможно. Хочешь приличную зарплату – мотайся ежедневно в центр Москвы, а потом обратно; не хочешь убиваться в дороге – тогда у тебя есть только один выбор: Бирюлёвский мясокомбинат, он в шаговой доступности. История этого предприятия развивалась на Алинкиных глазах. Во времена её детства и взросления комбинат производил колбасы, сосиски, сардельки и прочую мясную продукцию, распространяя на всю округу тошнотворный запах. После заката соцрежима он худо-бедно просуществовал несколько лет, но в итоге пал, не выдержав конкуренции. Его площади впоследствии оккупировали гипермаркет «Рамстор», продуктовый магазин «Копеечка», центр автозапчастей, кафе «Студия вкуса», салон-парикмахерская… Список можно продолжать и продолжать. Тем не менее, мощности комбината, изначально заточенные под производство еды, удивительным образом сохранились, и на момент, когда встал вопрос о трудоустройстве, предприятие вернуло себе статус-кво и даже расширилось. Теперь оно выдавало на-гора торты и пирожные – кухня с магазином «Полли», – а также хлебобулочные изделия, колбасы, окорока, пельмени, хинкали и прочие мясные полуфабрикаты. Последние продавались в двух конкурирующих точках – «Мяснов» и «Колбасная столица», причём обе располагались бок о бок.