Ремни такого падения, естественно, не выдержали. Или они не были рассчитаны на такую нагрузку, или ответственный за фиксацию схалтурил, но ремень, удерживавший ее тело в районе груди, оставив ожог от рывка, треснул и разорвался.

Не долго думая, Наталья, прикусов губу от резкой боли, прокатившейся по всему телу, культей смогла дотянуться до ремня второй руки. Раненную руку фиксировать ей не стали - наверняка посчитав, что ей девушка не сможет оказать какое-нибудь маломальскоесопротивление, а зря! Когда зверь загнан в угол, он способен на многое!

Резкая боль, выстрелившая в глаз, заставила ее вскрикнуть, но Чернова не остановилась. Сжав зубы сильнее, девушка сумела подцепить бинтом культи стальную пряжку и неуклюже оттянуть ее в сторону так, чтобы язычок зажима отщелкнулся. Вовремя. Мертвец ударился в кровать с другой стороны. Ее тряхнуло. Что там происходит, девушка не видела, но, судя по звукам, кто-то еще пока живой отбивался от не совсем уже живого. Прямо за тонкой перегородкой из кровати, стоял неприятный хруст и слышался булькающий звук. Наталья телом ощущала возню у нее за спиной, от чего становилось только страшнее.

Сердце пропустило удар. Чавканье, казалось, раздавалось над самым ухом. Под боком стало сыро и тепло. Скосив глаза, замерев, Наталья увидела растекающуюся под ней лужу крови. Внизу живота кольнуло, словно кто-то изнутри схватил ее за кожу и потянул, выкручивая, вовнутрь. Губы задрожали, на глазах появились слезы, но она удержалась, лишь выпустила сквозь зубы остатки воздуха из легких.

Чавканье продолжалось. Крик и паника в лаборатории не стихали.

Девушка аккуратно отвела освободившуюся руку, дотянулась до раскиданных по полу инструментов. Скальпель - такое себе оружие, но человека им убить вполне возможно… Можно в порыве схватки и горло вскрыть и при неосторожной операции сосуд перерезать, и морду так располосовать, что коллектор не узнает, а вот толстый череп мертвеца пробить таким предметом вряд ли было возможно. Даже если в глаз ткнешь, и то не факт что достанешь до мозга. У некоторых и при жизни-то он размером с орешек… Да и вообще, против мертвеца – это одноразовое оружие – обратно можешь не достать, если неудачно ткнешь. Но ее целью был не мертвец. Зараженные волновали ее сейчас меньше всего.

Наталья, снова переждав спазм боли, аккуратно согнулась. Тело болело. Операция не прошла не заметно. Швы закровили, кожа лопнула в двух местах, но ей было плевать. Скорее всего, рывок, который она запланировала, будет для нее последним. Ей всего-то нужно было дотянуться до старика любым способом. Даже ценой своей жизни.

Нужно было его остановить! Малышу мертвецы ничего не сделают. Вряд ли для них он выглядит аппетитно, а Данил с Николаем рано или поздно доберутся до лаборатории и спасут его. Ее – уже вряд ли. Тут без помощи квалифицированных врачей не обойтись, а если то, что говорил Решетов, действительно, правда и она отравлена, то и нечего даже мечтать о дальнейших планах. Ее жизнь закончится здесь и сейчас – накачивала девушка себя адреналином. Нужно действовать! Малышу страшно! Его нужно спасти! Им перерезали пуповину, но незримую связь ребенка и матери не разрушить простым отрезанием плоти.

Силы пришли, словно из неоткуда. Конечно, если бы Наталья могла смотреть сквозь предметы, она бы увидела, что заточенный в капсулу младенец открыл свои ярко синие, почти фиолетовые глаза и смотрит на нее словно через пространство, пока еще неумело напитывая маму энергией. Она бы смогла понять, что все последние минуты, она действует уже не совсем по собственной воле… Что это его пробудившееся сознание ведет ее, помогая, усиливая собственные эмоции и желания, словно приправа в лапше быстрого приготовления.

Собрав дух и силы в кулак, а ноги под себя, Наталья выстрелила собой как пружиной.

Боль пронзила ее молнией, но тело уже было не остановить. Пара зараженных среагировали на нее, немного заторможено, не своевременно, что позволило девушке преодолеть половину расстояния быстрее, чем она думала. Но быстрее, это не означало – мгновенно. Это чуть медленнее, чем бы ей хотелось.

Ее схватили за руку, попытались остановить. Чернова выдернула культю, при этом, чуть было не упав, от новой вспышки боли. Но та же боль придала ей еще больше сил. Начало действию положено. Оставалось лишь завершить маневр. Тело слушалось плохо, но многого девушка от него не требовала. Главное ноги переставлять, держать вертикальное положение и крепко сжимать скальпель, который она вонзит в испуганную рожу Решетова. А она все ближе и ближе.

Пять метров… ноги скользят по уже мокрому от крови полу.

Четыре метра… Голова предательски кружится, и Наталью начинает заваливать на бок.

Три метра. Решетов пытается вскочить, но не успевает… Вытягивает руки в надежде закрыться, защититься.

Два метра. Старику все же удается опереться спиной о стену.

Метр…

На лице ученого отпечатался ужас. Настоящий. Древний. Такой, который сковывает все тело, заставляя мышцы деревенеть. Мозг ученого словно сжали тисками. Он не мог оторвать взгляда от разъяренной женщины. Обнаженная, вся в крови, со злобным лицом… и развивающимися волосами. Она была ужасна и прекрасна одновременно. Смертоносна и невинна. Решетов не мог описать собственных чувств в этот момент. Он хотел бежать и отдаться этой прекрасной воительнице без остатка. Обругать и признаться в любви. Унижать и восхвалять. Вырвать ей сердце чтобы растоптать и подарить свое… Сейчас она стала его целью жизни и ее концом.

Малыш закрыл глаза. Силы покинули его. Решетов вздрогнул, выходя из транса. Но было уже поздно. Острое лезвие скальпеля вонзилось ему в горло, вскрывая кожу, продираясь меж хрящами в трахею. Наталья вложила в удар все оставшиеся силы и инерцию разогнанного тела. У нее была всего одна попытка. Суицидальная. Последняя.

Они упали вместе. Решетов – захрипев, пытаясь перекрыть рану в горле. Наталья – обессилено, так, словно из нее вынули скелет. А сверху на них - два бывших подчиненных профессора. Голодных. Ничего не понимающих, жаждущих лишь крови и человеческого мяса.

***

Те же полчаса до катастрофы.

Военная база РФ «Полярка».

Первый надземный этаж.

База гудела как огромный улей. Гул голосов, перемешанный с кряканьем сирены, сбивал и отвлекал внимание. Красные всполохи аварийных ламп не давали сосредоточиться, пугая своими тенями.

Данил шел вперед осторожно, перекатываясь с пятки на носок, стараясь не шуметь. Автомат плотно прижат к плечу, мушка следует за невидимой точкой в пространстве примерно на уровне груди теоретического противника. Конечно, убивать просто так он не хотел. Он бы вообще хотел обойтись без жертв, но кто его будет спрашивать? Для обитателей базы, обычных солдат, выполняющих приказ или людей Резникова, он, капитан Данил Петров ­– теперь "враг номер один". В него будут стрелять без вопросов и разговоров, так что выбора у него нет. Хотя был… Данил снова мотнул головой.

- Задолбал! - прорычал он сам на себя.

Опять в голове сомнения: «Ему это все зачем? Мало смертей?» Друга больше нет, ему, так-то по хорошему, теперь все равно. Он уже в Вальхалле, в краю вечной войны или где там еще? Что таким, как они уготовано после смерти? А Байкал еще тут. Живой. Тоже пока «еще». Можно было бы уйти, но вот в том и загвоздка. Всегда во всем виновата эта ма-а-а-аленькая частичка «бы». Частичка-неуверенность. Если БЫ, что было БЫ… Но оно ведь как? Петров давно уже для себя решил: лучше плохо, но без сожаления, чем хорошо, но вот с этим «бы»… Да, дурак, что сюда полез… Что во все это встрял, но что теперь? Теперь надо как-то вылазить… И эта самая «бы» сейчас не давала ему просто развернуться и пойти обратно. Снова. Да, друга больше нет. Но он-то есть! Он тут, он жив! Нет! Решил – делай. А сделал – не сомневайся!

Впереди мелькнула тень. Данил замер на полушаге. Тень тоже замерла. Настала относительная тишина.