Когда об этом деле узнал первый секретарь Коммунистический партии Советского Союза Н. С. Хрущев, чьи потомки в наше время все сбежали США, он возмутился приговором и велел пересмотреть его. Их осудили на 15 лет, но и это не удовлетворило его и тогда был издан Указ об усилении борьбы с валютными операциями и внесены изменения в статью 88 Уголовного кодекса РСФСР и союзных республик, наказание по которой устанавливалось от 3 лет до смертной казни.

Уголовный кодекс, во всех странах, в том числе и в СССР, устанавливает, что наказание возможно только то, что действует на момент совершения преступления, это аксиома и она не подлежит изменению, но что такое закон, если начальство велело пересмотреть. Пересмотрели приговора Рокотову, Файбишенко и Яковлеву, приговорили их вначале к 15 годам лишения свободы, а затем опять изменили и приговорили к расстрелу.

С усилением борьбы за валютные операции многие «фарцовщики» уже предпочитали не рисковать и занялись только скупкой-перепродажей вещей, это уже относилось к статье за спекуляцию и была она не такая жестокая по наказанию.

В Ленинграде действовали свои «короли» валютного бизнеса и наиболее известный среди них был Михаил Яковлевич Дахья. Мне пришлось пару раз с ним столкнутся: первый раз где-то в 1986 году. Он был арестован и давал показания в следственном отделе тогда Куйбышевского районного управления внутренних дел. Понимая, что может попасть под весьма строгое наказание, он давал полные и развернутые показания на всех и на все. Следствие опасалось даже, что он долго не проживет, столько врагов он себе нажил, но обошлось. В 1987 году Дахья был осужден на 15 лет лишения свободы, но отбыл только пять лет и в 1992 году вышел на свободу. По всей видимости, все-таки опасался за свою жизнь и поменял фамилию на Романов-Херманссон. Стал легальным бизнесменом, занялся нефтяным бизнесом: был генеральным директором «Нефтепродукта», имел отношение к «Петронефтесервис», затем был заместителем генерального директора Новгородского деревообрабатывающего завода, руководил ЗАО «Юни-Лэнд». Была в 90х годах такая торговая кампания, торговали всем подряд. Где-то в это время я с ним встретился второй раз: был я уже начальником следственного управления Центрального РУВД и ответственным дежурным по району. Мне поступило сообщение, что на Тамбовской улице в борьбе за владение зданием схватились две группировки. Пришлось выехать и начать разбираться. Тут я и встретился с Дахья. Пришлось объяснить ему и его конкурентам, что если не прекратят, то через 15 минут здесь будет ОМОН и все, кто тут находится, через полчаса будут сидеть в КПЗ, как минимум месяц. В то время действовал Указ № 1226 от 14 июня 1994 года «О неотложных мерах по защите населения от бандитизма и иных проявлений организованной преступности», предоставляющий право милиции задерживать подозреваемых лиц в тяжких преступлениях, на 30 суток, для проверки причастности к совершенным преступлениям. Это всех убедило, и они мирно разошлись.

А 28 декабря 1999 года в 21.15 Дахья Михаил Яковлевич был застрелен из снайперской винтовки у парадного дома 5 по Казначейской улице, когда возвращался домой. Так, видимо, с ним все-таки рассчитались.

Это было где-то в 1972–1973 годах. Работал я тогда инспектором уголовного розыска 1 отделения милиции Санкт-Петербурга. В милицию я пришел после службы в армии и с криминальным миром до этого не сталкивался. Поэтому мне было все интересно и главное необходимо было изучать преступный мир. Не помню кто именно сказал, но звучало это, примерно, так: чтобы бороться с ним, надо его хорошо знать. Я учился в университете, там давали только общие понятия по криминологии. В высшей школе милиции (это теперь Университет МВД) изучали и обучали оперативно-розыскной деятельности, но не мне. Поэтому я стремился самостоятельно изучить этот мир в ходе своей повседневной деятельности и с некоторыми профессионалами преступного мира мне приходилось сталкиваться и даже многому учиться у них.

В то время, в нашей работе было основным не только раскрыть преступление, но его и предотвратить. Для этого даже существовали специальные показатели, по которым оценивали работу милиции. Некоторые из них были абсурдны, но нас не спрашивали, а требовали исполнения. Все ранее судимые состояли на учете и с ними мы должны были постоянно встречаться, беседовать, узнавать, как они себя ведут, в общем, держать под постоянным контролем.

В ходе этой работы я и познакомился с одним ранее судимым, назовем его Николаем. Привлекался он к уголовной ответственности 7 раз и все за карманные кражи, отсидел где-то около 20 лет, но на свободе был уже лет пять. В ту пору ему было 40 с чем-то лет. Работал он в жилконторе, сантехником. Но чувствовалось, что был начитан и не прочь похвастаться своим криминальным прошлым. Считал, что он принадлежит к высшей касте преступного мира и с презрением отзывался о мелких ворах, грабителях и прочих категорий преступников. С ним у меня установились дружеские отношения, которые могут быть между опером и ранее судимым. Я многое почерпнул в разговоре с ним о неписанных законах преступного мира, поведению их при совершении преступлений. О своих потерпевших Николай тоже отзывался пренебрежительно: «пусть рот не раззевает» или «рот корытом не делает». В ходе бесед с ним я узнал, что «карманники» тоже бывают разные: одни работают в паре, другие предпочитают работать только в одиночку. Сам Николай говорил, что работал только самостоятельно.

Вдвоем работают чаще всего, так называемые «ширмачи», которые прикрывают чем-то руку, проникающую в карман или сумку потерпевших и тут же передают похищенное напарнику, тот исчезает. «Трясуны» – этих вообще может быть три или четыре человека, которые окружают потерпевшего и начинают его трясти, хлопать по плечам и извлекают портмоне даже из внутренних карманов. Среди этой публики много глухонемых. Мне приходилось сталкиваться с потерпевшими от них, чаще всего они предпочитали иностранцев. Но могут работать они в транспорте, когда много людей. Они обычно прижимаются к потерпевшему и точным ударом выбивают из кармана бумажник. «Писаки» или «писари» – это публика работает с помощью половинки бритвы или остро заточенной монеты. Могут подрезать пиджак или куртку, если видят, что во внутреннем кармане лежит что-то существенное и успевают его подхватить, могут разрезать сумку и вытащить кошелек. «Рыболовы» – эти кадры чаще всего работают в поездах, устраиваясь на верхней полке с помощью рыболовного крючка вытаскивают кошелки или любое имущество, которое им приглянулось. «Щипачи» – эти предпочитают работать на массовых мероприятиях вдвоем, один отвлекает внимание, другой воруют. «Марвихеры» – предпочитают работать в ресторанах и кафе и так далее. Много их, желающих поживиться за чужой счет и «разевающих рот пошире».

Я интересовался, как он стал «карманником», что к этому его привело. Николай рассказал, что после войны было время голодное, отец погиб на фронте, мать целыми днями пропадала на работе и он был предоставлен сам себе. Хотелось постоянно кушать, и он проводил все свободное время на рынке, где можно было что-то украсть с прилавка. Как-то раз он приметил паренька немного старше, который приноровился к одной бабке и стал тянуть из ее кошелки кошелек. Парнишка заметил, что он наблюдает за ним, подмигнул и приложил палец ко рту. Затем вытащил кошелек и скрылся в толпе. Николаю понравилось с какой сноровкой это было сделано. Через несколько дней опять же на этом рынке они случайно встретились, и парень узнал Николая, подошел к нему и предложил яблоко. Так зародилась их дружба. Звали этого парня Иваном, был всегда веселым и не жадным. Предложил научить Николая воровать и стал обучать как личным примером, так и на практике, прикрывая его. С этих пор, как рассказал Николай, он и стал «карманником». Через год где-то, обоих все-таки поймали и определили в учебно-воспитательную колонию. Но не перевоспитали. Так и пошло дальше. Чем старше становился, тем больший срок получал.