— Это не я обещал, это… самогон, — ответил Боря сам себе уже на улице, снова понимая, что до психических заболеваний с такими перипетиями жизни один шаг.

Он снова попытался дозвониться до младшего брата, но тут до него самого дозвонились. И ни кто-нибудь, а сам Василий Степанович Дедов.

— Степаныч, здорова. Как отдыхается? Как там Зоя? — тут же ответил ему Боря, отряхивая ноги и усаживаясь на водительское сиденье.

— Да вот на Самуи добрались. Экскурсия у нас. Вода бирюзовая, обезьяны орут из джунглей. Трансвеститы рослые с сиськами торчащими на фут-корте бананы с ананасами раздают. Жить можно. А Зоя просит тройничок устроить. Мол, верхняя часть транса мне, а нижняя — ей. Ну или передняя ей, а задняя — мне. Но я походу, старовер. Не рискну. Эх, им бы в баскетболистки податься или в волейбол играть. А они только хер в стрингах проветривают. Не рационально! Но здесь пока только три пола. А в мире, поговаривают, уже шестьдесят. А я только пять насчитать способен: он, она, оно, они и не мы. А где ещё 55 взять? Дальше только маты на уме. Но «долбаёб», «говно» и «мудчилла» почему-то не подходит. В них, мол, уважения нет. Но ярко прослеживается оттенок ненависти. А у некоторых даже пятно страсти имеется. Но я от таких стараюсь держаться подальше и молчать себе в тряпочку, пока не депортировали.

Боря даже не улыбнулся. Заграница есть заграница. Там свои заморочки. Не до неё сейчас.

Сантехник только спросил в лоб:

— Слушай, а если бы ты узнал, что Нине Альбертовна наворовала за свою жизнь в конторе Светлый Путь больше, чем ты смог бы за две жизни заработать, то что сказал бы?

— Что закусывать надо, — послышалось из динамика. — А что?

— А сорок миллионов вам тринадцатой зарплатой случайно никогда не выдавали? Ну или там… премией? — сделал последнюю попытку не наговаривать на человека Глобальный.

— Помню один раз ведро картошки насыпали, когда в приватизированном колхозе душевые наладил им без очереди, — попытался припомнить бонусы от работодателя Степаныч. — Точнее, нам целую телегу той картохи привезли в штаб управляйки, но после всей делёжки мне только ведро и досталось.

— Понятно.

— Чего тебе понятно?

— Степаныч, давай вечером созвонимся. Дела сейчас. Поздравь там Зою. Всё… не скучайте.

— Ага.

Наставник отключился, так и не рассказав, откуда подруга дней его суровых столько наворовала. А Боря тут же снова на телефон посмотрел, пальцем в контактах полистал, пока на «Коба» не остановился.

— Моисей Лазаревич, добрый день. Вы случайно не знаете, где Роман?

— Приветствую, Борис. Нет, не знаю. Сегодня же выходной. Дал им день в себя прийти от творческого угара. А завтра пусть снова пашут от зари до зари. Но если хоть немного умные, как вы, то и сегодня пишут материал в бомбоубежище. Только проветрили.

— Моисей Лазаревич, ну что вы такое говорите? С вентиляцией на студии всё в полном порядке. И всегда есть где помыться, — укорил Боря коллегу по музыкальному бизнесу полушутя.

— Ваша правда, Борис. Но они же рокеры, а чем засаленнее и длиннее волосы, тем проще махать хаером. Всё, мне пора.

— С праздником супругу вашу. Передавайте привет Саре… Ивановне.

— Ибрагимовне, — поправил продюсер. — Да уж, передам. Только о вас и говорит, Борис… Бывайте!

Убрав телефон в куртку, Боря вскоре приехал к студии. Дверь в бомбоубежище была закрыта на ключ. Открыл своим. Спустился в катакомбы и тут же понял, что внизу кто-то есть. В коридоре горел свет.

Пройдя мимо кухни, Глобальный рассчитывал найти всех за стеклом и у аппаратуры звукозаписи, но вместо этого звуки раздавались из кабинета режиссёра.

С тяжёлым сердцем Боря открыл дверь и замер с приоткрытым ртом. Вся мужская часть группы с четырёх сторон работала над… Диной. Насчёт сторон хоть по компасу ориентируйся, ибо с востока, поддерживая правый сосок и поглаживая правую булочку ответственной режиссёрки группы, трудился гитарист с кликухой Кинг-Конг, обнажённый по пояс. Тогда как с запада левая грудь и правая булка досталась Моне-Монаху, одежды на котором вообще не осталось, если не считать носок. С юга во всей красе виднелась мохнатая задница басиста Лютого, активно обрабатывающего задний вход, доверив запасной большому пальцу. Ну а королём севера на этот раз был клавишник Дичь, которого Дина держала под уд и туда же говорила, как в микрофон:

— Так, ты, с тыла, давай-ка поактивнее! Рома, как картинка? Соски видно?

Картина была бы не полной, если не присутствие Новокурова за установленной стационарно камерой у стола кабинета. Он снимал с северо-востока, из-за стола к двери. И когда дверь открылась, в кадр неожиданно попало новое действующее лицо.

— Боря! — воскликнул выбывающий солист группы Город на Неве. — Какими судьбами?

От известия о новом действующем лице произошло сразу следующее: Дину начало накрывать оргазмом, а волосатый настолько, что мог прикрываться пышной причёской вместо одежды на любом пляже Дичь начал финишировать прямо в неё.

— Не в меня! — тут же запротестовала Дина, но клавишник лишь повёл головой в разные стороны и ответил.

— Но тут больше никого нет.

И продолжил спускать.

— Нихера себя вы тут клип снимаете, — только и добавил Боря, когда Дина опустилась на колени и с кулачка треснула Дичи по орудию труда.

А все остальные, кроме оператора, тут же протянули:

— Ну-у-у-у!

— Весь кайф обломал!

— Да мы только разогрелись!

Лютый сразу добавил:

— Мы же команда! А басистам только в команде дают. И то — спасибо!

В кабинете настойчиво пахло потом и алкоголем. Все были навеселе.

Боря только покачал головой, так как рукой или ногой качать было в этой ситуации бессмысленно. Но поскольку Роман не участвовал в корпоративной оргии, шанс на немедленное супружество ещё был.

«Хочет он того или нет, но ячейку общества через год создаст!» — заверил Глобального его внутренний голос и тише добавил: «По-братски».

Дина принялась одеваться, а сантехник отвёл Новокурова в сторону предложением:

— Рома, надо поговорить… Кстати, где Лида? Только не говорите, что она в магазин пошла за добавкой.

— Дома она. Выходной же! — ответил рыжий брат, пьяненько улыбнувшись. — Да и мы тут…отдыхали от её суровой дисциплины. Имеем право! Мне же завтра в призыв идти. Вот и провожают.

— А это вот всё — что? — обвёл пальцем Боря всю комнату.

Рома скривил лицо, пожал плечами и выдал:

— Клип записываю! На телефон сброшу, чтобы не так скучно служить было.

— Уже призыв? — округлил глаза сантехник.

— А чего тянуть? — ответил Новокуров, хихикнув. — Я же в пограничники иду. Туда, в десантуру и в ракетчики в первую очередь оформляют. Остальных пох… по… остаточному принципу берут!

— Ладно, слушай меня внимательно, — добавил брат и выложил ему план действий на ближайшую жизнь минуты за две. В конце повествования они тихо-мирно помирали с Лесей на одной кровати, взявшись за руки.

— Нихуя себе расклад! — удивился Рома и присел на диван, чтобы переварить информацию, откуда и добавил. — А в чём мой интерес?

— Брату помочь! — повысил голос Боря, который сам для брата сделал за последние месяцы столько, что на дюжину братьев хватило бы.

— Не, ну чё? Поженимся, — кивнул Рома. — Годик поживём. Потом же всегда развесить можно. Так? А раз она год меня подождёт, то и я потом её год… потерплю.

Боря уже хотел начать набирать сообщение, чтобы сразу отправить, как только выйдет наружу. Дело, мол, свершённое. Всё на мази. Но от переписки отвлекла Диана.

Она как раз оделась и теперь, взяв его под руку, вывела в коридор.

— Слушай, Боря. У нас неплохой коллектив сложился. Творческий, — начала она вместо «извини, что растлеваю твою группу». — Но нам реквизита не хватает. Сгоняешь за хуйцами и костюмчиками?

— Нет, — обрубил Боря, снова стараясь вернуться к телефону. — Занят я.

— Ты не можешь сказать сегодня девушке «нет», — хихикнула она, но его лицо было настолько непреклонным, что решила подсластить пилюлю. Тогда она сама достала телефон из джинсов и показала ему скриншот. — Вот. Смотри.