Стэнли успокоился. Хотя он ещё не испытывал уверенности в способности здраво размышлять и адекватно реагировать, всё же, заведя машину, отъехал от тротуара и, поддавшись умиротворяющему ритму, неторопливо поехал на Хармони-сквер.
* * *
Хотя в Розвинде и нет ярко выраженного Китайского квартала, тем не менее большинство выходцев из Поднебесной отдаёт предпочтение району Оак-парк. Здесь не наблюдается привычного для азиатской общины засилья суши-баров и лавочек с сушёными корешками, но каждый второй его житель замешан на пряном куличном тесте. Вывески в Оак-парке дублируются на китайском и японском, а многие рестораны и кафе оформлены в красно-золотых тонах с резными иероглифами, стараясь выглядеть, даже если на самом деле таковыми не являются, восточными. Многолюдные улицы освещены большими раскрашенными фонарями – местные жители обычно допоздна ходят по магазинам и ужинают в кафе, закрывающихся далеко за полночь.
Несмотря на поздний вечер, большинство заведений гостеприимно светились, подтверждая мнение о работящих азиатах, которые прикладывают значительные усилия, чтобы дать своим детям лучшее образование, какое только могут себе позволить, открывая следующему поколению более широкие перспективы.
Витти прогуливался по тротуару, мощённому фигурной бетонной плиткой, с любопытством осматривая замысловатые витрины, оформленные в соответствии с многовековыми традициями культуры, зародившейся за тысячелетия до европейской. Витиеватые надписи выглядели как произведения искусства, а товары иногда выкладывались грандиозными инсталляциями. Витти не являлся ни знатоком искусства, ни даже тем, кто им вообще интересуется, но увиденное в Оак-парке ему определённо нравилось, хотя он и не смог бы сформулировать причины этого даже для себя.
Ли Мин держал антикварный магазинчик на углу Санрайз-авеню и Моссрок-стрит – в удалении от наиболее оживлённых мест, где арендная плата слишком высока, но в достаточной степени на виду, чтобы снискать какую-никакую известность.
Пройдя по ярко освещённой, праздничной Санрайз-авеню и получив от этого изысканное удовольствие, Витти свернул к принадлежавшему Мину «Застывшему времени».
Магазинчик не мог похвастаться большими красочными витринами, но хозяин придал ему самобытный, запоминающийся стиль. В небольшом закутке за стеклом возвышалась пагода из лакированного палисандра, а окружающие её стены украшала панорама древней китайской гористой местности с деревеньками на склонах и горящими вдоль нарисованных вьющихся тропинок маленькими фонариками. У самого края сидел, таращась на прохожих выпученными стеклянными глазами, раскрашенный гипсовый самурай, держа на коленях церемониальный японский меч или его очень неплохую подделку. Вывеска была сделана из искусственно состаренной бронзы на фоне из чёрного с красноватыми прожилками мрамора.
Витти толкнул деревянную, тоже выкрашенную в чёрный цвет дверь, и о его приходе негромко известили меланхоличные колокольчики.
Ли Мин сидел за большим потемневшим столом из красного дерева в окружении множества старинных вещей, столь же невозмутимый, как Будда. О том, что он заметил посетителя, можно было судить только по мимолётному взгляду с прищуром, оценивавшему, принесёт ли этот визит прибыль. Обойдя стоящий у двери манекен в средневековых рыцарских, слишком блестящих для подлинных, доспехах и миновав полки, уставленные серебряными портсигарами, керамическими и бронзовыми фигурками, макетами замков и вовсе уже потерявшими название штуковинами, Витти оказался перед старым антикваром, молча и бесстрастно наблюдавшим за его перемещениями.
Мин не боялся грабителей. Во-первых, он оказывал услуги различным влиятельным личностям, которых мог попросить об ответной услуге – например, чтобы незадачливый грабитель больше не беспокоил нужных и уважаемых людей. А во-вторых, всё самое ценное хранилось в солидном, намертво вмонтированном в бетонную стену, двухсекционном сейфе в кладовке, доступ в которую защищала стальная, запирающаяся на два надёжных замка решётка, и Витти мог поручиться, что заставить хозяина их открыть не выйдет даже под угрозой смерти. К тому же в основном Мин зарабатывал не следами минувшего, а продажей информации и документов, которые никому не пришло бы в голову красть, так как они представляли ценность исключительно для заказчика.
Мин не любил попусту тратить время, поэтому ходить вокруг да около не имело смысла, как и настаивать на выполнении заказа, если он по каким-то причинам не хотел за него браться. Зная эти его особенности, Витти перешёл сразу к делу.
Когда он умолк, непроницаемый китаец взял лежащую на подставке справа от него трубку и не торопясь принялся её набивать. Оставшись доволен результатом, так же неспешно Мин вынул из бокового кармана расшитой шёлковой куртки спички и закурил, погрузившись в размышления.
Витти знал и то, что поторапливать Мина не стоит, – он всё равно будет равнодушно смотреть сквозь тебя своими раскосыми глазами, словно видит за твоей спиной не увешанные давно отслужившими своё предметами стены, а открывающиеся его взгляду глубины мироздания. Как бы ни старался посетитель добиться внимания, Мин ответит, лишь когда примет решение и оценит риски и труды в некоторой сумме в долларах, хотя иногда казалось, что в такой атмосфере гораздо уместнее прозвучали бы дублоны или тетрадрахмы.
Наконец Мин выпустил длинную струю пахучего дыма и вернул трубку на место.
– Задача несложная, но мне не нравится шпионить за соплеменниками, особенно если после этого они могут пострадать, – медленно проговорил он с характерным акцентом, пристально уставившись в глаза просителя.
Витти знал, что на соплеменников этому последователю Сунь Цзы9 наплевать и он просто набивает себе цену. Хотя плата за получение документов была назначена достаточно щедрая, Витти и не думал сорить деньгами и платить за услуги косоглазого вымогателя дороже, чем они могут стоить.
– Сколько? – спросил он прямо.
– Пятьсот долларов, и завтра к вечеру у тебя будет та информация, которую ты просишь.
«Вот же наглый сукин сын! – подумал Витти. – Вряд ли она стоит хотя бы половину этой суммы».
– Могу предложить двести, если информация будет завтра вечером, и двести пятьдесят, если завтра днём.
– Я могу навлечь на себя гнев Куан Кун. Если он посчитает, что мои действия несут зло, я буду должен принести ему щедрое пожертвование, дабы умилостивить. Четыреста долларов, и информация будет завтра вечером.
– Я дам тебе двести пятьдесят долларов и оплачу благовония, чтобы ты мог принести их в жертву своему богу.
– Сжечь благовония в курильнице – это хорошее подношение, но хорошие благовония дороги. Жертва могущественному богу, способному лишить меня богатства и покоя, не может быть меньше, чем сто долларов. Триста пятьдесят долларов, и информация будет у тебя завтра днём.
Витти задумался. В принципе, сумма его устраивала, но если не торговаться с изворотливым китайцем до последнего, тот сочтёт его простачком и с этого момента за любую помощь будет драть три шкуры.
– Триста долларов, и я обещаю, что не причиню вреда указанным тобой людям. Мне просто надо задать им несколько вопросов, и твой бог не будет гневаться, если ты пожертвуешь ему благовоний на пятьдесят долларов.
Мин сунул в рот трубку и, прищурившись, затянулся. Помолчав около минуты, он ответил:
– Хорошо. Триста долларов, и ты получишь информацию завтра вечером. Но если ты обманешь мои ожидания и кто-то из этих людей пострадает, Куан Кун10 будет рассержен недостаточным за столь тяжёлый проступок подношением, а значит, я потеряю много денег, которые ты должен будешь мне компенсировать.
Витти усмехнулся и покачал головой. «Вот же ушлый пройдоха, уже пытается оговорить штраф, но вряд ли с безобидными расспросами возникнут какие-то сложности».
– Хорошо, никто не пострадает! Мы договорились?