Рыкова своими насмешками разбудила в Димке настоящего Конона-Варвара, желающего отомстить кровью. Только не своей, а, естественно, кровью врага, почетное звание которого получил новенький.
Ермаков так рьяно взялся за дело, что о сборище га футбольном поле оповестил всех до одного пацанов и чуть не пригласил туда же Нинель Семёновну. А это в принципе было бы с его стороны самоубийством. Впрочем, всем остальным тоже досталось бы по первое число.
Классная руководительница, конечно, пришла бы обязательно, и даже поприсутствовала, выслушав все доводы «за» и «против». Впрочем, довод у Ермакова был лишь один — «против». Против того, чтоб этот напыщенный, наглый мальчик из Москвы учился в одной компании с правильными, порядочными пацанами.
Но потом, скорее всего, Нинель Семеновна вручила бы нам ведра, тряпки и заставила бы мыть окна. Может, полы. Может, стены. Тут, смотря какая фантазия придёт ей в голову. Потому что Нинель Семёновна искренне считала, все проблемы — следствие дури в голове, а дурь в голове — следствие лишнего времени. Значит, лучшее лекарство от любых проблем — это труд. Он забирает все лишнее время и страдать дурью просто некогда.
Дело в том, что Нинель Семеновна, помимо любви к своему предмету и жесткой дисциплине, имела еще одну маниакально-навязчивую идею. Все должны дружить. В рамках класса — особенно. Именно поэтому, начиная с четвертого класса, у нас не было выбора. Мы дружили добровольно-принудительно, потому что она устраивала нам совместные экскурсии и коллективные походы в кино, в цирк, в лес. Дни рождения тоже непременно были знаковым событием. Когда в месяце не хватало дней рождений, мы дружно отмечали государственные праздники чаепитием и пирогами, которые приносили из дома. Мне кажется, не будь Нинель рьяной атеисткой, мы бы и на церковных собирались классом. Настолько целенаправленно и целеустремленно она толкала нас в светлый мир школьной дружбы.
Поэтому, да. Если бы классная руководительница хотя бы предположила, что в доверенном ей коллективе зреет тревожная ситуация, то Ермаков, скорее всего, в тот же день стал бы лучшим другом Никиты Ромова и за их дружбой лично следила бы Нинель Семеновна. Хотя, может, оно было бы к лучшему. Но участие классной руководительницы я пока что не рассматривал. Да и как это будет выглядеть? Не бежать же к ней с жалобой или доносом. Пока обойдусь сам.
В своем энтузиазме с организацией собрания Диман так увлёкся, что чуть не спалил его перед учительницей истории.
Дело в том, что после физики у нас по расписанию значилось черчение, но к счастью, Кирпич не пришёл. Кирпичом мы назвали учителя рисования. Он же два года вводил нас в загадочный мир заводских деталей. Эти детали вполне могли маячить на горизонте у многих из нашей школы в виде хоть и не очень прекрасного, но будущего. Из-за того, что большая часть жителей района трудилась на заводе, юное поколение часто связывало свою судьбу с тем же местом. Преемственность, чтоб ее.
Кирпичом Петра Сергеевича прозвали из-за цвета лица. Оно у него постоянно было красное. Не розовое, не периодически меняющее цвет, а именно красное. Всегда, в любое время суток, независимо от настроения. И проблемы с сосудами тут точно не при чем.
Кирпич жил в соседнем доме, в девятиэтажке, поэтому каждый ученик в школе знал, по какой именно причине Петр Сергеевич обладает таким цветом лица. Мы просто периодически эту причину наблюдали лично. Иногда это происходило вечером, а иногда даже утром. И он действительно мог пропустить урок. Через пару дней снова появлялся. У него, наверное, находилась какая-то уважительная, официальная причина. Все-таки без уважительной причины его вряд ли стали бы держать в школе.
Вот и сегодня вышло именно так.
— Ждете урок черчения? — Спросила Нинель Семёновна, появившись в дверях кабинета.
— Поганый признак. — Еле слышно буркнул Макс. Он еще от недавнего урока истории не отошел. А тут — снова любимый классный руководитель.
— Черчения не будет. — Сообщила Нинель счастливым голосом.
Половина класса сразу же воспряла духом и потянулась к портфелям. Наивные. Никогда нельзя недооценивать эту женщину.
— Будет классный час. — Закончила она свою речь, с еще более радостным выражением лица.
А радостное выражение у Нинель Семёновны — то еще испытание. Потому что добрее в этот момент она не выглядит. Наоборот. Когда классная руководительница улыбается, возникает такое чувство, будто ей точно известно о каждом из нас нечто очень, очень пакостное.
— Ну ё-мое… — Протянул кто-то из пацанов.
Всем уже не терпелось быстрее выскочить из школы и рвануть на футбольное поле. Мужской половине класса, конечно.
Борьба с буржуазными элементами в лице Ромова и его жвательной резинки — дело хорошее, но, что еще лучше, можно будет погонять в футбол. Ермаков хитрый тип. Он точно знал, где устраивать пацанячий совет, чтоб никому в голову не пришло соскочить.
— А если кто-то будет использовать отвратительные дворовые словечки, то классный час может затянуться на гораздо большее время. — Нинель Семёновна закрыла дверь и направилась к учительскому столу.
Следующие минут двадцать мы решали насущные вопросы. Насущные, с точки зрения классной руководительницы. Сбор макулатуры, сбор металлолома, первое родительское собрание, список мероприятий, запланированных на ближайшее полугодие. Поход в лес, пока стоит хорошая погода, поход в Театр Юного Зрителя, когда начнется плохая. В общем, все как обычно.
— Откуда у нее столько задора? Обзавидуешься. — Прошептал за моей спиной Толик Демидов. — У меня бабушка ненамного старше, и ей кроме лавочки возле подъезда ничего не надо.
— Молчи. — Тут же вмешался Славик, который рядом с ним. Обычно за одну парту сажали мальчиков и девочек вперемешку, но наша «Камчатка» была, видимо, самой одарённой. Нас не трогали, — А то сейчас если услышит, будет нам какое-нибудь внеклассное мероприятие. В футбик охота уже погонять.
К счастью, наши переговоры остались незамеченными Нинель Семеновной, потому что внезапно, привычный ход классного часа оказался сбит очень непривычными событиями.
— Ну что ж. Хорошо… Значит, эти вопросы мы решили. — Классная руководительница что-то пометила в большом блокноте. — Теперь вопрос для проформы. Старостой остаётся Наташа Деева, верно? Никто не имеет возражений…
Договорить Нинель не успела. Именно в этот момент резко взметнулась вверх рука Рыковой.
— Говори, Лена. — Классная руководительница удивилась, конечно, но она не предполагала, насколько возрастет ее удивление от следующих слов Рыковой.
— А почему Деева? Почему уже который год староста именно она? Я вот тоже участвую во всех школьных мероприятиях. Занимаюсь гимнастикой, между прочим. Пишу стихи. Их даже в «Пионерской правде» напечатали. И потом, я тоже отличница. Круглая.
Лена произнесла это слово с таким выражением, будто все остальные отличницы квадратные, овальные или треугольные, а вот именно она — особенная. И тут же стрельнула глазами в сторону Никиты Ромова, который по-прежнему сидел с ней за одной партой.
А тому, как раз, судя по неизменно скучающему выражению лица, вообще было плевать и на Рыкову, и на ее внезапно проснувшиеся амбиции.
— Подожди… — Нинель Семеновна реально растерялась. Это выглядело настолько удивительно, что весь класс замолчал, уставившись на классную руководительницу. Мы никогда не видели ее в таком состоянии. — Ты что? Ты тоже хочешь быть старостой? Но ведь до этого вы все постоянно отказывались. Сколько я спрашивала? Никто не желал брать на себя эту ответственность.
— А теперь вот не отказываюсь. Теперь наоборот, очень хочу. — Рыкова вздернула подбородок и решительно расправила плечи. — Я тоже выдвигаю свою кандидатуру на этот пост. Пусть класс решает. Да, ребят?
Рыкова повернулась сначала налево, потом направо. Она взглядом искала поддержки у всех одноклассников.
— Совсем девка умом тронулась. — Снова прокомментировал за моей спиной Демидов. — Похоже, Ермак прав. Если мы этот вражеский элемент не исключим, у нас так все отличницы передерутся. Ну, Деева, ладно. Она списывать не даёт. Ее не очень жалко будет. А Ленка — товарищ надежный в этом плане.
