На это Песцу ответить оказалось нечего, и он замолчал, ушел в себя. Или в меня? Во всяком случае я очень надеялся, что если он сейчас и занимается самокопанием, то это инвентаризация знаний по артефакторике, а не выкапывание моих потаенных желаний и секретов.
Тем временем дядья дошли до сожалений и раскаяний за то, что портят друг другу жизнь.
— И как мы до этого докатились, Олежка? — тяжело вздохнул дядя Володя.
— Как — не знаю, а вот про когда — могу ответить. Все началось с твоей женитьбе на Алке. Это было закатом рода Вьюгиных.
— Олег, не начинай, — возмутился дядя Володя, моментально выпадая из ностальгического настроя. — Столько, сколько сделала для рода Алла, никто из нас не сделал.
— И не поспоришь. Но только все ей сделанное — со знаком минус. Она — гробовщик Рода, — припечатал Олег и, возможно, что-то добавил бы еще, если бы не зазвонил его телефон.
— День добрый, Аристарх Петрович.… Конференция?… В Дальграде?… Звучит заманчиво, но я не уверен, что Шелагин даст разрешение… Без изображения проигрывателя только фотографии, полученные при проигрывании видео? Хм… Это может сработать. Но все равно нужно разрешение. Раскопки княжеские, артефакт и диски — их.… Если разрешение получите, я только за.… Илья? Думаю, на пару дней разрешение в академии можно взять… Да-да, подъеду непременно, всего хорошего, Аристарх Петрович.
Разговор с Лихолетовым его немного успокоил, поэтому, убрав телефон в карма,н брату он сказал:
— Вов, мы сейчас с тобой просто бессмысленно поругаемся, поэтому будет лучше, если мы с Ильей уйдем. Но совсем скоро у меня будет доказательство моим словам. Только прошу тебя вообще никому об этом не говори, а то мы с твоим племянником закончим как Соня.
— Олег, — поморщился дядя Володя, — прекрати видеть везде заговоры. Разумеется, я никому не скажу, но исключительно чтобы ты не выглядел глупо. Ты не прав по поводу Аллы. Одно ее унижение перед Живетьевой, чтобы Илье добавили ритуалом два круга, чего стоит.
Олег не удержался и начал хохотать. От души, вытирая выступившие на глазах слезы и сгибаясь пополам.
— Вов, как ты думаешь, почему Алка?..
Договорить он не успел: я пнул его по ноге, так, чтобы второй дядя не видел, потому что это был даже не намек, а почти прямое объяснение, а мы решили пока не вовлекать дядю Володю.
— Что ты хотел спросить, Олег? — нахмурился дядя Володя.
— Ладно, проехали, — остыл тот. — Потом, все потом. Мне нужно к Лихолетову.
— А Полигон? — удивился я.
— Сходи один, мне непринципиально. Вов, спасибо за все, пока.
Он поднялся из-за стола, я последовал его примеру и тоже попрощался с дядей Володей. До Полигона меня Олег отвез, да еще и поблагодарил по дороге, что я его вовремя остановил. Ну так, как заходит речь о тете Алле, он сразу выходит из себя и взрывается. А дядя Володя ее чуть ли не мученицей считает и это кого хочешь из себя выведет. Я помянул добрым словом Власова, научившего меня держать себя в руках, а то бы мы непременно выложили все дяде Володе именно сегодня.
Живетьева тем временем выехала в аэропорт, и я прекратил ее слушать: все равно при свидетелях она отыгрывает роль бабушки божьего одуванчика, а значит лишнего не скажет.
На Полигоне мы не резервировали сегодня комнату, потому что не знали, когда освободимся, но я надеялся на удачу, так как время было непопулярным. Удача мне улыбнулась, и для меня тренировочная комната Полигона нашлась. На этом мое везение закончилось, потому что, направившись к выделенной комнате, я столкнулся с Грековым.
— Ба, кого я вижу, — обрадовался он. — Как говорится, на ловца и зверь бежит. Колись, Песцов, мазь от тебя?
— Какая еще мазь? — огрызнулся я, сразу сообразивший, о чем речь идет, но решивший отпираться до последнего.
— Какая, какая… Противоожоговая. Не свисти, что тебя там не было. Ваш грузовик стоял совсем недалеко от больницы.
— Алексей Дмитриевич, в толк не возьму, о чем вы, — спокойно ответил я. — Последний раз грузовик я брал, чтобы привезти саженцы. Ни в какой больнице меня не было. Извините, у меня время оплаченное уже идет, мне бы пойти.
— Ты там зелья, что ли, готовишь? — хохотнул он. — В толк не возьму, зачем тебе, с твоими тремя кругами силы, Полигон. Он и мне-то не особо нужен.
Из-за угла вывернул Шелагин, но меня уже понесло.
— Потому что вы его не умеете использовать.
— А ты умеешь? — с насмешкой спросил Шелагин и бросил своему подчиненному: — Притормози, Леша. Даже если мазь сделана Ильей, это не преступление.
«Нужно ему сказать про планы Живетьевых, но как-нибудь поосторожнее».
Кажется, судьба давала возможность поговорить с Шелагиным наедине. Только решить нужно, о чем ему рассказать, а что пока лишнее, потому что недоказуемое.
— А я умею, — с вызовом ответил я. — И могу доказать. Но только вам и под клятву.
— Под клятву?
— О том, что вы никому не передадите эту информацию без моего разрешения.
— Александр Павлович, я бы пацану доверять не стал бы, — вмешался Греков.
Я повернулся к нему. Бесил он меня жутко. В том числе и потому, что я вынужден закрывать пробелы в его работе, в то время как он ходит здесь с довольной рожей и лыбится.
— А я бы вам доверять не стал. Вас давным-давно надо уволить за несоответствие занимаемой должности.
— Да ну? И на основании чего ты делаешь такие выдающиеся выводы? — зло спросил он.
— Хотя бы на основании того, что моя мать погибла по вашей вине.
— Твоя мать, щенок, погибла по вине твоего наркомана-папаши, что бы тебе в уши ни дудели Вьюгины.
— Хватит! — резко бросил Шелагин и взял меня за плечо. — Пойдем покажешь, как правильно использовать Полигон.
— А заодно он тебе по ушам поездит, — напрочь забыв о формальной субординации, бросил Греков придвинувшись. — Смотрю, в его роду умений хватает. Его сучка-мать знатная лгунья была. Врала как дышала.
Двинул ему я в челюсть от души.
— Не тебе, скотина, марать имя моей матери!
Шелагин встал между нами.
— Я сказал: хватит! — рявкнул он. — Заткнулись оба. Алексей Дмитриевич, по морде ты за дело получил. Нечего оскорблять тех, кто не может за себя постоять.
— Извиняться не буду. За правду извиняться не привык, — отрезал Греков, буравя меня ненавидящим взглядом. — Нельзя замарать того, кто сам в грязи по уши, щенок. А тебе, Сашка, я скажу: хочешь опять оказаться оплеванным — нянчись со своим Песцовым, но меня потом не вини.
Он махнул рукой и двинулся дальше по коридору, обойдя нас по широкой дуге. И правильно сделал: желание наподдать ему у меня было слишком сильным, чтобы я смог устоять, окажись он в зоне досягаемости. Не удержала бы меня рука Шелагина, которую он опять положил на мое плечо.
— Не пропало желание показывать мне секреты Полигона? — с легкой насмешкой спросил он.
— Если у вас не пропало желание дать клятву и есть при себе оружие, — в свою очередь ответил я, отводя взгляд от ненавистного Грекова, — то я готов хоть сейчас.
— Оружие всегда при мне. В чем там клясться нужно?
— В том, что вы никому не передадите эту информацию без моего разрешения. Вообще ничего из того, что вы узнаете в том зале Полигона, где мы будем, не станет достоянием кого бы то ни было.
Шелагин усмехнулся и клятву такую дал. Когда же мы вошли в тренировочную комнату и я активировал защиту, он внезапно сказал:
— Чтобы не было недоговоренностей. Я очень любил твою мать, я хотел на ней жениться, но ее вранье убило все между нами. Греков питал некие иллюзии, потому что связи между ней и Федоровым не находил, и он, признаться, взбесился, когда Зимин подтвердил, что ты не мой сын.
— А он подтвердил, что я сын Федорова? — заинтересовался я.
— Зачем это было проверять? Илья, ты же не собираешься утверждать, что Зимин ошибся и ты мой сын? Я в это не поверю. Детей у меня быть не может. Это подтверждено несколькими целителями.
Интересно, все ли они были из Живетьевых или Ведищевы тоже отметились?
