Они подлетаю, вытаскивая телефоны и кажется бегут следом за мной.

Дальше — вакуум.

Помню, как подлетаю к дочери, осматривая ее со всех сторон.

— Не двигайся — всхлипываю, убирая с ее лба растрепавшиеся волосы.

— Меня тошнит и все чешетшя–плачет моя доченька, а я даже обнять ее не могу, потому что велик риск перелома.

От бессилия мне хочется умереть.

Кто-то подает красный ворсовый плед, я тут же накидываю его на Варю.

Окна наших комнат выходят на неухоженную территорию. Здесь небольшой сад и слава всем богам траву здесь ни разу не подстригали. Все поросло бурьяном. На него-то и приземлилась моя крошечная доченька.

Теряю рассудок выжидая бесконечно долгие минуты до приезда скорой и молюсь-молюсь-молюсь…

Скорая приезжает не одна.

Осветив вечерние сумерки красно-синими мигалками возле общежития тормозит полицейская машина. Мне их не видно, но их фирменное освещение подгоняет мой обед к горлу.

Издаю предистеричный хрип, когда вижу, что в нашу сторону бегут врачи.

Я верю, что они ее спасут и ужасно боюсь, если нет.

— Не двигали? — спрашивает молодая женщина бросая в мою сторону цепкий взгляд.

На мне короткие джинсовые шорты и серая растянутая футболка, которой лет семь, не меньше. Волосы выбившись из гульки прилипли к мокрым щекам, а еще в моем желудке два бокала вина и это ужасно! Это просто катастрофа!

— Нет — шепчу, наблюдая за манипуляциями неотложки.

Варю перекладывают на широкое одеяло и утаскивают в машину скорой помощи. Видимо кто-то сообщил медработникам, что каталка здесь не проедет.

Мне не известно, кто вызвал скорую и что ей наплел, но те прихватили с собой хвост, который только усиливает мою панику.

Вытирая слезы,дрожащими пальцами, впихиваю пыльные ступни в свои кроссовки.

Их мне притащила Марина, которую я не сразу заметила.

— Я с вами поеду — шепчет, накидывая на мои плечи длинную клетчатую рубашку.

Просовывая в нее руки ловлю себя на мысли, что это вещь Егора…

Он оставил ее миллион лет назад, когда однажды решил, что ночует у меня.

Я сказала, что он заберет эту рубашку только через мой труп, потому, что мне просто маньячески была необходима его вещь.

Я везде вожу ее с собой…

Пусть она уже давно потеряла его запах и пахнет скорее деревянным шкафом, чем селективным парфюмом, я не могу расстаться с куском ткани, которая когда-то прилипала к телу любимого мужчины.

Вздернув от внезапно накотившей дрожи плечами, забираюсь в скорую.

— Вот твои документы — шепчет Марина, просовывая мне в руки розовый рюкзак. Мы не так давно были в поликлиннике на прививке и я сложила все в рюкзачок своей дочери.

Нашла же как-то — горько усмехаюсь, наблюдая, как умело ощупывает мою дочь молодая женщина-врач.

Пока мы едем до отделения больницы, я погружаюсь в какой-то коматоз.

В больнице мне задают много вопросов. Сначала врачи, затем полиция, тащившаяся всю дорогу

следом за машиной скорой помощи, словно в неотложке везут серийного убийцу.

Варю увезли на обследования и я все время поглядываю на входную дверь кабинета, умоляя вселенную поторопить врачей.

— Завтра с вами свяжутся из органов опеки — звучат приговором слова капитана полиции Вязева Н. А.

Поймав мой взгляд своим, смягчает тон, добавляя — так положено.

Этот мужчина человечен по сравнению со своим коллегой, потому что второй открыто хамил, выводя меня на истерику.

Всхлипывая, читаю протокол выезда ни черта не улавливая смысла в написанном и дергаюсь от резкого стука.

В кабинет заходит сонный директор колледжа вспарывая меня гневным взглядом.

Я устроила ему проблем и я это прекрасно осознаю, когда устроившись рядом со мной он гневно цедит:

— Бестолочь безответственная…

Новые спазмы охватывают горло, мешая дышать. Обхватив дрожащими пальцами ручку, ставлю размашистую подпись, тайно мечтая о том, что бы все это поскорее закончилось.

Мне хочется забиться в угол, а еще больше обнять свою маленькую доченьку и уснуть на нашем старом диване под дурацких “ Барбоскиных”, которых я уже слышать не могу! Но сейчас я бы пересмотрела все-при все серии…Клянусь!

Барков дежурно отвечает на вопросы капитана, а я ловлю себя на мысли, что мне с ним неприятно сидеть рядом.

Он однажды позволил нам с братом заселиться в одной секции и сделал это с таким гребанным одолжением, словно швырнул мне в лицо объедки с барского стола.

Я знаю, что на него надавила Марина. Моя подруга очень пробивная и надо ли говорить, что когда я вернулась с дочерью в город, рассчитывая начать новую жизнь, она сделала все возможное и невозможное, чтобы мне помочь.

— Вы можете навестить свою дочь, как освободитесь.

Подняв голову, вижу в проеме приоткрытой двери медсестру и она к моему облегчению выглядит расслабленной.

Я до боли в пальцах сжимаю ручку, поочередно наблюдая за присутствующими.

К моей радости, ей не делают замечание, а мне позволяют спросить о ее здоровье.

— С ней все хорошо? — вою, стирая слезы.

Хочется с разбегу удариться головой об дверь, так мне сейчас хреново.

Ну вот что я за мать, а?

Тихо засмеявшись медсестра произносит:

— Испуг, ушиб локтя, пара ссадин и множество волдырей от крапивы…

Облегченно выдуваю из легких воздух, на миг позволяя себе не думать о том, какие последствия ждут меня завтра.

Моя девочка в порядке и это сейчас самое главное.

Меня даже не напрягает разговор с директором колледжа и если он скажет нам валить за горизонт не думая заберу дочь и брата из его дряхлого общежития.

Из-за приоткрытых дверей слышатся уверенные шаги, а через несколько секунд кабинет заполняет знакомый голос, от которого я распахиваю глаза.

— Разрешите? — произносит Егор, глядя прямо на меня.

Его глаза пробегают по мне обеспокоенным взглядом и задерживаются на рубашке.

На той самой, которую я хранила не смотря на все дерьмо, что мне пришлось пережить после нашего расставания. Он задерживает свое внимание на этой вещи жалких две секунды, а потом смотрит прямиком в мои заплаканные глаза.

Получаю выстрел в сердце, когда он втянув в себя удушливый воздух кабинета дергает кадыком.

Глава 15

Настоящее

Егор

— Ну и где твоя знакомая? — ворчит отец, постукивая пальцами по столешнице из красного дерева.

Хороший вопрос — молча раздражаюсь, набирая Семёнову.

Где-то в глубине души я подозревал, что она меня продинамит, но все же надеялся, что в ее голове достаточно мозгов, чтобы этого не сделать.

Моё нутро нетерпеливо дергается от ее игнора. Хотел же по-человечески все сделать: вытащить из общаги, с ребенком помочь. Я в конце концов о дочери не знал и блять не отказывался! Я не отрицаю, что в нашем с Леськой прошлом дохера моих осечек, но теперь-то мы можем нормально поговорить, как взрослые люди и прийти к перемирию.

— Она задержалась на целых десять минут… Не думаю, что твоей знакомой удастся меня удивить настолько, чтобы я смог закрыть глаза на ее непунктуальность и несобранность.

Отец отпивает воду , сверля меня негодующим взглядом.

Знаю, что он прав и все такое, но я спать не смогу спокойно, если не вытащу Олеську из задницы, в которой она до сих пор сидит.

Вообще у меня вся жизнь покатилась кувырком и я не представляю, как ее вернуть на исходную позицию.

С Сашкой я был честен, теперь хочу такую же правду вывалить на своего отца.

Ослабив галстук, решительно отбиваю его взгляд своим, твердо произнося:

— Это не просто знакомая, пап…Это мать твоей внучки.

Мне даже становится неловко, когда у отца идет носом вода и он подавившись водой, закашливается.

Новость шокировала его даже больше, чем я ожидал.

Поддавшись вперед, колочу раскрытой ладонью по спине, ожидая, когда папа продышится.

— Что за шутки? — тихо взрывается отец, грохая стаканом. Между нами сквозит напряжение на которое мне впервые за эти пять лет по хер и это чувство очень напоминает мне то беззаботное время, когда я назло ему поступил в шарагу.