© Истории по сценариям Алексея Лебедева, Дмитрия Яковенко, Татьяны Беловой, Светланы Мардаголимовой.

© ООО «Смешарики»

© ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Крош и Ёжик сидели на розовой скамейке у реки. Друзья нежились в золотистых лучах закатного солнышка и уплетали за обе щеки спелый, хрустящий арбуз. Вода тихонько плескалась о камни берега, камыши ласково шуршали на ветру. По лапам бежал сладкий сок, а под ноги то и дело падали чёрные семечки.

– Хорошо! – сказал Ёжик, довольно похлопывая себя по округлившемуся животу.

– Ага, – улыбнулся Крош и выплюнул семечко: – Тьфу!

Его друг продолжал:

– Хорошо, что жизнь так устроена, что можно вот так вот: вытащить на пригорок скамейку, сидеть на ней, есть арбуз…

– Согласен, – громко чавкая, закивал Крош.

Ёжик вдруг спросил:

– А помнишь, как ты её красил?

Крош прыснул со смеху:

– Ага! Ёлки-иголки!

– Копатыч ещё залез на дерево, а потом не мог слезть! – захохотал Ёжик, погрузившись в воспоминания.

Крош нахмурился:

– Кто?

Ёжик перестал смеяться и уже без прежней уверенности повторил:

– Копатыч…

Кролик покачал головой:

– Это был не Копатыч. Копатыч хорошо лазает по деревьям. Он, если бы залез, то легко бы и слез!

Кролик напомнил своему колючему другу, как однажды в огороде Копатыча вырос совершенно некультурный сорняк. Мало того, что весь двор превратился в непроходимые джунгли, так ещё и высотой эти растения были с несколько домов! Садовод тогда довольно ловко карабкался по толстым стеблям.

– Это был не Копатыч?.. – Ёжик озадаченно потёр подбородок.

– По-моему, это был Пин, – сказал Крош, продолжая набивать рот арбузом. – Пин чертил на песке схему какого-то прибора… Сейчас уже не помню, какого именно.

– Ну да, да… – Ёжик зажмурился, силясь вспомнить. Что-то такое и правда было. Инженер сидел на берегу моря и выводил палочкой какие-то фигуры… У него ещё вид такой грустный был!

– И залез на дерево! – продолжал Крош.

Ёжик покопался в памяти, но ничего такого там не нашёл, поэтому уточнил:

– А потом?

– Потом упал, повредил конечность, – без тени сомнения заявил Крош. – Помнишь, он ходил с перевязанным крылом?

– Подожди, – оборвал его Ёжик. – Он повредил крыло, когда разбился на самолёте, а не когда упал с дерева!

– Точно… – протянул кролик. Он вспомнил: самолёт тогда упал прямо посреди пшеничного поля и разлетелся на части, после чего Пин с добрый месяц сидел в своём холодильнике весь в бинтах. Хорошо ещё, что легко отделался. – Кто же тогда с нами был?

Друзья озадаченно переглянулись.

– Ты верно заметил, что он что-то писал на земле… – задумчиво проговорил Ёжик, цепляясь за интересную деталь. Но вскоре стало понятно, что эта информация ничего им не даёт.

– Да у нас все грамотные! – пожал плечами Крош, и Ёжик был вынужден с ним согласиться.

Солнце опускалось всё ниже к горизонту, а друзья всё глубже погружались в раздумья.

– Это точно была не дама, – припомнил Ёжик.

– Точно! – кивнул Крош.

Слышали бы это Совунья и Нюша, они бы, наверное, обиделись. Зато двоим юным исследователям памяти удалось немного сузить круг поисков.

– Остаются Бараш, Карыч и Лосяш, – подвёл итог Ёжик. Он чувствовал себя настоящим сыщиком. Логика и дедукция обязательно помогут им подобраться к истине!

Крош почесал затылок и хмыкнул:

– Бараш забрался на дерево?

Друзья переглянулись. Они подумали об одном и том же случае. Бараш как-то раз упал в глубокий колодец, и у него никак не получалось из него выбраться: копыта соскальзывали, и он постоянно падал обратно в воду. Да и вообще поэт боялся высоты!

Крош и Ёжик решительно замотали головами. Нет, Бараш не подходит. Более того, Бараш – это наименее вероятный кандидат!

И тут Ёжика осенило:

– Это был Кар-Карыч! Карыч писал на песке какие-то ноты, залез на дерево, потом не смог слезть! Мы стали его снимать…

Друзья хорошо помнили, как балансировали на горе вещей, среди которых была и розовая скамейка, в попытке стащить ворона с дерева. Вот только точно ли это был Карыч?..

– Зачем нам было его снимать, если Карыч умеет немного летать? – возразил Крош. – Он бы спокойно слетел с дерева вниз.

Однажды Карыч и правда ненадолго взлетел в воздух – кажется, такое произошло один-единственный раз на памяти обитателей Ромашковой долины. Его тогда загипнотизировала Совунья. Он тоже хотел что-то вспомнить и никак не мог. Даже гипноз не помог.

– Получается, что это был Лосяш, – заключил Ёжик.

Если рассуждать логически, так всё и было. Но что-то тут не складывалось…

– Мы ведь тогда спасли его, – растерянно сказал Крош, ковыряя пальцем кусочек арбуза. – Странно, что мы забыли…

За их спинами вдруг послышался голос:

– Кого забыли?

К друзьям подошёл Бараш со сложенным зонтиком. Под мышкой он держал небольшую табуретку. Лицо у поэта было недовольное.

Ёжик охотно объяснил:

– Однажды Крош сделал скамейку и покрасил её. Вот эту. Мы ждали, когда она высохнет, и пошли к Лосяшу. Лосяш потом что-то писал на песке и забрался ненароком на дерево… – Он хихикнул.

– Ага, – улыбнулся Крош. – И кричал: «Помогите-е-е, я не могу сле-е-езть!»

Они схватились за животы от смеха. Бараша всего перекосило.

– Вы что, совсем сбрендили? – спросил он и вдруг заорал: – Это был я!!

– Ты? – переспросил Крош.

Они с Ёжиком обменялись скептическими взглядами.

– Да! – отрезал Бараш. – У меня кончилась бумага, и я стал писать на песке. В пылу творчества забрался на дерево. Обычное дело! И я не кричал: «Помогите-е-е!» Я просто не хотел марать руки и спокойно сказал: «Помогите».

Поэт отвернулся, всем своим видом показывая, что оскорблён.

Крош совсем растерялся.

– А мы про один и тот же случай говорим? – поскрёб он затылок.

Тогда Бараш ткнул копытом в розовое творение кролика и коротко сказал:

– Скамейка.

– Да, скамейка… – подтвердил Крош и прищурился. – А почему мы тогда так радовались и обнимались, когда тебя оттуда сняли, если всё было так просто, а?

Бараш, конечно, не хотел признаваться в том, что висеть на дереве действительно было страшно.

– Вам только дай повод. Вы очень эмоциональные, – фыркнул поэт. – Ёжик вообще так растрогался, что чуть не заплакал от счастья. И, чтобы не текли слезы, смотрел на небо.

Ёжик, который редко терял спокойствие, чуть не вскипел от возмущения. Какая наглая ложь!

– Я заплакал?! – рявкнул он, вскакивая на ноги. – Да я… да я… смотрел на небо, чтобы… чтобы не прозевать дождь, который мог бы смыть краску со скамейки! Вот!

– Такую же розовую, как ты сейчас? – усмехнулся Бараш, глядя на раскрасневшееся лицо Ёжика.

Тот и правда почти слился цветом со скамейкой. Немного подуспокоившись, он обиженно сел обратно. Бараш устроился рядом на своём табурете.

Какое-то время все молчали.

– Странно… – заговорил наконец поэт. – Как вы могли забыть меня в этой истории? Я же был в ней главным действующим лицом. – Он ещё немного помолчал и язвительно поинтересовался: – А что вы будете помнить, например, от этого вечера? Скамейку? Арбуз? Как вы сидели под дождём и промокли?

– Не надо придумывать за наше воображение, – покачал головой кролик.

Ему было ясно, что Бараш преувеличивает: ну какой дождь? День сегодня такой хороший…

Но тут над ними вдруг прогремел гром. С неба упали первые тяжёлые капли, а уже через пару секунд начался ливень. Бараш молча раскрыл свой зонт. Крош и Ёжик хмуро сидели на скамейке. Теперь они и правда могли промокнуть насквозь… Такой вечер будет испорчен! Поэт покосился на друзей, тяжело вздохнул и пересел со своего табурета на скамейку, между двумя Смешариками. Те прильнули к нему, прячась от дождя под большим зонтом.