Я прикусываю губу, пытаясь не смеяться, потому что она всегда ругается, когда злится, а с ее гнусавостью звучит еще хуже.

— Разве Финн не объяснил? — спрашиваю я.

Она смотрит на меня. Ее ноздри раздуваются.

— Ты сейчас серьезно? Я не хотела, чтобы Финн объяснял мне это. — Она встает и берет со стола сумочку.

Я быстро встаю на ноги, хватаю ее за запястье и тяну к себе. Она оказывается у моей груди, я обхватываю рукой ее шею, прижимаясь губами к ее губам. Она замирает, ее тело на секунду становится будто деревянным, потом она становится податливой в моих объятиях. Мои пальцы скользят прямо под подолом ее топа, оставляя след на теплой коже у основания позвоночника. Она вздыхает и раскрывает губы, и я улыбаюсь ей в рот, прежде чем прикусить ее нижнюю губу.

Я прижимаюсь лбом к ее лбу и поглаживаю костяшками пальцев по ее щеке.

— Пожалуйста, не уходи, — выдыхаю я ей в губы.

— Боже, я ненавижу тебя. — Она стонет, и ее теплое дыхание обдувает мои губы, она обвивает пальцами мои бицепсы. Прижимается ко мне на мгновение, прежде чем отступить. — Ты должен был мне сказать.

Я сажусь в попытке заставить себя оторваться от нее.

— Ты бы не позволила мне это сделать, а мне нужно было сделать это.

Раздраженный вздох срывается с ее губ, и она плюхается на стул.

— Возможно, это единственный раз в моей жизни, когда я действительно принял правильное решение, детка. Не надо ненавидеть меня за это.

— Как долго ты здесь пробудешь?

Я пожимаю плечами.

— Понятия не имею. Все зависит от того, что скажет доктор.

— О Боже, я уверена, что кто бы ни был этот доктор, у него сегодня удачный день.

Я ухмыляюсь.

— Не думаю, что я ей нравлюсь.

— Тебе лучше не вести себя с ней как мудак. — Поппи сурово смотрит на меня. — Ты ведь был мудаком, не так ли?

— Я чертовски прекрасен, — говорю я, защищаясь.

— Отлично, в таком случае тебя никогда не выпустят. Знаешь… — Ее взгляд падает в пол, и она начинает играть со свободным шнурком на свитере. — Я разговаривала с одним из военных на работе, Фергусом, он сказал, что, поскольку у тебя посттравматическое стрессовое расстройство, они должны отпустить тебя, если ты согласишься на лечение.

— Кто, черт возьми, такой Фергюс? — Я хмуро смотрю на стол. Что за грёбаное имя Фергус? — Оно похоже на укол.

Запрокинув голову назад, она стонет и проводит руками по лицу и потом снова смотрит на меня.

— Это все, что ты слышал? Она качает головой. — Он один из тех парней, которые проходят через Хедли Корт. Он тот, кто дал мне все эти книги о посттравматическом стрессовом расстройстве, чтобы помочь мне справиться с твоими перепадами настроения, ради Христа…

— Да, я уверен, что именно это он и делал, помогая тебе. Мои перепады настроения были бы намного лучше, если бы мне не приходилось иметь дело с такими позёрами, как Фергюс, болтающими с моей девушкой. — Я поднимаю бровь, глядя на нее, и, черт возьми, я хочу ударить по чему-нибудь.

Она толкает меня в плечо.

— Заткнись уже, ладно, или хочешь найти свой клуб и затащить меня обратно в свою комнату за волосы?

— Если бы, — ворчу я. — Во всяком случае, у меня нет посттравматического стрессового расстройства. Клянусь, армия просто хочет копать мой чертов лоб этим дерьмом и двигаться дальше.

Поппи смотрит на меня, в ее глазах много сочувствия, как будто я гребаный брошенный щенок в одном из этих телевизионных рекламных роликов.

— В этом нет ничего плохого, — говорит она. — Что есть, то есть…

Я тяжело выдыхаю и откидываю голову назад, сосредотачиваясь на резких флуоресцентных потолочных лампах.

— Опоссум…

— Ради меня. Просто будь честен с ней, позволь ей помочь тебе. Пожалуйста.

Господи, черт возьми. Я поднимаю голову и встречаюсь с ее умоляющим взглядом. Клянусь богом, я должен просто отдать ей свои яйца на хранение. В любом случае, я почти закончил отращивать влагалище.

— Хорошо, — фыркаю я.

Ее лицо озаряет улыбка и она складывает руки на столе, поднимаясь на ноги и наклоняясь через него. Она целует меня, и я тянусь к ней, но она быстро отступает. Издав стон, я хватаюсь за край стола. Черт, неделя без нее, и я чувствую себя особенно напряженно.

— Мне нужно идти, иначе я опоздаю на поезд, но я люблю тебя. — Она берет сумочку, и мы оба встаем.

Я хватаю ее и притягиваю к себе. Аромат ее духов окружает меня, и я глубоко дышу, прижимаясь губами к ее волосам.

— Я люблю тебя.

Она откидывает голову назад и снова приближает свои губы к моим и ускользает от меня.

Глава 39

Брэндон

“Sail” — AWOLNATION

Месяц спустя

Четыре недели. Я провел всего лишь четыре недели в этом месте с этим гребаным доктором. Я сдался, всецело подозревая, что проведу тут месяцы, а то и годы.

Я не попал в тюрьму, потому что у меня посттравматическое стрессовое расстройство. Там я признался себе в этом. Я до сих пор не люблю говорить об этом вслух. Это похоже на клише и чертовски плаксиво, общий диагноз для каждого парня, у которого есть демоны. Но что бы это ни было, они реальны. И они до сих пор преследуют меня, ярость все еще реальна, и мне неоднократно говорили, что она всегда будет со мной. Это постоянный, измененный аспект моей личности, с которым мне придется жить. Это кажется пугающим и чертовски удручающим, но у меня есть Поппи. У меня есть причина бороться с этим, причина быть лучше.

Я выхожу из душа и иду в спальню, глядя на серую униформу на кровати. Работа. У меня есть работа, и эта мысль заставляет меня волноваться. Я знаю, что ссоры усиливают мой гнев, но я не могу сказать, что мне не нравится эта свобода. Есть кое-что, что можно сказать о зарабатывании денег, занимаясь тем, что у вас хорошо получается. Лечебный центр помогает таким бывшим солдатам, как я, найти работу, но, конечно, у меня есть послужной список. Работодатели любят бывших военных, но никто не хочет брать на работу парня с обвинением в нападении.

Я вздыхаю и бросаю полотенце, чтобы одеться. Хмуро смотрю на свое отражение в зеркале в полный рост. Вот так выглядит нормальная жизнь, судя по всему, нытик в серых брюках из полиэстера, которые явно не были созданы для парня моего телосложения. Через час я уже натру себе бедра. Я выхожу из спальни, и ко мне подбегает Морт, его колокольчик звенит при каждом шаге. Он трется лицом о мою ногу и мурлычет. Наклонившись, я поднимаю его, прижимая его лысое тельце к своей груди. Маленький рыжий пучок на его голове торчит вверх, делая его похожим на одну из тех игрушек троллей, которые Поппи собирала в детстве.

Когда я выхожу в гостиную, там гремит радио, а Поппи на кухне подпевает какой-то песне Шона Мендеса. Она одета в одну из моих больших футболок, и я не могу удержаться, чтобы не позволить своему взгляду скользнуть по ее голым ногам. Я пытаюсь подкрасться к ней сзади, но она поворачивается с тарелкой в руке, улыбается.

— Доброе утро. — Ее взгляд скользит по моей униформе, и ее улыбка становится еще шире. — В этой форме ты выглядишь очень горячо. — Она прикусывает губу, прежде чем схватить меня за галстук и потянуть вниз для быстрого поцелуя.

— Ты милая, — говорю я и пристально смотрю на нее.

— Приготовила тебе завтрак. Яйца, бекон и пицца. — Она со смехом протягивает мне тарелку. — Мужская еда.

— Спасибо. — Я шлепаю ее по попе. — Хозяюшка. — Сажусь за барную стойку, она садится рядом со мной, пока я запихиваю бекон в рот.

— Ты в предвкушении своего первого дня?

Что я на это скажу? Она выглядит такой чертовски обнадёженной, но если серьезно, кто, черт возьми, садится и думает: «Моя главная цель в жизни — стать охранником». Никто. — Конечно. — Я откусываю кусочек пиццы.

— Я подумала, твой офис недалеко от моего, может, мы могли бы пообедать? — Она улыбается, ее глаза сияют.

— Конечно, детка. — Мне нравится видеть ее счастливой.

С тех пор, как вернулся домой, я вижу это чувство надежды в ее глазах. Как будто все будет хорошо. Как будто может быть, просто может быть, я исправлен. Надежда — это такая слабая, но сильная эмоция, и я не испытывал ее уже давно. Поэтому я улыбаюсь. Я позволяю ей заразить меня, потому что, возможно, все получится. Может, эта работа — то, что нужно мне, то, что нужно нам.