Поппи появляется в коридоре и, немного хмурясь, смотрит на Хоуп.

— Как, черти возьми, тебе удалось найти это место? — спрашивает она.

— Тот частный сыщик на что-то сгодился, судя по всему.

— О, что ты сделала с ним, Хоуп? Убила? — спрашивает Поппи, прислоняясь к стене и скрещивая руки на груди.

Рот Хоуп в возмущении открывается до того, а затем она снова закрывает его.

— Нет, я просто угрожала, что донесу на него. И я до сих пор могу это сделать, черт возьми. Загребущий ублюдок.

— Я же сказала, что у меня все хорошо.

Она закатывает глаза.

— Малышка, ты далека от понятия «хорошо».

— Я в порядке настолько, насколько могу быть.

— Возвращайся домой. Это место…. Я уверена, что я контактировала с вирусом эболы и чесотки, как только переступила порог.

А, да, и Хоуп — совершенный сноб. Ее семья занимается производством виски в Ирландии. Ну, при таком раскладе виски легко может превратиться в нефть.

— Я никуда не хочу ехать, — стонет Поппи. — Никуда я не поеду.

Хоуп буравит меня своими глазами цвета меда.

— Ты всегда был предвестником плохих новостей, Брэндон О'Кифф, — она пробегается взглядом по моему телу, и на ее губах появляется легкая усмешка.

Я изгибаю бровь.

— А ты всегда была болтливой сучкой.

— Ладно, хорошо, — она пожимает плечами, а потом бросает сумочку на кофейный столик и упирается руками в бедра. — Тогда и я никуда не еду.

— Чертовски рад, — ворчу я, направляясь на кухню, и швыряю миску в мойку.

Передняя дверь открывается, и Киан с Финном влетают в дом. Киан резко останавливается на полпути, когда замечает Хоуп.

— Привет, сладкая, — тянет он, хватая ее руку и поднося к своим губам.

— О, Боже, — стонет Поппи и вскидывает руки в воздух, отворачиваясь.

Финн приветственно машет рукой и проходит мимо меня на кухню.

— Как тебя зовут, красотка, малышка? — похабно спрашивает Киан. И я закрываю лицо ладонью и качаю головой, просто ожидая, как Хоуп отреагирует на это.

Ее губы приподниматся в улыбке, и она разворачивается на каблуках, сокращая расстояние между ними. Наклонившись, она что-то шепчет ему на ухо, и он стонет. Когда она отстраняется, он прикусывает сжатый кулак, а его взгляд падает на ее грудь.

— Что угодно, — шепчет он, сложив ладони в молитвенном жесте. — Я весь твой.

Финн выходит из кухни с моим чертовым «Коко Попс» в руке. Он смотрит на меня, а затем переводит взгляд на Хоуп и Киана, смеется и набивает щеки, как бурундук, запасающий орехи на зиму.

— Хоуп, честное слово, — произносит Поппи, становясь между ними и отпихивая Киана, словно бродячую собаку. — Он милый, насколько это возможно, но он же грязнуля. Закончишь тем, что у тебя появится сыпь на губах или что-нибудь между ног. Побереги себя, — смеется Поппи, глядя на Киана.

Глаза Хоуп оценивающе скользят по всему телу Киана.

— Достаточно красив, чтобы я согласилась на сыпь.

Я прочищаю горло, видя возможность — слишком хорошую, чтобы оказаться чертовой правдой.

— Хоуп, познакомься с Кианом. Киан, это Хоуп, — я отступаю от Киана и хватаю его за плечо. — Бога ради, забери ее с собой?

Он наклоняет голову в сторону.

— Думаю, меня можно уговорить взять ее в свою команду, — бросает он, поправляясь.

Поппи вздыхает, качая головой.

— Ты хотя бы понимаешь, что только что познакомил двух самых развязных шлюх Британских островов, Брэндон?

Хоуп издает возмущенный стон.

— Я — не шлюха. Просто щедрая. Считайте это благотворительностью.

— Ага, — смеюсь я. — А Киан — подарочек с продолжением. Будешь страдать от хламидий неделю или две.

Поппи кивает, слегка закатывая глаза, а потом осматривается.

— А по какому поводу общий сбор?

— Да мы в зал собирались.

— Хочешь присоединиться?

Черт, если это поможет мне избавиться от Хоуп, то я в игре.

— Конечно.

Глава 15

Поппи

“Gold” — Kiiara

Хоуп аккуратно наносит толстый слой ярко-красной помады. Знаю, что вела себя грубо, когда она приехала. И понимаю, что мне не следовало этого делать, но, черт, можно мне немного побыть и такой.

— Так он сказал тебе, какого черта ушел в самоволку? — спрашивает Хоуп, копаясь в сумочке, и достает черную подводку для глаз. — Есть точилка?

— Нет.

— Нет, у тебя нет точилки, или ты не выяснила, почему он ушел в самоволку?

— И то, и другое.

Она качает головой, пытаясь подцепить ногтем хоть немного подводки.

— Никогда не понимала тебя и твое неуважение к макияжу.

Я вздыхаю.

— Так почему ты его не спросила?

Все выглядит довольно просто. И вы подумаете, что я хотела бы выяснить, что происходило у него в голове, когда он сбежал. Но я не стала этого делать, думаю, я просто не хотела, или меня это больше не заботило.

— Просто не спросила. Он, знаешь ли, немного не в себе.

— Возможно, у него ПТСР. Боевые действия хреново влияют на ребят, я умею в виду, убивать людей и все такое, можешь себе представить? — она размазывает остатки карандаша и бросает его в сумочку. — Он уже успел напугать тебя до чертиков?

В голове вспыхивает его срыв в ту ночь, когда я нашла его. Как он придавил меня предплечьем во сне. Таким, каким он был несколько ночей назад.

— Не совсем…

— Нужно подождать. Послушай, я не хочу быть стервой, Поппи, но ты помнишь Силис?

Силис был каким-то ирландским военным, с которым она «встречалась» несколько лет назад. Он буквально сошел с ума.

— Да, такого точно не забудешь.

— Ага. Посттравматическое стрессовое расстройство. Его семья клялась, что он был самым покладистым человеком в этом мире, прежде чем пошел на войну и участвовал в боевых действиях. Поппи, это то, что можно контролировать. Но ты не можешь его исправить, ты знаешь это?

Я смотрю на ее отражение в зеркале, мои щеки горят от гнева. Она не понимает.

— Он — не сломанная игрушка, Хоуп. Там нечего исправлять.

Она опускает подбородок на грудь, делает вдох и качает головой.

— Я не это имела в виду, просто… Поппи, ты увязнешь с ним в этом. Твоя голова будет постоянно в хаосе, и вскоре с таким человеком ты не будешь знать, где верх, а где низ, и где твоя задница, чтобы ее подтереть.

— Мы можем поменять тему или типа того?

— Конечно, — говорит она, поправляя волосы и отворачивается от зеркала. — Итак, бой. Во сколько начало?

— В 10.

Она кивает.

— Что ж, должно быть, это интересно. Старомодный бар, плохие парни дерутся, — она улыбается. — Ты ведь знаешь, что мне нравятся грубые парни вроде Брэда Питта.

Закатывая глаза, я хватаю свою сумочку с пола в ванной.

— Да, я в курсе.

— И этот Киан, — она прикусывает губу. — Он выглядит примерно таким же грубым, как и они.

— И грязным, Хоуп. Грязным.

Она направляется к двери, перекинув сумочку через плечо.

— Немного грязи еще никому не повредило.

***

Субботний вечер, и нижний этаж паба уже забит под завязку. Запах несвежего пива и сигаретного дыма пронизывает воздух, заставляя мой нос морщиться.

Куда бы я ни взглянула, повсюду деньги переходят из рук в руки. Гул голосов почти заглушает тяжелый рок, разносящийся по залу. Девушка в неоново-зеленом бикини проходит по внешней стороне огражденного веревкой ринга. Вязкий материал едва прикрывает ее соски, не говоря уже о попке. Улыбаясь, она скачет по рингу с табличкой, поднятой над головой, на которой написано: «Пять минут».

Пять минут до того, как взрослые мужчины превратят друг друга в кровавое месиво. Я закатываю глаза. А Хоуп хлопает в ладоши.

Люди кишат возбужденной толпой ближе к веревкам. У этих потных мужиков нет никакого уважения к личному пространству, и мы с Хоуп пытаемся растолкать чужие тела, когда они придвигаются все ближе и ближе. Оборванная веревка ринга мелькает прямо передо мной, и я хватаюсь за нее, чтобы не упасть.

— Нас раздавят, если мы останемся здесь, — кричу я сквозь гулкий шум.