Отвернулся от нее и злобно вдавил большой палец в нижнюю губу, задумчиво потирая ее по всей длине. Смотрел себе под ноги и знал, чувствовал, что смотрит мне вслед. С каждым пройденным шагом, отражающимся гипнотическим гулом в ушах, я необратимо тонул в мареве своих воспоминаний.

1984год. Денису 9 лет.

– Задрал! – разъяренно выкрикнул в пустой комнате, лежа на своей кровати. – Я тебе сейчас смычок в очко засуну, а твою доморощенную скрипку выкину с пятого этажа! – ударил кулаком в рядом стоящую стену, обтянутую невзрачными темно-коричневыми обоями с изображением опавших листьев.

– Мне заниматься нужно! – просительно вторил мне дрищ Никита, приходящийся мне родным младшим братом с разницей в один год. – Я и так к родителям в комнату ушел от тебя, пока их нет.

– Я сказал, заглох! – приподнял голову от подушки. – Еще один звук, и ты будешь под подъездом собирать щепки от своей виолончели или скрипки. Меня не ебет, музыкант хуев! – с психу стопой толкнул стоящую у подножья кровати отечественную деревянную тумбочку.

Секунда, и образовалась такая желанная мною тишина. Закатил глаза и башкой повалился обратно на подушку, пытаясь уснуть после школы. Но, похоже, сегодня была не судьба, как и во все предыдущие разы.

Переплетенный яростный тихий рык с негодованием выскользнул из меня, когда у соседей под нами раздался очередной детский визг, писк, хныканье, и до того громко, что даже подушка не заглушала этих раздражающих воплей.

– Вот же суки!

– И че ты на меня гонишь, когда у новых соседей снизу уже неделю играет свой аккомпанемент, – с затравленным вздохом завалился в нашу с ним комнату Никита, намекая на соседского спиногрыза.

– Скройся! – спрятал голову под подушку.

Меня хватило от силы на пару минут бездействия, пока вновь не раздалось оглушительное визжание, словно это исчадие расчленяли на куски.

Слабая нервная система не выдержала.

Сорвался с кровати и по пути к выходу из квартиры со всей дури зарядил ладонью в деревянную, окрашенную белой краской обналичку, с одной мыслью, что я их там сейчас придушу в ответ за изнасилование моей башки.

Пролетел в подъезде на пролет ниже и затарабанил руками и ногами в соседскую железную дверь.

Кровожадно оскалился, когда бесноватый ребенок наконец-то заткнулся.

– Кто? – раздался по ту сторону удрученный голос подростка.

– Открывай. Свои, – гаркнул на весь подъезд.

За дверью осеклись, но, отдать должное, не стушевались и дверь открыли. Напротив оказался короткостриженый русоволосый пацаненок с зелеными глазами, примерно моего возраста.

– Че? – скривился он и нелюбезно поинтересовался.

– Хуй в очко, слышал о таком? – на серьезе загоняю ему эту дичь и носком бью его в голень сначала левой ноги, а следом и в правую, вкладывая в удар все внутреннее напряжение и бешенство.

– Ты с башкой не дружишь? – взвыл он и завалился на пол около двери, хватаясь за место ушиба.

– Отчасти, – усмехнулся. – Угомони ребенка, и дайте поспать.

– Сосед, что ли? – сквозь зубы выдавил, растирая место, куда пришлись удары.

– Максюша, кто к нам пришел? Это мама, да? Максюююша? – тонкий голосок и топот маленьких ножек неумолимо приближался к нам.

Заржал от скривившейся рожи Максюши. Но в полной мере насладиться этой картиной помешала малявка, которая распахнула на всю дверь и так и застыла с открытым ртом, глядя на меня.

Присел к ней на корты и сцепил пальцы в замок.

– Звать как? –серьезно осведомился без улыбки, не сюсюкаясь с ней.

Но она молчала, и мне казалось, что с каждой секундой ее глаза и зрачки становились шире, а золотистые медовые кудряшки подпрыгивали в такт ее учащенному дыханию.

– Ты немая, что ли? Хотя, так горланить на весь дом… Рот прикрой, а то муха залетит.

Нахмурилась. Свела и изогнула маленькие бровки к переносице и поджала губы в прямую линию.

– Я не немая. Я – Уля! – гордо вскинула подбородок и, как царица, выставила ножку вперед, а у меня еще в башке щелкнуло, что она сейчас ручку мне подаст, чтобы я ее поцеловал.

– Юля, что ли? – усмехнулся и, озорно сощурившись, смотрел на нее в упор.

– Уля! Это не я немая, это ты глухой! Но оооочень даже ничего… – смерила меня каким-то серьезным и заинтересованным взглядом, чем заставила нехило так прихуеть от детской борзости. – Ульяна я… – остановилась на моих глазах, что-то возбужденно соображая.

Помедлив, обратилась к своему брату, закладывая ручки в карманы своего комбинезона, довольно неплохого по нашим меркам.

– Максюша, давай его заберем к нам жить. Ты уговоришь папку? А то он после нашего последнего собрания у подъезда с бабой Нюрой все еще на меня злится.

Губы непроизвольно задрожали и расплылись в широкую улыбку. Мать твою, когда я вообще последний раз улыбался так искренне?

– Ты кто, ребенок? И какого черта ты так визжишь на весь дом?

– Я так играю с братом, – невинно разулыбалась, демонстрируя свои уже частично потерянные молочные зубы, и кокетливо стрельнула в меня ярко-голубыми глазюками с изумрудным ободком по кайме.

– Во что? – ошарашенно мотнул головой, понимая, что эта девчонка ненормальная.

– Кто кого быстрее прикончит и отправит на тот свет, – досадливо высказался над нашими головами Максюша, который явно пришел в себя за время моего общения с мелкой.

– Пошли, будем чай с вареньем пить. Я, так и быть, налью тебе, – искусно сцапала меня за руку и потащила вглубь квартиры.

На секунду пересеклись обескураженными взглядами с ее братом, который, словив мое внимание на себе, кивнул головой, тоже приглашая внутрь.

– Заходи. Такой жест благотворительности у нее впервые можно наблюдать. Она, знаешь, какая жадная? – последнее пацан сказал с хищным оскалом и захлопнул входную дверь.

– А вот и нет! – взвизгнула маленькая коза и уперла кулачки в бока, мигом зверея.

– А вот и да! – перекривлял ее Макс и получил в ответ от маленькой занозы язык.

– Он наговаривает на меня, – переключилась на меня и растянула губки бантиком в очаровательной улыбке, возвращая себе маску ангела. – Он сейчас про безмозглую Полинку говорит, которая постоянно отбирала мои игрушки. Конечно я жмотила, но только чтобы к концу прогулки досчитаться всех своих кукол.

– Чай давай обещанный, – сунул руки в карманы трико и чуть не заржал в голос, глядя в эти честные округлившиеся глаза, оправдывающиеся передо мной.

– Иду, иду, – спохватилась и кинулась в кухню, как примерная хозяйка, размахивая ручками, словно птичка крыльями.

Стоило ребенку скрыться, как мы с Максом по команде согнулись и тихо заржали.

– Теперь ты понимаешь, что эту ненормальную невозможно заткнуть, если она того не хочет?

– Примерно начал догадываться, – искренне давился смехом.

Выпрямился и обвел взглядом светлый коридор новоприбывших соседей и уголок комнаты, где стояла темная, сверкающе-лакированная стенка с телевизором и большое объемное зеркало с деревянной витиеватой огранкой.

Удивленно присвистнул, сравнивая в уме свою невзрачную нору и хату жильцов.

– А че ты хотел? Родаки цеховики*(подпольный предприниматель в СССР). Да и отчим часто мотается за кордон, – привлек мой удивленный взгляд пацан. – Ну я думаю, ты не побежишь докладывать? Не сильно-то ты смахиваешь на терпилу, – безразлично передернул он плечами. – Хотя мне по большому счету плевать, – отмахнулся Макс. – Я – Кот. Котов. Будем знакомы, сосед, – вытянул он руку для рукопожатия.

– Будем. Я – Денис. Можно просто Туман, – изучающе вглядывался в него, отвечая ему на знакомство.

– Откуда ты? С пятого или третьего?

– Пятый.

– А ты тоже не славишься тишиной. На чем ты брынчишь все время? – скривился пацан.

– Угораешь? – меня всего перекосило. – Это мой недоразвитый брат-музыкант.

Макс загоготал в голос, призвав свою сумасшедшую сестричку.

– Максюша, что у вас там? Максюша?! У меня все готово! – прибежала к нам егоза, но на этот раз она не остановилась и влетела в меня, повиснув на моей ноге.