Прежде чем вылезти из джипа, она расстегнула одну из сумок, стоявших на сиденье, достала из нее футболку и обмотала ею голову. Может быть, капюшон будет лучше держаться? Мо нащупала пару теплых носков и натянула их на руки – они были не хуже перчаток. Черт возьми, некуда деть большой палец. Достав из кошелька маникюрные ножницы, она сделала дырки для больших пальцев и теперь могла крепко держать руль. «Выйди наружу, – приказала она себе, – посмотри, что можно предпринять. Почисти стекла, зажги аварийный сигнал. Придумай что-нибудь!»

А снег все шел и шел; сугробы доходили Мо уже до колен. Если она попробует пойти пешком, ее ноги через минуту замерзнут. О Господи! Ее не найдут здесь до оттепели. Где она находилась? В поле? Единственное, в чем она не сомневалась, – это то, что поблизости нет дороги.

– Я ненавижу тебя, Кейт Митчелл. Действительно ненавижу тебя. Это все твоя вина. Нет, – прорыдала она, – я сама виновата, что такая дура. Если бы ты любил меня, то подождал бы. Моя мать сказала бы тебе, что я задержалась из-за бурана. Ты мог бы побыть у моих родителей или поехать к своей матери. Если бы ты любил меня… А теперь я сижу здесь, потому что… я хотела верить, что ты любишь меня. Так, как люблю тебя я. Рождественские чудеса, будь они прокляты!

Мо включила двигатель, проехала несколько метров. «Как можно, – подумала она, вытирая пот со лба, – замерзать и при этом обливаться потом?» Ей еще никогда не было так страшно. Если бы только она знала, где находится! Что, если она въедет в пруд или болото? При этой мысли она задрожала. «Может быть, все же лучше вылезти из машины и пойти пешком? Умею я попадать в неприятности. Глупо, глупо, глупо». А что, если снег на самом деле не такой глубокий, как ей показалось, что, если намело только в некоторых местах? Джип застучал, дернулся и остановился. Похолодев от ужаса, Мо повернула ключ зажигания. Бензин в баке еще был, но мотор отказывался заводиться. Она выключила обогреватель и дворники, затем попробовала завести еще раз, но… с тем же результатом. Значит, надо идти пешком.

Мо открыла багажник, окоченевшими пальцами расстегнула молнии на сумках и вытащила оттуда тонкие, блестящие свитера. Вряд ли они согреют, но хотя бы что-то. Скинув дубленку, она натянула на себя несколько свитеров. Потом опять надела дубленку. На руки – еще две пары носков. Это было все же лучше, чем ничего. В любом случае у нее не было выбора. Ключи от машины – в карман, а сумочку – на шею. «Все. Двинулись. Будем надеяться на лучшее».

Ветер был острее, чем нож мясника. Восемь шагов по глубокому снегу – и силы оставили ее. Шелковый шарф, который она обвязала вокруг рта, примерз к лицу, брови и ресницы заиндевели. Ей хотелось закрыть глаза и уснуть. «Я, наверное, похожа на эскимоса», – подумала Мо и истерически хохотнула. Вдруг она провалилась в глубокий сугроб. Мо поползла вперед. Подняться на ноги оказалось так же трудно, как взобраться на Эверест. Она ползла, пока руки не окоченели, потом попыталась встать. Пройдя несколько шагов, она снова поползла, снова заставила себя встать. Ей было так холодно, словно все тепло ушло из ее тела. Одежда замерзла. Снег слепил глаза. «Двигайся, Морган, ты сможешь, ты всегда была сильной. Все будет хорошо». Собрав последние силы, девушка поднялась и проковыляла несколько метров, но потом снова упала. Встать она уже не смогла. Перед ее мысленным взором проплыли родители, стоящие у закрытого гроба, комната, наполненная сиренью, и Кейт с цветами в руке. «Двигайся! – кричал ее замерзающий мозг. – Не лежи! Иди, иди, иди…» – Помогите – еле слышно прошептала она, стараясь подняться на четвереньки.

Снег и ветер хлестали ее по лицу. Она подняла голову и вдруг почувствовала, как что-то теплое коснулось ее щеки. «Господи, Ты пришел взять меня к себе?» Она заплакала.

– Гав!

Собака! Лучший друг человека. Ее лучший друг теперь.

– Ты не лучше Бога, – выдохнула Мо, – но ты пришла очень вовремя. Мне нужна помощь. Ты можешь привести помощь?

Она протянула руку к собаке, но та отпрянула, тихо зарычав, и исчезла так же внезапно, как появилась. Мо застонала от отчаяния. Она должна идти вперед. Собака могла жить где-то поблизости. Может быть, свет, который она видела раньше, горел в доме, где жила собака? Она опять поползла вперед.

– Гав, гав, гав!

– Ты вернулась! – Мо почувствовала, что собака тычется ей в лицо носом. У нее в пасти что-то было. Она положила это на снег, потом подняла и попыталась сунуть ей. Что это? Собака зарычала, потом сунула что-то в руку Мо. Лента. И в этот момент Мо поняла. Она обвязала лентой запястье и поползла на четвереньках за псом.

Прошло много времени – она не знала, сколько. Один, два, три раза собака останавливалась, давая ей передохнуть. Когда Мо показалось, что она уже не сможет подняться, собака слегка хватила ее за нос. И девушка поползла дальше.

И затем она увидела освещенные окна. Ей показалось, что в доме стоит рождественская елка. Четвероногий проводник лаял. Мо поползла за ним, благодаря Бога за то, что, наконец, добралась до какого-то жилья.

Собачья дверь. Большая собачья дверь. Пес вошел и залаял. Может быть, дома никого нет? Он явно приглашал Мо следовать за ним. Она вползла внутрь. В нее ударило жаром от огромного пылающего камина. Ничто в мире никогда не было так прекрасно! Она ощутила покалывание во всем теле. Подкатившись поближе к огню, она вдыхала запах сосны и чего-то еще, похожего на корицу. Бегая вокруг девушки, собака неистово лаяла. Она чего-то хотела, но Мо не понимала чего. Уголком глаза она увидела большое желтое полотенце, но не могла дотянуться до него.

– Дай его сюда, – хрипло сказала она.

Пес принес полотенце.

– Счастливого Рождества, – произнес кто-то. – Извините, что меня здесь не было, когда вы вошли, я одевался в другой комнате. Я думал, Мерфи лает на какого-то зверя. Вы всегда так входите? Учтите, я не жалуюсь. На самом деле я в восторге от того, что кто-то приполз разделить со мной канун Рождества. Извините, что не могу вам помочь, но мне кажется, вам надо встать. Мерфи покажет вам дорогу в спальню и ванную комнату. Там найдете теплый халат. Я приготовлю поесть. Вам нужно двигаться, чтобы восстановить кровообращение. Отморожения, знаете ли, могут быть опасны.

– Я сбилась с дороги, а ваша собака нашла меня, – прошептала Мо.

– Я так и подумал, – раздался короткий смешок.

– У вас приятный голос, – сонно произнесла Мо. – Я очень хочу спать. Можно, я посплю прямо здесь, перед печкой?

– Нет, вам нужно снять мокрую одежду. А ну-ка быстро раздевайтесь! – Голос был резким, требовательным.

Мо приоткрыла глаза.

– Слушаюсь, сэр, – сказала она с издевкой. – Вы не очень-то гостеприимны. Могли бы помочь мне. Я ведь могу и умереть. Прямо здесь, на полу. Как это будет выглядеть?

Она попыталась сесть. И тут Мо увидела инвалидную коляску.

– Извините… я… я никогда не отличалась тактом. Я очень ценю вашу помощь, и вы правы, мне надо вылезти из этой мокрой одежды. Я смогу раздеться сама. И я бы была вам очень благодарна за горячую еду, если это, конечно, не слишком сложно… Я могу и сама приготовить, если вы…

– Я всегда все делаю сам. Я готовлю настоящую еду, не какой-нибудь полуфабрикат. И Мерфи тоже пора ужинать, – говорил он сухо.

– Пора ужинать? Который час?

– Четвертый. Мерфи ест рано. Не знаю почему. Ему так хочется.

Мо встала.

– Извините, что не принесла ничего. Очень невежливо появляться вот так, без подарка. Мама учила меня не приходить в гости с пустыми руками, но так получилось…

– Вперед!

Мерфи вбежал в коридор. Мо, шатаясь и держась за стенку, добралась до ванной. Это была уютная комната в бело-голубых тонах. В ней было замечательно тепло. Душ – явно для инвалида – со специальным сиденьем и перекладинами. Она разделась. Включила душ. Горячая вода. Какое блаженство! Ничто в мире не казалось ей столь желанным. Мо встала под душ. Какое блаженство чувствовать тепло! Мыло «Айвори» приятно пахло, шампунь в черной бутылке обладал каким-то мужским запахом. Не важно. Она намылила свои черные локоны и смыла пену горячей водой. Волосы сделались шелковистыми.