– Ну, я-то хочу сказать тебе кое-что прямо теперь. – Она набрала в грудь воздуха и распрямила плечи, потом посмотрела ему в глаза. – Прошу простить меня за все, что наговорила тебе вчера вечером.

Его брови поползли вверх.

– У меня нет права высказываться. Люси и Дейзи – твои дочери, а не мои. Иногда я об этом забываю, но вчера вечером это стало до боли очевидным. Принять помощь или отказаться от нее – твое право. Ты имеешь право выбирать, потерять их или нет.

Она сжала губы и выставила вперед подбородок. Потом повернулась на каблуках и пошла помочь отнести корыта с грязной посудой в дом Тилли Морган.

Сэм провел рукой по губам, глядя, как удаляется Энджи, и любуясь ее соблазнительно покачивающимися бедрами и посадкой головы, которую она держала высоко и горделиво. Но ему было ненавистно то, что она сказала. Даже если бы он прожил сто лет, то не научился бы понимать ее.

Получасом позже он направился к конюшне и оседлал лошадь.

Маркус Эпплби уже ожидал его на прииске. Сэм привязал лошадь к дереву и смотрел, как Маркус выбирается из главного раскопа, потом шагнул вперед, заложив руки в карманы.

– Что ты думаешь?

Маркус выколотил пыль из шляпы, ударив ею по бедру.

– Жила продуктивная. Все в порядке. Прибыли результаты анализов с обоих раскопов. Оценка пятьсот долларов за тонну.

Это было не хуже, чем на любой другой золотоносной шахте в округе.

– В таком случае ты в этом заинтересован?

Маркус достал из кармана куртки коробку с сигарами и предложил одну Сэму.

– Моя группа готова ссудить тебе деньги на дальнейшую разработку.

– Мне не нужен заем. – У Сэма не было времени на разработку жилы. – Мне нужно продать ее.

Маркус взмахнул спичкой и задымил сигарой.

– Пока что тебе нечего особенно продавать. Твои раскопы едва затронуты и показывают только, что по крайней мере одна жила перспективна. – Он скользнул взглядом по Сэму. – Но она может истощиться на глубине в шесть футов. А ты не слишком углубился, чтобы изучить ее ответвления. Любой покупатель прииска вместе с ним покупает желание и надежду. И почти ничего больше:

– На большинстве здешних приисков дают триста шестьдесят долларов за тонну, – упрямо сказал Сэм. Но ему было ясно, что он не может торговаться с позиции силы. – Я уже знаю, чую нутром, что мой прииск станет одним из богатейших.

– Это возможно.

Маркус обернулся поглядеть на долину и проводил глазами поезд.

– Но мне нужно нечто большее, чем твое чутье, чтобы оправдать покупку вслепую. Мы не можем покупать кота в мешке. Сейчас никто не знает, что там. Как я уже сказал, жила может истощиться через несколько футов.

– Или ты получишь жирный кусок. Или эта жила даст больше ответвлений, чем вон та ива.

– Если ты и вправду в это веришь, то тогда продавать его большая ошибка. – Маркус смотрел на Сэма, подняв брови. – Ты это знаешь. Ты должен одолжить деньги, украсть, в конце концов, чтобы расширить начатые работы и продвинуться поглубже. Если тебе удастся доказать, что прииск многообещающий, он будет стоить несколько сотен тысяч долларов. Тогда тебе будет что продавать.

– Я знаю это.

– Сэм, мы были друзьями много лет. Сохрани свой прииск и разрабатывай его дальше. Я ссужу тебе столько денег, сколько будет надо. Черт возьми, я дам тебе все, что потребуется. Я предпочту сделать это, чем видеть, как ты выбрасываешь на ветер возможное состояние.

Сэм некоторое время удерживал дым на языке, смакуя его вкус, потом медленно выдохнул его. Некоторые говорят, что между честью и глупостью едва заметная граница, и, возможно, они правы. Но Сэм не мог себе позволить влезть в долги, а гордость не позволяла ему принимать благотворительные пожертвования. Он должен был поступить правильно по отношению к дочери и действовать в соответствии с духом соглашения, которое заключил. Только так он мог оправдать доверие Лоры, и это был единственный путь поверить в то, что он заслужил своих дочерей.

– Я искренне верю, что мой прииск богатый, – сказал Сэм медленно. – Но я мог и ошибиться. Я могу потратить тридцать тысяч долларов, взятых в долг, и проиграть. Но в любом случае, Маркус, у меня нет времени на разработку прииска.

Он выпрямился и откинул назад плечи и теперь смотрел на пепел на конце своей сигары.

– Итак. Каково твое предложение?

– Черт тебя возьми, Сэм.

Они молча курили добрых пять минут, прислушиваясь к отдаленному гулу взрывов динамита на приисках и к свисткам поездов.

– Самая высокая цена, которую я мог бы предложить за прииск, который может оказаться пустым, это пять тысяч долларов.

Разочарование обожгло горло Сэма. Пять тысяч было намного меньше, чем получил Кеннеди Джонсон. Но прииск Кена был достаточно разработан, чтобы покупатель мог быть уверен в успехе дела.

– И сколько я буду получать от него, пока там будут идти работы?

Маркус пожал плечами.

– Два процента.

– Пусть будет шесть.

– Синдикат на шесть процентов никогда не даст согласия.

– Почему? Шесть процентов от ничего не нанесет вам урона. А ты думаешь, что покупаешь ничего не стоящее месторождение. Я тебя знаю, Маркус. Если бы ты поверил, что там что-то есть, ты бы заплатил за это. Оценка в пять тысяч говорит, что ты покупаешь всего лишь пустую яму и ничего больше.

В глазах Маркуса пять тысяч было все равно что подарок, и это его раздражало. Маркус Эпплби не видел того, что видел в своем прииске Сэм. Да почему, собственно, он должен был что-то видеть там?

Помедлив с минуту, Маркус протянул руку Сэму, чтобы скрепить сделку рукопожатием.

– Пять тысяч плюс шесть процентов с выработки. – Он усмехнулся. – Если ты прав и прииск богатый, твои шесть процентов дадут тебе хороший навар и это будет самая лучшая сделка в нашем округе. Ты разбогатеешь.

Сэм пожал его руку.

– Я пришлю Марша Коллинза к тебе в офис оформить бумаги. Когда я смогу получить деньги?

– Это простая сделка. Если юристы не запутают дело, то сможешь получить свои деньги через несколько дней. Пойдем в город, я угощу тебя стаканчиком.

Они направились к своим лошадям.

– Ты или продал сейчас будущее состояние за бесценок, или заработал кучу денег ни за что, за пустое место.

Но в любом случае теперь у Сэма были деньги, чтобы выполнить взятые на себя обязательства.

Впервые за долгое время Сэм пришел домой вовремя, чтобы поужинать со своей семьей, но это оказалось не особенно приятно. Энджи за ужином не произнесла и двух слов, а его дочери ерзали и ковырялись в своих тарелках, но почти ничего не ели. Наконец Люси вытерла рот салфеткой и спросила, можно ли уйти.

Энджи не сделала ей никакого замечания, хотя Сэм ожидал этого, и он сказал ей:

– Ты ведь знаешь, как полагается сказать: «Могу ли я встать из-за стола?»

Люси широко раскрыла глаза, полная нетерпения выбежать на воздух.

– Можем ли мы встать из-за стола? Пожалуйста!

– Так-то лучше. Куда это вы так спешите?

– Нас ждет миссис Молли, – сказала Дейзи, соскальзывая со стула.

– Я хочу, чтобы вы вернулись домой засветло.

Люси и Дейзи обменялись заговорщическими взглядами.

– Мы вернемся через несколько минут.

Когда девочки ушли, Энджи продолжала хранить молчание и не смотрела на него. В кухне наступила гнетущая тишина. Сэм положил свою салфетку.

– Ты злишься на меня?

– Злилась, но больше не злюсь.

Энджи встала и собрала тарелки девочек, чтобы отнести их к мойке.

– Как я уже сказала, это твое дело. И уже извинилась за то, что забыла об этом.

Сэм услышал усталость в ее голосе и теперь смотрел на ее опущенные плечи, пока она мыла тарелки его дочерей. Он бы предпочел вспышку ее итальянского темперамента.

– Причина, по которой я не хотел объяснять свой план, в том, что я не был уверен, сработает ли он.

– Некоторое время я сомневалась, что у тебя вообще есть план, – сказала она, не оборачиваясь. – Потом я подумала и решила, что, если бы плана не было, ты не стал бы о нем говорить. – Она подняла голову и теперь смотрела в кухонное окно. – Ты не сказал мне потому, что соваться к тебе с вопросами не мое дело.