— Не буду. — Уверенность звучит в его голосе. — Я уже говорил, что не интересуюсь случайными связями, и никогда не поставлю тебя под угрозу.

— Хорошо. О, и презервативы, — заканчиваю я.

— Очевидно.

— При этом я принимаю таблетки, так что если мы оба пройдем тесты, я не против обойтись без них. — Я вздыхаю. — Потому что, по правда говоря, я ненавижу презервативы.

Он снова стонет. — Ты серьезно стоишь там и говоришь, как сильно ты хочешь заниматься этим без презерватива? Ты пытаешься меня возбудить?

— Если у нас оба будут чистые результаты, — уточняю я.

Он наклоняет голову. — Что тебе больше всего понравилось в заявлении? Что выделило меня как кандидата?

Я прячу улыбку. — Не собираюсь на это отвечать.

— Нет, я думаю, тебе стоит. Ты знаешь, что мне нравится. Справедливо, если я узнаю, что тебе нравится. Что-то выделялось?

Я колеблюсь. — Может быть, мне понравилось то, что ты хочешь быть главным.

Его губы изогнуты в улыбке. — Да. Я так и думал. Почему?

Это очень простой вопрос. Потому что во всех аспектах моей жизни я всегда полностью контролирую ситуацию. Я стала капитаном группы поддержки на втором курсе, что неслыханно. Я командую на тренировках и управляю своей командой как хорошо отлаженным механизмом. Для моего отца и брата я — неостановимая сила природы. Я иду за тем, что хочу. Я отдаюсь на 100% каждому проекту, за который берусь.

Это не значит, что я не гибкая. Мне нравится контроль, но я не фанатка контроля — я могу легко отдать бразды правления, если это необходимо. Я перфекционистка, но не ломаюсь, если что-то не идеально.

А когда дело доходит до секса, нет ничего, что бы я хотела больше, чем чтобы меня направляли.

С уважением, конечно.

— Потому что я чаще контролирую, чем не контролирую. И парни, с которыми я встречалась, никогда не проявляли инициативу в спальне, — признаюсь я Шейну.

— Вот что ты хочешь увидеть? Инициативу?

Я медленно киваю.

— Хорошо, тогда. Иди в спальню, — говорит он тихим голосом. — Жди меня там.

— Ждать тебя, — эхом повторяю я, чувствуя неловкость и сглатывая.

Он стоит, дразня меня своим высоким, широким телом. Я вижу, как его член напряженно выпирает под брюками. Они черные, поэтому трудно сказать, полностью ли он возбужден. Благодаря его анкете, я теперь точно знаю, какого он размера, и мои бедра напрягаются от одной мысли о том, что он будет внутри меня.

— В спальню, — повторяет он, его тон становится резче.

Я делаю глубокий вдох. Затем, не говоря ни слова, иду в его спальню.

Я осматриваю окружающую обстановку, обращая внимание на аккуратно застеленную кровать, мягкий серый ковёр и блестящий комод из красного дерева. Не могу поверить, что я это делаю. Почему я в спальне Шейна Линдли? Что со мной не так?

И где он черт возьми?

Я слышу, как он двигается на кухне. Слышу, как течет вода. Наливает ли он себе стакан воды? Внутри меня поднимается возмущение, учащая пульс. Я боюсь, что он играет со мной, но в то же время ожидание, которое он создаёт, невыносимо. Между моими ногами ощущается настоящая боль. Узел агонии. Всё тело становится горячим и напряженным, мои мышцы сжимаются от желания, пока я жду его возвращения.

Наконец Шейн появляется в дверном проеме. Он смотрит на меня несколько секунд, его глаза тяжелые. Затем он снимает футболку за воротник, каждая мышца его груди перекатывается, когда он бросает футболку на обитое тканью кресло в углу.

— Распусти волосы, — говорит он грубо.

Я снова сглатываю. Я не ожидала, что мой вечер закончится так. Или что я буду выполнять приказы Шейна Линдли и не буду сопротивляться. Не буду спорить или ссориться с ним, или говорить ему сделать это за меня.

Не говоря ни слова, я снимаю резинку, которая держит мой пучок. Снимаю её на запястье и встряхиваю волосы. Расчесываю их пальцами, чтобы они спадали по моим плечам.

В глазах Шейна вспыхивает жара. Он проходит мимо меня и садится на край кровати, его мускулистые бедра раздвинуты. — Иди сюда.

Я стою перед ним. Одна большая рука тянется и касается моего колена, затем поднимается выше, проскальзывая под подол моего платья, поднимая материал, пока он не откроет пояс моих стринг. Он засовывает палец под резинку, дразня, но не снимает.

Он смотрит на меня. При свете потолочного светильника, я внезапно понимаю, что его глаза не просто карие. Они тёмные ореховые, с глубокими зелёными пятнышками в радужке, как густой дождевой лес ночью.

Я стою молча. Жду.

Он смеётся. Низкий, хриплый звук. Одобрение мелькает в этих великолепных глазах.

— Мне действительно нравится эта послушная Диана Диксон, — произносит он протяжно.

— Не испытывай судьбу, — предупреждаю я, хотя мой голос дрожит. — Иначе плохая девчонка вернётся.

— Плохая девчонка никуда не делась. Она здесь. Умирает от желания быть трахнутой.

Я прикусываю губу, когда волна желания пробегает через меня. Если бы вы сказали мне год назад, что я буду стоять в спальне Шейна, ожидая его следующего приказа, я бы рассмеялась вам в лицо.

— Сними трусики. Его рука скользит из-под моего платья. — Но платье оставь на себе.

Сердце колотится, я стаскиваю стринги с ног и затем отбрасываю их в сторону. Кусочек кружева лежит, брошенный на полу рядом с моими босыми ногами.

— Боже, ты такая послушная. Он облизывает нижнюю губу. — Садись на меня верхом.

Я тяжело дышу, пока залезаю на него. Шейн кладет руки мне на талию и медленно скользит ими вверх, останавливаясь, чтобы нежно сжать мои груди, прежде чем дойти до тонких бретелек моего платья. Он сбрасывает их с моих плеч, и я вздрагиваю. Его пальцы грубые, с мозолями, царапающими мою кожу, когда он стягивает корсаж моего платья вниз.

Он стонет, увидев, что я не ношу бюстгальтер. Я часто не ношу его, так как мой размер B не всегда требует этого.

— Эти миленькие, — бормочет он.

— Ты называешь мои груди милыми?

Его губы чуть поднимаются в улыбке. — Что в этом плохого?

— Они не должны быть милыми, — возражаю я. — Они должны быть сексуальными. Соблазнительными.

— О, поверь мне, они сексуальные. И соблазнительные. И упругие. И чертовски милые.

Он обводит большой пальцем выпуклость каждой груди. Восхитительная царапина по моей чувствительной коже почти невыносима. Когда его большой палец скользит по одному соску, я издаю звук отчаяния, и мои бёдра рвано двигаются вперёд.