- Тамошнее общество вернулось к другой формации, к той, которая была до этого.

- Хотите сказать, что там сейчас империализм? – переспросил Грин.

- Называйте это империализмом, или как-то ещё. Но тот строй, который вы пытались у себя построить, изначально был обречён.

- Я догадывался.

Назгула, видимо, удовлетворил ответ Грина.

- Тогда вернёмся к нашему вопросу юноша. Что Вы понимаете под словом справедливость?

- Ну… - Грин вдруг замялся. Он понял, что сам не знает, что это такое, - Ну, это когда нет бедных, когда людям гарантировано жильё, образование, работа…

- Гарантировано кем?

- Правительством. Руководством страны.

- Но я тоже, когда был королём, строил дороги, больницы для простых людей, где они могли бесплатно лечиться, школы для народа. Я сделал начальное образование бесплатным и обязательным для всех. Я установил выплаты вспомоществования вдовам и сиротам. Это значит, я установил у себя тот строй, который был у вас?

- Нет.

- Почему?

- У вас там была монархия. Вы сами сказали, что были королём.

- И что? Это как-то мешало мне? Или я не должен был заботиться о своих подданных? А я был королём двух королевств, юноша. И оба они процветали, скажу без ложной скромности. И разве я не был справедливым?

- Ну не все же короли такие.

- Верно. Некоторым не хватает государственной жилки. Как люди они, может быть и не плохие, но как правители… увы и ах!

- У нас была власть народа!

- Полноте, молодой человек! Как народ может собой управлять?

- Через своих представителей.

- Полноте, молодой человек! Вы действительно верите в то, что у вас там народ сам собой управлял только потому, что вы свергли своего короля?

- Царя. – поправил машинально Грин.

- Что?

- Царя. У нас царь был.

- Не важно. Царь, король. Значит, вы считаете, что только уничтожив правящую династию и позволив кучке проходимцев узурпировать власть, вы установили справедливое общество? А те, кто вами правил – действительно кучка проходимцев.

- Но мы уничтожили частную собственность!

- И это, по-вашему, показатель справедливости? Собственность, молодой человек, нельзя уничтожить! То есть – можно физически – сжечь, разбить, или как-то иначе. Но право собственности можно только передать другому лицу. Часто насильственным путём, да. То есть, насколько я понял, вы отобрали собственность у тех, кому она принадлежала раньше и кому её отдали?

- Народу.

- Какому народу? Кто стал конкретно ею распоряжаться? Землёй, ремесленными мастерскими, харчевнями и прочим?

- Государство.

- Это значит – никто! И это, по-вашему, справедливость?

- Но у нас нет богатых и бедных!

- Это иллюзия. Богатые и бедные, юноша, будут всегда и везде. Только мерило богатства будет другим. Ну и потом – если и лодырь, и честный работяга за свой труд получают одинаково – какая же это справедливость? Причём делалось всё через «до основанья мы разрушим, а потом…» - так ведь поётся в вашей песне? А «потом» стало «светлым будущим». Недосягаемым.

- Тогда зачем мы тут? Не затем ли, чтобы свои ошибки исправить? Ведь отправив всех нас именно для этого сюда и отправили. Мы должны…

- Снова «разрушить до основанья, а затем». – насмешливо, как показалось Грину, произнёс назгул, - А вам лишь бы разрушить. Знаете, в чём была ваша беда там? Вами правили разрушители. Те, кто звал вас в это ваше «светлое будущее» были разрушителями по природе своей. А тот, чьё призвание разрушать, особенно не ими созданное, ничего своего построить не может.

* * *

Йорг размашисто грёб, размеренно опуская в воду весло. Лодка уверенно неслась по волнам Андуина. Пассажиров на этот раз не было, а был груз – несколько объёмистых ящиков, загруженных на Пристани. Мысли лодочника, однако, были совсем далеко от его действий. Он размышлял о том, что услышал в одной из таверн о странных и непонятных событиях, произошедших в Гондоре. Известия были настолько необычны, что поначалу Йорг не поверил своим ушам. Такого на своей памяти он не встречал и не слышал ни о чём подобном от своих предков. Да и сам человек, рассказавший ему об этом был в полном недоумении. Зачем? Как? Почему?

В таверне было шумно. Хозяин с женой бегали между столов, принося подносы с едой и кувшины с кислым вином. Кто-то уже пел песни, компания в углу хохотала не переставая. За столом напротив него сидел невзрачный на вид гондорец.

- Ты представляешь!!! Они говорят, что никаких различий между людьми нет. Что все равны и должны обходиться с каждым, как с равным!!! - громким шёпотом вещал мужичок с растрёпанными длинными волосами и в рваной рубахе. Плащ из дерюги лежал рядом на скамье и от него несло чем-то кислым, - И знаешь что! Многие поверили в эту чушь!!! Они перестали слушать своих старост в деревнях, перестали слушать старейшин родов, Даже этих напыщенных, разодетых как на ярмарке вельмож совершенно не почитают. Они их просто выгнали из городов!!! Теперь чтобы решить какой-то вопрос они собираются всем городом на площади и долго обсуждают. Кричат друг на друга, некоторые даже с кулаками кидаются. А знаешь как понять, что вопрос решили? По крикам за или против! Кто громче кричит, того и правда!!! Они даже преступников так стали судить!!! Ни одного не оправдали, всех вздёрнули на перекладине!!!

Йорг молча слушал гондорца. Ему было удивительно. Как так получилось, что установленный издревле порядок разрушен? А тот продолжал:

- Скоро в городах станет голодно. Многие уже потянулись оттуда в деревни. А там тоже не всё просто. Там тоже заседают с утра до вечера решая, принимать пришлых в свою общину или прогнать. Вся работа встала. В поле никто теперь не идёт, все заняты. А вот-вот уже пора урожай убирать! И никому до этого дела нету. В последней деревне, где я был, дома сожжены, а урожай в поле вытоптан и пожжён. И это не набег истерлингов!!! Жители сами это сделали!!! О чём-то не договорились!!! Что делается???

Гондорец замолчал только когда хозяин таверны принёс ещё вина. Выпив кружку, рассказчик уткнулся лбом в стол и захрапел. А лодочник пошёл к причалу и после ночёвки отправился в путь.

Махая веслом он ловил всё время ускользающую мысль. Что-то в словах гондорца показалось ему знакомым. Промучившись полдня, он, наконец, вспомнил. В Лагпункте он слышал одну песню, которая раздавалась с круглых чашек на столбах:

«Весь Мир насилья мы разрушимДо основанья, а затемМы наш, мы новый Мир построим:Кто был ничем, тот станет всем».

- Так вот откуда появились эти мысли в умах гондорцев! - это так впечатлило Йорга, что он даже произнёс вслух. Хотя обычно он был молчалив, - Это точно из-за того, что магия уходит! А уходит она из-за попаданцев!!!

* * *

И вот теперь, стоя на пороге странного вида дома с круглой дверью, Грин вспоминал тот разговор с назгулом. Дом действительно выглядел странно – это была не то нора, не то землянка, вырытая в склоне довольно высокого холма, с круглой, как крышка люка, дверью и такими же круглыми окошками. Ручка двери в виде изящного витого кольца, располагалась строго по центру. И ей полагалось стучать, что Грин и сделал. На стук долго не открывали и Грин постучал ещё раз, более настойчиво. Наконец, когда Грин уже собрался стучать в третий раз, за дверью раздался скрипучий голос, недовольно спросивший кто это и что нужно. Грин назвался.

У старого Тука не было причин для недовольства. Его жизнь, можно сказать, удалась: дом полная чаша, его уже много лет подряд выбирали таном Шира, сын сделал прекрасный выбор, собравшись жениться на дочери старого Сэма Гэмджи, что ещё больше упрочило бы его положение в обществе. Но всё равно – чего-то ему не хватало. Это ощущение сидело в глубине души и всё грызло, грызло, подтачивало, как мышь. Временами его удавалось заглушить, тогда старый Одо Тук о нём забывал, но бывали дни, когда оно вдруг напоминало о себе и тогда Одо ходил мрачнее тучи, а ближние и домашние старались не попадаться ему на глаза. Вот и сегодня у старого Тука было такое настроение.